Но Григор и бык долго не задержались. Они торопливо выскочили из подъезда, так же споро уселись в машину, и "девятка" вскоре исчезла за углом дома. Водитель по какой-то причине фар не зажигал, и дорогу освещали только подфарники.
Мне такой оборот совсем не понравился. События неслись мимо меня с калейдоскопической быстротой. Это я уже понял. А потому не стал нехорошие предчувствия разбавлять сомнениями и колебаниями.
Вперед! И только так. Я покинул беседку и направился к подъезду в надежде на то, что Григор и его подручный забыли замкнуть дверь на ключ – этот момент я как-то упустил.
Мне повезло – дверь была не заперта. И я сразу понял, почему: если ее закрыть, то раздастся громкий лязг, способный разбудить и глухого. А этого ночным гостям Илоны, похоже, не хотелось. К чему такие предосторожности?
Эта мысль не давала мне покоя, пока я бесшумно поднимался по лестнице на третий этаж, где находилась квартира певицы. Пока еще неосознанная тревога вползла в душу холодной скользкой змеей и шипела там, готовясь укусить за сердце.
Дверь квартиры Илоны резко отличалась от других. Она была импортного производства и с миниатюрной видеокамерой вместо глазка. Быстро обмотав ладонь правой руки платком (чтобы не оставлять следов) и затаив дыхание, я потянул ручку на себя.
Как я хотел ошибиться… Увы, мои мрачные предположения начали сбываться уже с порога. Не запертая входная дверь… Мне это уже знакомо…
Оказавшись в освещенной прихожей, я заколебался. Мне хотелось немедля ни секунды выскочить на лестничную площадку и бежать отсюда, куда глаза глядят. Уж очень ситуация была похожа на ту, в которую я попал сутки назад. Опять подстава?
Если так, то клиенты повторяются. А это уже неумно.
Что делать!?
Этот вопрос еще звучал в моей голове набатом, а ноги помимо воли сами понесли меня в гостиную, освещенную большой хрустальной люстрой.
Там был накрыт стол с вином и фруктами. На двоих. Но Илоны в гостиной не было. Где она?
Я не стал ее окликать, а сразу прошел в спальню. Будто меня кто-то тянул туда.
Лучше бы я не ходил в спальню. Девушка лежала на разобранной постели в одной комбинации. Ее поза сомнений у меня не вызывала – она была мертва.
Мать твою!.. Да что же это творится!? Я подошел ближе. На шее Илоны виднелись бурые пятна, которые уже начали приобретать синюшный цвет. Она была задушена. На всякий случай я попытался нащупать пульс, но его не было.
Ходу отсюда, ходу! Я не думал, что кто-то выследил меня, когда я ехал в такси, так как позади не было ни одной машины, но все же, все же…
Они могли догадаться, что я попытаюсь еще раз побеседовать с Илоной, и поспрашивать таксистов на стоянке возле "Латинского квартала".
А Петрович просто обязан был туда вернуться, потому что там вскоре должен начаться "хлебный" для таксистов час закрытия кабаре. Ведь не все клиенты кабаре приехали на собственных машинах.
Они догадались и опередили меня… Предположение показалось мне притянутым за уши, но анализировать ситуацию было недосуг. Бежать! Немедленно! Пока не прибыли менты.
Я выскочил в гостиную и уже направился в прихожую, как вдруг мое внимание привлекли два стакана на столе. На фоне хрустальной вазы с фруктами, тонких льняных салфеток с вышитыми инициалами Илоны и бутылки дорогого французского шампанского, опустошенной почти до дна, они выглядели как растоптанные русские валенки в новенькой финской сауне.
Почему примитивные стаканы, а не бокалы? Вон они, стройные красавцы, стоят в серванте. В трех шагах от стола. И почему стаканов два, а не три?
Я пригляделся. И почувствовал холодок под сердцем: из таких стаканов я совсем недавно хлебал виски в "Латинском квартале"! А может, не из таких, может, из этих?
Ну, это уж слишком! Плевать мне на неуловимую Лану. У меня теперь появился новый клиент – рябой Григор.
Сука, "мокрушник"! Вот с ним я и потолкую… как это делается со всякими козлами во время спецопераций.
Он у меня вмиг станет певчим кенарем…
Весь во власти неожиданно нахлынувшего гнева, я рассовал стаканы по карманам, стараясь не стереть отпечатки пальцев, выбежал на лестничную площадку и быстро спустился в подъезд.
Во дворе никого не было. Но я боялся обмануться, а потому выполнил всю программу отрыва от возможного "хвоста". Это еще та работа… Она вымотала меня до предела.
Я шел домой. А куда еще может направить стопы не очень молодой человек после стольких ночных приключений? Верно – домой, на горшок и в постель.
С домашней идиллией у меня не получилось.
Когда я, наконец, добрался до своего дома, уже начало светать. Город все еще был пустынен, но уже не так тих, как это было ночью. Где-то далеко прогромыхал трамвай, чирикали воробьи, ворковали голуби под крышами, у кого-то в квартире лаял пес – наверное, просился на прогулку, чтобы справить малую нужду.
Уже на подходе к улице, на которой я "имел свой адрес", как говорили когда-то в старой доброй Одессе, у меня появилось очень нехорошее чувство.
Нет, нельзя сказать, что после бегства с квартиры Илоны Лисс моя душа не была замутнена беспокойством и переживаниями. Отнюдь. Мое состояние, пока я шел по ночному городу, можно было охарактеризовать одним словом – дерьмокипение.
Это когда человек в полном бессилье строит планы мести своим врагам, не имея возможности сделать хоть что-нибудь. По крайней мере, в ближайшем обозримом будущем.
Ведь до Ланы я так и не добрался, а рябой Григор и его номинальный, как я понял, шеф из кабаре не менее далеки от меня, чем планета Марс. Я почему-то был уверен, что после ночного инцидента с Климом и его гопкомпанией они предпримут повышенные меры предосторожности.
Не устраивать же в центре города маленькую войну? Правда, у меня пока не было такого технического потенциала, но при большом желании, а также имея энную сумму денег, можно было вооружиться до зубов.
Так вот, по мере приближения к своему дому я начал испытывать дискомфорт. Что-то меня мучило – какое-то пока неосознанное чувство, вызывающее легкий мандраж.
Повинуясь этому безотчетному чувству, я, неожиданно для себя, сделал небольшой крюк – пошел не напрямую, а проходными дворами. Ноги сами понесли меня по этому маршруту.
Наконец я прокрался до арки, откуда мой дом был виден как на ладони. Именно прокрался, так как последние две-три сотни метров я пробирался перебежками, время от времени таясь в тени различных архитектурных выступов и углублений.
Затаившись в арке, я стал ждать. Чего? А фиг его знает. Наверное, какой-то опасности. Со стороны могло показаться, что я праздную труса, но у такого стреляного волка, как Иво Арсеньев, подобные действия назывались иначе – маневр.
Под домом (как и под другими зданиями) стояли машины. В городе не хватало ни стоянок, ни гаражей, ни мест для парковок, а потому многие автовладельцы оставляли своих железных коней под окнами собственных квартир.
Машины… Я начал их пересчитывать и определять марку и модель. За тот год, что я прожил в этом доме, я изучил все машины жильцов наизусть. Изучил, не прикладывая особых усилий, – походя. На всякий случай. А вернее, повинуясь устоявшейся привычке, вдолбленной в мою башку годами работы "на холоде".
Автомобиль, особенно с затемненными стеклами салона, – удобное место для засады, отличный наблюдательный пункт. Обленившиеся агенты западных спецслужб редко топают на своих двоих. Может, потому, что на Западе мало кто пользуется общественным транспортом.
Но теперь цивилизация, наконец, добралась и к нам. Пришла пора переименовать сотрудников службы наружного наблюдения, в просторечии именуемых топтунами, в ездунов, хотя такого слова не найдешь ни в одном словаре.
Чужую машину я вычислил быстро. Это была "лада" десятой модели с тонированными стеклами. Те, кто снарядили ее для слежки, сделали большую ошибку. Наш дом был элитным, и возле подъездов стояли только иномарки. Поэтому "лада" сразу бросалась в глаза – как муха в супе.
А может, я ошибаюсь? Не исключен вариант, что кто-то приехал в гости. Возможно, с глухой провинции. Ведь у богатых всегда есть бедные родственники.
К сожалению, я не мог видеть номер "лады". И все равно, несмотря на некоторые колебания, у меня постепенно вызревало убеждение, что с этой машиной что-то неладно.
Я ждал полчаса. И дождался – в салоне "лады" появился на долю секунды светлячок.
Ну вот, приехали… В машине кто-то закурил. Это большая ошибка, которой подвержены даже крепкие профессионалы.
Курящему человеку очень трудно выдержать бесконечные минуты и часы ожидания объекта без сигареты в зубах. Это просто пытка. И многие идут на поводу у своего порока.
Разведчик как шахтер. Уходя на задание, предполагающее скрытность, и спускаясь в загазованный забой и первый, и второй курево не берет. Потому что от этого напрямую зависят их жизни.
Значит, за домом ведется слежка. Я не мог бы поручиться, что следят за мной, – кандидатов на пристальное внимание со стороны правоохранительных органов в нашем доме хватало – но лучше держаться от греха подальше.
