Они присели на скамейку в дальнем уголке крошечного скверика, люди их опыта с этого места определили бы хвост за версту.
– Итак, перед вами, друг мой, мсье Рене Ламбер, корреспондент газеты «Ухуру». В Африке масса газет под названием «Ухуру», так что с ходу и не определишь… Желаешь взглянуть на мои документики?
– Пожалуй что, – кивнул Данил.
Франсуа продемонстрировал ему закатанный в пластик листок белого картона, где красовалась его фотография, три печати, но главное – роскошный четырехцветный герб с черной звездой, двумя золотыми руками, красными шестеренками, слоновьей головой, скрещенными золотыми мотыгами и пальмой.
Гербовый щит с одной стороны поддерживала зебра, с другой – леопард.
– Репюблик дю Котт-Гранжер, – прочел Данил вслух. – Есть такая в реальности, или?..
– Или, – блеснул великолепными зубами Франсуа. – Ничего страшного, я проконсультировался насчет Уголовного кодекса этой тихой державы, где мы сейчас находимся, подделкой документа это считать нельзя, поскольку нельзя подделать документ или деньги несуществующего государства. И пока я не пытаюсь с помощью данной ксивы провернуть какое-нибудь мошенничество, опять-таки четко прописанное в кодексе, беспокоиться нечего. Бзик у меня такой – мастерить ксивы несуществующих держав, в Москве есть психиатр, который при нужде это подтвердит и толстенную историю болезни даже предъявит… Вот ты способен с ходу сказать, какая страна граничит на севере с Габоном?
– А хрен его знает, – честно признался Данил. – Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь знал.
– Прекрасно. Интеллигенты тем более не обременены точным знанием географии. А вот то, что слава их могучего Народного фронта докатилась аж до знойной жаркой Африки, прямехонько до республики Котт-Гранжер, их заставит испытать такой оргазм, что ни единого въедливого вопроса не дождешься…
Видишь во всем этом какие-то изъяны?
– Пожалуй, нет, – добросовестно подумав, сказал Данил. – Однако ушки держи на макушке. Я тебе с ходу могу назвать полдюжины сопредельных и отдаленных держав, которые подпитывают «возняков» и денежкой, и техникой, а значит, и агентуру свою к ним давно инфильтровали…
– Я тебе эти державы и сам назову… Не бери в голову. За то ты мне и платишь, чтобы я рисковал жопой. Ну, а моя забота – отработать денежки, уберегши при этом жопу… Короче, тебе нужно что-то конкретное?
– Трудно сказать, – признался Данил. – Не знаю пока. Расклад такой: против нашей фирмы здесь начали работать. Люди – наши люди, я имею в виду – гибнут при загадочных обстоятельствах, исчезают бесследно, перевербовываются непонятно кем. При этом народофронтовская пресса, стараясь не делать этого слишком явно, организовала нехилый наезд. В самое ближайшее время через наши структуры сюда должны пойти хорошие деньги… Я ничего пока толком не знаю, но обязан подозревать, что кто-то хочет этому помешать. Вот и все, что тебе надо знать, ты же и сам не стремишься знать больше?
– Разумеется, – сказал Франсуа. – Чем меньше знаешь, тем крепче спишь и дольше живешь… Деньги, значит, хорошие?
– Более чем. Ох, более чем…
– Понятно. Значит, мне следует закинуть невод в здешние сточные воды и трудолюбиво исследовать улов, не обращая внимания на амбре… Так?
– Так, – Данил достал из сумки пакет, который Франсуа тут же ловко убрал в «дипломат». – Здесь все, что мои ребята накопали в прессе, кое-какие схемы и построения. И аванец, конечно. В гостиницу, извини за черствость, устраивайся сам – чем меньше мы с тобой будем общаться, тем лучше. Связь сейчас тщательно обговорим, просчитаем все возможные варианты. И, я тебя умоляю, вывернись вон из кожи…
– Кстати, о коже. Мне, не исключено, понадобится помощник с самым что ни на есть белым цветом кожи. Самому не всегда удобно крутить чисто оперативные дела…
– Сделаем, – кивнул Данил. – Ты поосторожнее там…
– Что это с тобой? Не припомню, чтобы ты столь трогательно напоминал об осторожности.
– Стареем, – усмехнулся Данил.
Сдается, он оказался неплохим актером – со своей унылой мордой преждевременно одряхлевшего язвенника, дурно скроенным костюмом и понурой сутулостью. В автобусе, едва он вошел, с сиденья вспорхнуло юное создание женского пола (невинная мордашка первоклассницы и вполне женская фигурка) и громко, как полагалось благовоспитанной пионерке былых времен, предложило:
– Садитесь, дедушка!
Звонко это прозвучало, со всей возможной юной безжалостностью. Что тут сделаешь? Данил без церемоний поблагодарил добрую самаритянку, уселся, прикрыл глаза. Пытался в десятый раз прокрутить в уме собственные действия и оценить, все ли было сделано правильно.
Получалось, что – все. Кто бы им ни противостоял – ревнивый обожатель Оксаны Башикташ, не гнушавшийся откровенным криминалом, или неизвестный конкурент, – в данной ситуации именно так и следовало поступать. Во-первых, всегда в таких случаях нужно действовать, исходя из самого худшего варианта.
Подозревать самое скверное. Если перебдишь, ухмылочки за спиной – дело десятое. Значительно страшнее-недобдить.
И второе… Так следует работать и впредь: в глухой конспирации, будто Штирлиц в тылу врага" опираясь исключительно на своих «нелегалов» и здешних знакомых, не входящих в систему. Он на многие кнопки мог бы нажать здесь совершенно легально, задействовать и здесь, и в столице людей, по влиянию и значимости даже превосходивших генерала Басенка, но сие противоречило бы не просто деловой этике – правилам игры. На то ты и поставлен главным волкодавом «Интеркрайта», чтобы справляться собственными силами, а за помощью обращаться лишь при крайней нужде…
До «Клейнода» он добрался, опять-таки не отягощенный топтунами.
Учрежденьице, не подозревая о своем истинном – и единственном – грядущем предназначении, работало в обычном ритме. На Данила, откровенно говоря, не обратили и внимания, многие его попросту не знали. План действий был продуман заранее. Поговорив с Бесединым минут десять, Данил немного повисел на телефоне и, узнав, что «груз 200», то есть рефрижератор в сопровождении вооруженной охраны, благополучно прибыл в столицу, слегка расслабился.
Самую чуточку. Не больше, чем на одно деление. Расслабиться, скажем, на два деления не позволял примечательный фактик: с помощью нехитрого, заранее обговоренного словесного кода Довнар сообщил, что за ними какое-то время тащилась машина, выполняя, вне всякого сомнения, функции хвоста…
Повесив трубку, он пытливо осмотрел в зеркале свою унылую физиономию, вышел в коридор и вразвалочку направился к двери, украшенной табличкой «менеджер по связям с общественностью». Открыл ее без стука – какие формальности в учреждении в рабочее время – и, убедившись, что хозяйка пребывает в одиночестве, вежливо осведомился:
– Простите, не помешал?
– Не помешали, – обнадежила хозяйка, послав ему безликую профессиональную улыбку. – Вы из трансагентства?
– Отнюдь, – сказал он, садясь. – Я из Сибири, из головного, так сказать, предприятия, Черский моя фамилия, по паспорту, вы только не смейтесь, Данила, а по отчеству Петрович…
– Ого! – Какой-то миг казалось, что она по-мальчишески вдруг присвистнет. – Мне встать в знак почтения?
– Да что вы, дамам вроде бы и не положено…
– Данила Петрович… – протянула она. – Смеяться я не буду, я и сама по паспорту – Оксана Моллаховна. Ужас, верно?
Данил откровенно ее разглядывал, прежде всего, она вовсе не производила впечатления убитой горем, что для ветреной красотки, которую иные обзывают вовсе уж непечатно, в общем, объяснимо… Самую чуточку перефразируя классика, можно сказать: перед ним сидела совершеннейшая красавица. Вместо роскошной косы, правда, роскошные распущенные волосы, а вот ресницы и в самом деле стрельчатые, а уж синие глазищи… черные волосы и синие глаза сочетание, будоражащее кровь, можно приревновать и наделать глупостей. Из-за такой вот – можно.
– Может, мне встать и повернуться вправо-влево? – спросила она с самым невинным видом.
– Зачем?
– Вы с меня прямо-таки мерку взглядом снимаете…
– А вдруг – раздеваю? – усмехнулся он.
– Да нет, – серьезно сказала она. – Именно мерку снимаете, когда взглядом раздевают, глаза совершенно другие… Каков же итог?
– Стараетесь показать, что вы чертовски независимы, – сказал Данил. – В чем истоки и корни, понятно – хороший специалист, да еще с вашей внешностью, без работы долго не останется. Про вас говорили, что вы хороший специалист…
– А у вас что, к независимым женщинам какое-то особое отношение? С ноткой негатива?
– Помилуйте, – сказал Данил. – Независимые женщины мне всегда нравились:
Маргарет Тэтчер там, миледи Винтер… Знаете, я просто раздумываю, с чего начать…
