Ознакомительная версия.
– Ну конечно! – ответил женский голос из открытого проема двери. – Пусть немножко подождет, пару минут!
Полковник усмехнулся и прислушался к своим ощущениям. Когда он обедал сегодня… а обедал? Нет, не успел. Секретарша принесла что-то, какие-то бутерброды, и он торопливо, обжигаясь чаем, проглотил их и опять пригласил к себе оперативников, выезжающих в Ингушетию.
Он невольно вдохнул. Из кухни начали доноситься приятные запахи, и полковник понял, что сейчас его будут кормить вкусной и необычной пищей. Да и в чем, собственно говоря, дело? Он хочет есть, это правда, и он находится в доме у человека, который искренне принимает его. Как генерал сказал? Джетлибже? Полковник, русский, приезжий и проживший в республике три года, напряг память. А, это курица, сваренная в сметане… ну что ж… совсем неплохо для первого часа ночи… кто знает, когда он попадет сегодня домой.
После сытного ужина (полковник с огромным удовольствием съел все, что ему принесли, и тщательно вытер руки влажными салфетками. Генерал, чтобы не смущать гостя во время еды, пил чай из большой кружки и задумчиво смотрел телевизор с выключенным звуком, вполоборота отвернувшись от Николая Анатольевича) начальник РУБОПа вздохнул, одобрительно посмотрел на пустую тарелку и откинулся поудобнее на спинку дивана.
– Ну, что у тебя, Николай? – тихо спросил «Шкаф», украдкой оглянулся на дверь кухни и поднес зажигалку к сигарете.
Николай Анатольевич помолчал, ощущая приятную тяжесть от горячей пищи в желудке, потом взглядом спросил разрешения у хозяина (генерал пододвинул сигареты ближе к гостю), тоже прикурил и начал так же тихо говорить, делая паузы, чтобы лучше выразить свою мысль:
– Я сразу к делу. Есть одна фирма в Азербайджане… как мне думается, это просто прикрытие американских служб. Давно они там сидят, еще с первой войны (имелась в виду Первая чеченская кампания 1994–1996 годов), пару раз они «засветились» в Чечне, информацию о них сбросили тогда по всем приграничным республикам, поэтому я о них знаю. Так вот, я думаю, что те два «КамАЗа» с ракетами, что твои ребята задержали, это их рук дело. Вот обнаглели, сволочи, они что, думают второй Вьетнам тут устроить?! – не сдержался полковник, набрал воздуху в грудь, спохватился, оглянулся и шумно выдохнул, беря себя в руки. Генерал промолчал. Он был старше полковника и когда работал (а в данный момент он находился на работе), то считал, что эмоции могут пока и подождать.
– Вы (полковник обращался к начальнику РУБОПа на «вы», уважая разницу в звании и возрасте) ведь прекрасно знаете, что в Чечне творится… – Гость генерала аккуратно раздавил окурок в хрустальной тяжелой пепельнице. – И если уж прямо говорить, то я считаю, что готовится вторжение на российскую территорию!
Генерал, не отрывая взгляда от полковника, несколько раз утвердительно кивнул головой. Он знал, что нынешний шеф ФСБ умен и не стал бы тревожить его ночью ради такой новости.
– Ну, я сейчас не об этом… в Москву еще неделю назад доложил, что перевел своих на усиленный режим и жду.
Генерал выслушал молча. Он положил окурок на край пепельницы (сигарета уже потухла, генерал вообще редко курил, врачи запретили еще пару лет назад), откинулся на спинку дивана и молчал, ожидая продолжения.
Полковник понял, что приказал себе говорить только по существу дела:
– Тогда вы сорвали переброску ракет, а Балаев их ждет. У меня есть информация, что американцы еще раз попробуют добраться до Чечни, на этот раз через Дагестан. Машины пойдут под флагом «Красного Креста и Полумесяца», а ведь их обычно не останавливают, вы знаете.
Генерал шевельнулся. Он оценил задумку и неожиданный ход противника. Действительно, на территории Северного Кавказа усиленно работали несколько гуманитарных миссий как из мусульманских, так и христианских стран, не считая ООН и Красного Креста. Во время войны ситуация с беженцами сложилась катастрофическая, огромные массы людей бросали свои дома и уезжали куда глаза глядят. Многие осели в Ингушетии, хорошо понимая, что, например, в Нижнем Новгороде или Смоленске никто не обрадуется тысячным толпам чеченских переселенцев. Быстро создать жизнеспособную инфраструктуру временного лагеря, рассчитанную на проживание в нем большого количества людей, кормить, поить, учить и лечить их у Российского государства как-то не получилось, и поэтому эту задачу взяли на себя различные международные гуманитарные организации, моментально развернувшие свои офисы, склады и базы в регионе.
Нет, генерал не спорил, он знал, что честные сотрудники этих миссий действительно выполняют огромный объем работ, обеспечивая всем необходимым десятки тысяч людей, в большинстве своем женщин и детей, но жизнь берет свое. Насущные интересы западных разведок никто не отменял, и поэтому в многочисленных гуманитарных миссиях вполне можно было встретить какого-нибудь доброго «врача без границ», который скальпель видел, только когда ему вырезали аппендицит.
– Что ты от меня хочешь, Николай? – спросил он, старясь, чтобы в его тоне не прозвучало недовольства. Дело было в том, что оперативники РУБОПа, имевшие свои задачи в регионе, были и так загружены работой по самую «крышу», а тут полковник скорей всего предлагает взяться еще и за эту разработку. Но в Москву уйдет (если уже не ушло) сообщение о том, кто действительно является инициатором операции, и эфэсбешники получат свои честно заслуженные награды и все соответствующие последствия удачного дела. А о том, что СОБРу придется в очередной раз рискнуть жизнью, никто и вспоминать не будет. Генерал, как и полагается любому хорошему начальнику, был ревнив к успехам и достижениям своих людей и по праву в глубине души гордился подразделением, которое создавал. У его оперативников хватало серьезных и резонансных дел, и он совсем не хотел выполнять чужую работу. О том, что будет в случае неудачи, «Шкафу», не хотелось и думать. «Контора» останется в стороне, а с него будут «снимать стружку». Если уж и нести ответственность, так только за свои разработки, за своих «оперов» и за свой СОБР. И генерал считал такое положение дел совершенно справедливым.
Полковник посмотрел на невозмутимое лицо хозяина дома и сразу же все понял, потому что был точно таким же руководителем. Конечно же, он мог позвонить в Москву, и генералу просто прикажут, государственная безопасность превыше всего, но поступить так было бы некрасиво, да и, честно говоря, глупо.
Николай Анатольевич начинал свою службу рядовым оперативником, он был неглуп, и ему везло на учителей. Шеф ФСБ кивнул головой, соглашаясь с невысказанными мыслями генерала, и вспомнил своего первого наставника, седого хмурого майора дядю Володю.
«Неплохой из тебя «опер» выйдет, если не сопьешься», – сказал как-то дядя Володя, мрачно глядя на стакан с водкой. Это было на День чекиста, все Управление отмечало профессиональный праздник, а дядя Володя опять заболел и сидел дома, у него была какая-то редкая болезнь, названия которой молодой лейтенант не запомнил.
Коля после торжественного собрания забежал к своему наставнику, старый майор обрадовался, позвал жену, та быстро накрыла на кухне и ушла к соседке.
Лейтенант скривился от того, что дядя Володя пьет без закуски, он считал это первым признаком алкоголизма и бескультурья, но решил попридержать язык, так как дядя Володя начинал еще службу при Берии, а о тех временах Коля был наслышан.
Он быстро разрезал помидор, положил в тарелку горячую картошку, несколько ломтиков колбасы, посолил и пододвинул ветерану черный хлеб. Дядя Володя посмотрел на пустой граненый стакан, который был только что полон, и поставил его на стол. Лейтенант знал, что первые два стакана он выпивал сразу, а потом уж неторопливо ел, курил и третий стакан допивал через некоторое время, когда считал, что на сегодня уже хватит.
«Ты ловок, соображаешь быстро… и не трус, да, – медленно сказал дядя Володя, наблюдая за тем, как его подчиненный наливает ему водку. – Только вот есть один у тебя недостаток, Николай… и причем серьезный».
Лейтенант обидчиво поджал губы, но промолчал, сразу сообразив, что гораздо лучше будет, если об этом недостатке ему сейчас скажет наедине дядя Володя, чем начальник отдела при всех на совещании.
Он налил полный стакан и спокойно посмотрел на пожилого майора.
«Врать ты не умеешь, Коля, – проговорил дядя Володя и задумался. – Не умеешь… и не научишься, уж поверь мне».
Молодой оперативник не стал спорить. Он знал, что жизненного опыта у дяди Володи хватит на все Управление, включая и прапорщиков, дежуривших на вахте.
«А что мне тогда делать?» – спросил он, и столько искреннего недоумения прозвучало в этом вопросе, что хозяин дома невольно усмехнулся.
«А ты говори правду, – ответил тогда дядя Володя, поднимая стакан. – А если нельзя говорить правду, что очень даже часто случается по нашей службе, то тогда говори, чтобы тебя не спрашивали. Люди это сразу понимают и не обижаются, а совсем даже наоборот. А что касается сознательного искажения информации в интересах службы, то ты этому научишься быстро, это совсем другое дело… ну, давай, за наш день!»
Ознакомительная версия.
