Ознакомительная версия.
– Дочь ко мне приехала, давно в Москве не была. Попросила по Садовому ее покатать, – ответил водитель тусклым голосом.
– Охота бензин жечь… Голова не закружится? – хмыкнул гаишник. – Свозил бы ее еще куда… В парк Горького, например.
– Да нет, мы уже домой…
– Ну, давай, – напутствовал его сержант. – Все в порядке, можешь ехать.
Он отдал документы, хмыкнул на прощание еще раз и отошел. Мне показалось, что смотрел он на водителя очень иронически.
Мы тронулись и скоро уже снова мчались в потоке машин по Москве. Я только сейчас обратила внимание, что на улице стало темнеть.
«Вот черт! – подумала я. – Куда же мне дальше-то ехать?»
– Чего ему от тебя нужно было? – спросила я водителя, который по-прежнему упорно молчал и, казалось, был чем-то обижен.
– А ничего! – буркнул он в ответ. – Бдительность проявил…
Я недоумевающе пожала плечами. Он, видно, это заметил, потому что пояснил:
– Мы пятый круг по Садовому делаем…
– А теперь куда?
Я даже не сообразила, что это он должен был задать мне такой вопрос. Но я, право, не знала, куда ехать. Для меня этот вопрос был вполне оправданным и естественным. Не знаю, обратил ли он внимание на несуразность нашего разговора, но вида не подал.
– Могу еще круг по Кольцевой сделать…
– Ой, только по Кольцевой не надо! – вырвалось у меня невольно.
Я почему-то была уверена, что на Кольцевой дороге посты ГАИ расположены метров через сто, не больше, и машины там милиция останавливает раз в пятьдесят чаще, чем в самой Москве.
Водитель опять посмотрел на меня с каким-то раздражением, но ничего не сказал и не спросил по поводу моей реакции на Кольцевую дорогу. Вместо этого он, нахмурившись, сказал скучным голосом:
– Пора бы и о ночлеге подумать…
Он, похоже, уже догадался, что ехать мне совершенно некуда.
– Спасибо тебе… – я постаралась, чтобы это прозвучало как можно более искренне, но не театрально, не искусственно.
– За что? – пожал он плечами. – Ты платишь – я везу. Нормально…
– Да нет… – перебила я его. – За то, что соврал, будто я твоя дочь.
– А что я должен был еще сказать? Села какая-то девчонка, платит «зеленью», куда ехать – не знает… Тебе что, очень хотелось с ним пообщаться? На вопросы их ответить? Так мы можем вернуться…
– Не нужно. Обойдусь как-нибудь… Я за то тебя и благодарю, что от общения с ним меня избавил… Ненавижу этих ментов…
Последняя фраза вырвалась у меня случайно, помимо моей воли, слишком уж я много перетряслась за последние два дня из-за милиции. Вернее, из-за своего нежелания с ней встречаться. Я уже внутренне напряглась, лихорадочно соображая, что ему соврать на его вопросы, которые сейчас неизбежно должны были последовать.
Но придумывать ничего не пришлось. Он сам мне все подсказал. Сам за меня все и придумал. Мне оставалось только корректировать на ходу… Я уже замечала, что многие часто видят в жизни лишь то, что хотят видеть. Таким людям и говорить нужно только то, что они хотят услышать. И у тебя никогда с ними не будет проблем.
– От родителей сбежала? – он, по-моему, не спрашивал, а утверждал, что это именно так, даже если я начну врать и отказываться. Я сразу же кивнула головой:
– Да. От матери…
Конечно, от матери. Не от отца же! Зачем мне его против себя настраивать… Глупо было бы. Разозлится еще. Что-то мне подсказывало, что на этой почве мы можем с ним солидаризоваться.
– Достала она меня уже… – добавила я на всякий случай.
– Доллары у тебя откуда? Заработала? – голос у него был жесткий, напряженный. Стоит мне сказать «Да», и мы с ним в лучшем случае тут же расстанемся. В худшем он повезет меня в милицию. Конечно, «Нет»! Дочери должны быть чисты. Особенно в глазах отцов.
– Отец дал…
Я соврала первое, что пришло в голову, но тут же сообразила, что какие-то неувязки получаются. Пришлось развивать ситуацию дальше.
– Он с матерью развелся, тоже не смог с ней жить… Я ему сказала, что компьютер хочу, он и обрадовался, раскошелился… Я редко его о чем-нибудь прошу. А деньги вообще никогда у него раньше не брала. Он, в принципе, ничего так… отец. С ним еще можно было бы жить… Если бы он этого захотел…
– А мать что, пьет?
– Она и трезвая – настоящая стерва…
Я решила не уточнять насчет алкоголизма матери – пусть думает, как хочет…
Когда он задавал следующий вопрос, я почувствовала, как он напрягся. Даже скорость немного сбавил. Разволновался, наверное. Врезаться в кого-нибудь боялся. Видно, это был наиболее важный для него момент. Как-то с трудом он этот вопрос задал.
– Почему же ты к отцу от нее не ушла?
Я решила, что можно позволить себе слегка истерическую реакцию. И нервно засмеялась.
– А он у меня не может жить один. Чтобы только со мной вдвоем…
– У него женщина, что ли, есть? С ней живет? Что ж в этом такого? – уточнял все более заинтересованно водитель, даже посмотрел на меня через плечо, как я на его вопрос отреагирую.
– Это он у нее есть… Ему же трахаться надо, – я постаралась придать голосу как можно больше подросткового презрения. – Он без этого не может. И бегает за ней, как голодный кобелек… Да я его понимаю – мужчина, ему надо…
Машина неожиданно вильнула и резко снизила скорость. Сзади засигналил чуть не врезавшийся в нас «Москвич». Собеседнику, видно, моя последняя фраза явно не пришлась по вкусу. Но я-то уже знала, что делаю. План диалога сложился у меня сам собой. Я припомнила психоаналитическую практику после второго курса факультета психологии и усмехнулась про себя, сообразив, насколько же предсказуемы и стандартны все мужчины в психологическом отношении. Жаль все-таки, что я не смогла там доучиться… Если в двух словах – у меня был психологический срыв, депрессия после того, как мои родители погибли в автомобильной аварии… После этого и в проститутки пошла, настолько мне на себя наплевать было… Не люблю об этом вспоминать подробно, даже думать об этом не хочу… Но из университета я тогда ушла, уже с третьего курса. Жаль…
Я не знала реальной жизненной ситуации, в которой находился мой собеседник, но была уверена, что могу представить, что там в его голове в этот момент творится. Ничего особенно сложного.
– Нельзя же всех под одну гребенку, – пробормотал он не очень уверенно.
Наверняка он тоже со своей женой давно разошелся и жил сейчас с какой-то женщиной, которую его дочь принимала в штыки…
– Я бы с удовольствием жил вместе с дочерью…
Я поняла, что угадала, потому что он, судя по его тону, почти оправдывался.
– У меня же дочь такая, как ты… – голос его потеплел, даже обида, от которой он никак не мог избавиться, куда-то на мгновение спряталась.
– Я знаю, – ответила я, словно это я была его дочерью.
– Ты извини, что я там… накричал на тебя немного… – он был смущен и добр.
«Господи, – подумала я, – куда я его тащу? Еще немного, и он захочет меня удочерить!»
– Она тоже из дома убежала… – голос его снова ухнул в тревогу, обиду и раздражение.
– А почему к тебе не пришла? – вернула я ему его же вопрос.
– Так ведь и я тоже не один живу… – ответил он уныло.
Он даже не обратил внимания, что он-то мне не говорил, что с женой разошелся. У меня была опасность показаться слишком умной, даже мудрой, что ли, для своего возраста и тем самым вызвать его недоверие и подозрения, что я все ему наврала.
– А та, с которой ты живешь…
Я специально немного запнулась, чтобы было похоже, что сама сомневаюсь, что была права, когда говорила о своем «отце».
– …она тебя любит?
Он выехал в правый ряд, свернул в какую-то сравнительно тихую улочку и остановился под фонарем. Лицо его оставалось в тени, и я не могла толком по нему ничего прочитать. Но резкий свет от фонаря отчетливо освещал его руки, лежащие на руле. Они дрожали.
– Как тебя зовут? – спросил он глухо.
– Лена, – ответила я.
Я давно уже решила – что бы со мной ни случилось, как бы мне теперь ни приходилось скрываться, имени своего я менять не буду. Я настолько с ним срослась, что мне просто дико становилось, едва я представляла, что придется носить какое-то другое имя. Любое другое имя для меня было чужим. Я была уверена, что имя, которое человек долго носит, как-то влияет на него. А я вовсе не хотела становиться другим человеком. Такая, какой я сейчас была, я себя вполне устраивала. У меня не было внутреннего разлада… Да что там, устраивала… Можно честно признаться, что я себе очень даже нравилась.
– А мою Светкой зовут, – сказал он с какой-то грустью.
– Светланой, – поправила я его.
– Светланой, – тут же виновато согласился он. – Извини…
– Да ладно, ничего… – великодушно согласилась я его извинить за совсем неведомую мне девчонку-подростка, его дочь.
– А ты не могла бы…
Говорить он начал неуверенно и замолчал, не решаясь продолжить. Помощи ждал от меня. Я не люблю помогать нерешительным мужчинам, но сейчас почему-то почувствовала, что – нужно.
Ознакомительная версия.
