– Глупо себя ведешь, Костин! Не бережешь собственное здоровье. И нам нервы портишь! Ладно, как знаешь. Я тут отлучусь на несколько минут. А вы, коллеги, растолкуйте гражданину подследственному, что ему следует быть посговорчивей!
Костин пришел в себя от резкого запаха нашатыря.
Двое оперативников подняли его с пола и усадили обратно на металлический табурет.
Алексей понятия не имел, сколько времени он пробыл без сознания.
Он лишь запомнил тот момент, когда кто-то из этих двух нахлобучил ему на голову пакет.
А потом он стал задыхаться. Потом чернота, беспамятство…
Некоторое время Костин хватал воздух открытым ртом, он даже не сразу понял, чьи это хрипы он слышит. Во рту ощущался противный железистый привкус. Голова горела.
Окружающая действительность воспринималась им в каком-то искаженном виде. Находящихся в кабинете людей он воспринимал так, словно перед ним ожили персонажи картин художников-импрессионистов…
Ему задавали какие-то вопросы. Чужие голоса, как ему показалось, навечно поселились в его черепной коробке.
– Значит, на вопросы пока не желаем отвечать? Ладно, зайдем с другого боку! – сказал Михеев. – Вернемся на несколько суток назад. А именно, к тому эпизоду, когда тебе позвонил «стукач» и попросил срочной встречи! Сначала прослушаем фрагмент записи.
Михеев взял со стола диктофон. Достал из внутреннего кармана микрокассету – это копия той, что была изъята из служебного сейфа старшего оперуполномоченного УФСКН Костина.
Вставил кассету, включил воспроизведение.
В кабинете зазвучали мужские голоса.
– Спасибо, что пришел, командир!
– Спасибо в стакан не нальешь… Артем, надо иметь очень веский повод, чтобы позвонить мне в субботу вечером и потребовать срочной встречи! Что стряслось?
– Кажется, я запалился. Вчера работал на фасовке в ночную смену!
– Где? У кого?
– На пакгаузе у «фармакомовцев»!
– На том, что в порту?
– Э-э… Я о другом хочу сказать… Две фуры встали под разгрузку…
– Слушай! Ты мне тут мозги не компостируй! На каком пакгаузе?! И что за фуры!
– Да погоди, командир! Я же сам тебе позвонил… Расскажу все, что знаю… Но не дави на меня, ладно?
– Артем, как у тебя с памятью? Ты часом не забыл, кто тебя от статьи отмазал?! Ты пока не отработал!
– Я стараюсь, командир! И я пришел к тебе сегодня не с пустыми руками!
– Ну-ну… Посмотрим. Присаживайся сюда, на лавку! И рассказывай, что у тебя на этот раз стряслось!
Михеев поставил запись на паузу.
– Костин, где ты встречался с этим своим «стукачом»? И когда? Назови время и место. И еще… Кому ты давал прослушивать эту вот запись, которую ты сделал во время встречи со своим «сексотом»?
– Гы… – Костин ухмыльнулся. – У тебя лицо фиолетового цвета.
– Слушай… Не дуркуй тут! Отвечай на поставленные вопросы! Где и когда ты встречался с Синицыным в последний раз?! Если, конечно, не считать того раза, когда ты его застрелил, а перед этим еще и подверг пыткам!
– Гы-гы… А теперь похож на арбуз! Не-еее… На свеклу! Не знал, что у свеклы бывают глаза и уши!
Глотов пнул подследственного мыском ботинка по щиколотке.
– Сейчас сам в репу получишь!
Михеев, обменявшись взглядом с оперативником, продолжил общение с подследственным.
– Костин, мы знаем больше, чем ты думаешь! Нам удалось установить, что ты встречался со своим агентом по прозвищу Студент в ночь с субботы на воскресенье! Могу назвать и точное место – городской парк возле Литовского вала!
«Оп-па… – промелькнуло в голове у Костина. – А вот это уже крупный прокол, гражданин следователь! В той записи, что я сделал «на всякий пожарный» по ходу встречи с Синицыным, в записи, которую вы изъяли из моего сейфа, нет ни слова о том, где мы с ним беседуем… Тэк-с… И что из этого следует? Блин… Голова совсем не соображает… Что они вкололи на этот раз? Капитально пробирает… О чем важном я сейчас думал? О чем?! Ах да! О том, что разговор состоялся в парке, знали лишь двое! Кто-то реально пытал Синицына… Что-то хотели у него вызнать! И многое выпытали! И этот «кто-то» точно – не я! Значит…»
Глотов опять пнул его ногой – на этот раз попал по коленке.
– Помогай нам, Костин! Вспоминай! Рассказывай! Мы твои друзья! Ты среди своих! Но как мы можем тебя отмазать, если ты ничего не рассказываешь?!
– Алексей, – Михеев подался чуть вперед. – Мы реально хотим тебе помочь! Скажи, Студент открыл тебе, где именно находится тот пакгауз, где он похитил ампулы с неким препаратом?
– Ты – вампир, да? Гы… Пьешь кровь у простых смертных?! Вурдалак! Оборотень!
– Отвечай на вопрос.
– Это ты убил Студента? И выпил всю его кровь?! Или этот… друг твой? Банда кровососов! Упыри.
– Костин, хватит ломать комедию!
– Хрипатый! Почему у тебя рожа белая?! А губы в кровище! И еще… еще эти… клыки!
Послышался звонкий звук затрещины.
– Костин, ты роешь себе яму! – прошипел Михеев. – И не только одному себе! Ты же за собой еще кучу народу потянешь!
– Чур меня, чур! Крест святой… Божия печать… Всем ненавистникам молчать!
– Так ты будешь отвечать на вопросы? Или предпочтешь сдохнуть?! К примеру, от сердечного приступа?
Костин вдруг заговорил.
Голос его был хриплым, срывающимся. Временами он переходил на свистящий шепот, и тогда присутствовавшим приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова…
– В королевстве, где все тихо и складно…
– Не понял, Костин? – Важняк уставился на подследственного. – О чем речь?
– Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь…
– Что ты несешь?!
– А тем временем зверюга ужасный, коих ел и коих в лес уводил…
– Какой такой «зверюга»?! Не понимаю.
– А в отчаявшемся том государстве, как войдешь, так сразу наискосок…
– Что это с ним? – удивленно спросил важняк. Он посмотрел на Глотова. – Это какие-то выплески? Аллюзии? Как это понимать?
– Песня вроде такая есть, – подал реплику опер Мухин, коллега Глотова. – Где-то слышал. Хотя и не уверен.
– В бесшабашной жил тоске и гусарстве…
– Костин, ты в своем ли уме?! – прошипел важняк. – А ну прекрати! Здесь тебе не концерт!
– …бывший лучший королевский стрелок…
– Костин, отвечай на вопросы! Кто дал тебе заказ на «фармакомовских»?
– …а не то тебя – раз-два – и в тюрьму…
– Кому ты звонил в Москву?! Кому из своих сослуживцев?!
Подследственный вдруг забормотал:
– Стена…стена…стена…стена…стена…стена… стена…стена…
– Прекрати дурить, Костин?! У кого ампула?!
– Стена…стена…стена…стена…стена…стена… стена…стена…
Бормотание наконец смолкло. Подследственный перестал реагировать на вопросы. Сидел, прикрыв глаза, временами заваливался то назад, на спину, то вбок. И если бы его вовремя не подстраховал оперативник, придерживая сзади за плечи, то Костин наверняка свалился бы на пол.
Со стороны происходящее в одном из следственных кабинетов СИЗО № 1 выглядело бы, наверное, жутковато. Но присутствующие здесь служивые, а именно важняк Михеев и двое оперативников, один из которых, Иван Глотов, вернулся в кадры УВД самого западного российского региона лишь месяц назад, видели в своей богатой на события жизни еще и не такое.
Михеев собрал бумаги со стола. Спрятал их в папку, а ее сунул в портфель. Туда же он убрал и диктофон, предварительно выщелкнув из него микрокассету с ценной записью.
– Что-то не сработала на этот раз «фармацевтика», – устало, ворчливым тоном сказал он. – Плохо. Очень плохо. И про рыжую пока так ничего и не узнали!
– Если она приныкалась где-то, значит… Значит, она что-то знает, – сказал Глотов. – Иначе давно бы уже объявилась!
– Может, ее эти, из наркоглавка, как-то предупредили? – высказал догадку другой опер. – Или того круче – держат эту Панову где-то в своем конспиративном адресе?!
– Такой вариант тоже исключать нельзя, – задумчиво произнес Михеев. – Но поиски следует продолжить. И это не моя прихоть! – Важняк криво усмехнулся. – Мы с вами, коллеги, люди служивые. Что скажут, то и будем исполнять!
– Меня тут одна мыслишка посетила, – сказал Глотов. – Странно, что препарат на него не подействовал. – Он кивнул на подследственного, который, раскачиваясь, как хасид во время молитвы, опять принялся что-то тихо и невнятно бормотать себе под нос. – Средство-то верное, надежное!
– Так в чем тогда загвоздка? – спросил Михеев. – Почему у нас с ним ни-че-го не вытанцовывается?
– Я тут намедни его служебную анкету просматривал… Интересовался его биографией.
– Ну? И что там привлекло твое внимание, Иван?
– Указано, что он служил срочную…
– Да, я в курсе.
– И номер воинской части прописан. А вот ВУСа, военно-учетной специальности, и соответствующего кода там нет.
– И что?
– Военного билета, кстати, мы не нашли среди его документов, когда обыскивали съемную квартиру!
– Не пойму пока, к чему ты клонишь.
