Даже не замедлив шага, Болан поднял М 16/М 79 и нажал на спусковой крючок гранатомета.
40-миллиметровая фугасная граната с оглушительным грохотом разорвалась под парапетом. Взрыв взметнул в воздух незадачливого стрелка, его автомат и обломки кирпича, которые тут же градом застучали по козырьку над главным входом в клуб.
Болан вложил в казенник очередной заряд и продолжил свой путь. Пройдя под козырьком, он шагнул к развороченной взрывом двери.
В воздухе витал такой сильный запах крови, что к горлу Палача подступила тошнота. Но таков его мир; таковы джунгли, в которых он живет. Пусть лучше льется кровь мафиози, чем кровь ни в чем неповинных людей.
Болан чувствовал, что Майк Талиферо где-то рядом, и не имел права расслабляться. Он осторожно продвигался вперед, отбрасывая ногами битые кирпичи и скрученные взрывом куски алюминиевой рамы витража. Глазам Мака представилась картина полного разгрома. Какой жалкий конец оказался у войны в Нью-Джерси!
Когда фигура Палача, увешанного оружием, возникла в дверном проеме, из-за перевернутых столов, стоящих по обе стороны от двери, загремели выстрелы. Однако ни стволов, ни голов мафии над столами не появилось. Болан с удовлетворением понял, что защитники крепости наложили в штаны и не окажут серьезного сопротивления.
Торопливый топот, приглушенное проклятие, сорвавшееся с уст Майка Талиферо, свидетельствовали, что в его армии несколькими дезертирами стало больше.
Весь холл был наполнен едким дымом, а от потолка исходил сильный жар — наверху набирал силу пожар. В углу Болан заметил истекающего кровью человека, скорчившегося у одного из столов.
Талиферо выдал себя, закричав визгливым, срывающимся на фальцет голосом:
— Убейте его! Стреляйте же, черт возьми!
Из-за одного из столов показался ствол «томпсона». Туда тут же полетела ручная граната, в другую сторону Болан пальнул из М 79. Два взрыва слились в один громоподобный удар, баррикады из перевернутых столов разлетелись в щепы, и в холле снова повисла завеса из дыма и цементной пыли.
Оставшиеся в живых мафиози с истошными воплями, как крысы, бросились в разные стороны. Короткими очередями из М 16 Болан заставил их замолчать.
Майк Талиферо прокричал что-то непонятное. Болан с трудом разглядел в дыму его покачивающуюся фигуру и услышал надрывный кашель. Майк рванул на себя какую-то дверь и тут же захлопнул ее за собой.
Болан тут же понял, о какой двери идет речь. Он шагнул к ней, поднял оружие и, нащупав пистолетную рукоять М 79, нажал на спуск. Взрывом 40-миллиметровой фугасной гранаты дверь вынесло вместе с рамой и куском стены. Как воплощение самой смерти Болан вошел в зияющее отверстие, затянутое клубящейся пылью и дымом.
Мак не ошибся — это был мужской гардероб.
Болан медленно двинулся вперед, сухим, четким движением перезарядил М 79 и вошел в душевую вслед за своей добычей. Талиферо стоял в луже застывшей крови Бруно, прижавшись спиной к стене, выложенной белым кафелем. В его глазах застыла безумная злоба и страх. На лице, искаженном животным ужасом, не осталось и следа от его знаменитой улыбки, с которой он обрекал на адские муки и страдания ни в чем неповинных людей.
В каждой руке Талиферо сжимал по пистолету. В отличие от Бруно, у которого не было иного выбора, кроме как молча и с достоинством умереть, Майк имел шанс выжить. Скованный ужасом, он застыл на месте, вытаращив глаза и широко раскрыв рот в немом крике. Наверное, впервые в своей жизни он не мог произнести ни слова. Наконец, Майк все же выдавил из себя жалкую фразу о сильных людях, которые умирают вместе. Но в Талиферо не оставалось ничего от сильного человека. Загнанный в угол, он встречал смерть, как затравленная крыса. Оставшись в одиночестве и зная, что спасения ждать неоткуда, он сейчас походил на тех жалких подонков, которыми совсем недавно командовал. На свою смерть Талиферо смотрел мутными, обезумевшими глазами.
Не произнеся ни слова, Палач нажал на курок М 79. Заряд картечи поставил последнюю точку в давнем споре соперников.
Пистолеты выпали из рук Талиферо на кафельный пол душевой. Голова Майка, оторванная зарядом картечи, выпущенным с двух метров, ударилась о стену, упала на пол и покатилась к стоку душевой. Обезображенный труп обер-убийцы мафии медленно сполз на пол.
Болан бросил на труп значок снайпера и тихо произнес:
— Это тебе, мразь...
Больше его здесь ничего не держало. Палач повернулся и решительным шагом направился к выходу из мужской раздевалки.
Болан сел в одну из последних машин, оставшихся на стоянке. По иронии судьбы, ею оказался фургон-дача. Выехав за ограду, Мак покатил по одной из узких проселочных дорог, каких полно в Нью-Джерси. Болан думал о том, что события прошедших суток еще долго будут преследовать его в кошмарных снах. Все же он попытался отогнать от себя мрачные мысли, вспоминая о счастливых мгновениях, также связанных с этим штатом.
Он слышал, но не видел, как к разгромленному охотничьему домику прибывали силы правопорядка. Пронзительный вой сирен разорвал тишину ночи. Болан чуть заметно пожал плечами: полиция обнаружит там лишь развалины, пепел и трупы. Мак с благодарностью подумал о Лео Таррине и Гарольде Броньоле, своих единственных верных друзьях, которые поддержат его в трудной борьбе. В этом он был убежден.
Он покидал Нью-Джерси, оправившись от ран и с хорошим настроением, а это уже было хорошо. Болан поблагодарил Господа, который и на этот раз не оставил его в своей милости.
* * *
Прибыв на небольшой аэродром, расположенный всего в нескольких километрах от охотничьего домика, Болан начал ощущать усталость и чувство удовлетворения, которые всегда захлестывали его после выигранного сражения.
На краю взлетной полосы стоял маленький реактивный самолет, какими обычно пользуются крупные бизнесмены, дорожащие своим временем. Бизнесмен, которому принадлежал этот самолет, ворочал темными делами, потому у Болана мелькнула мысль, что угнать эту «птичку» ему сам Бог велел.
Возле самолета, сидя на складном стульчике, дремал часовой. На мгновение человек Маринелло пробудился, но тут же погрузился в сон, навеянный мощным ударом кулака Болана.
Пилот тоже спал, уютно устроившись в проходе между креслами и подложив под голову маленькую подушечку. Дыхание его было ровным и тихим, как у хорошо накормленного ребенка.
Палач прервал его сон и напомнил о реалиях жестокого мира, пощекотав нос холодным стволом «беретты».
Пилот открыл заспанные глаза, удивленно уставился на обвешанного оружием человека в черном комбинезоне, пахнущего кровью, дымом и порохом, и пробормотал:
— Вот черт...
— Поехали, — холодно приказал ему Болан.
От одного лишь тона, каким было произнесено это простое слово, у пилота мурашки побежали по спине. Ему показалось, будто его голого выставили на арктический мороз.
Они не обмолвились ни словом, пока не набрали высоту и не вошли в южный воздушный коридор.
Наконец пилот обратился к Болану:
— Мне нужно знать конечный пункт назначения, я должен указать его диспетчерам службы безопасности полетов.
— Пока лети прямо, — невозмутимо посоветовал ему Болан, сидя в кресле второго пилота. — Я скажу тебе, когда нужно будет изменить курс.
На лице пилота появилась вымученная улыбка.
— Не беспокойтесь. Ночь сегодня светлая. Полетим по наземным ориентирам.
«Безоблачное ночное небо, — подумал Болан. — Ну, почти безоблачное...»
Он снял с себя ремни со снаряжением, боеприпасами и оружием, сложил все это на сиденье позади себя и обратился к пилоту:
— Ты знаешь толстяка по имени Сал?
— Нет, я...
— Это доктор-садист, палач, который работал на Талиферо.
— О нет, нет! Я только пилот, и остальное меня не касается.
— Когда вернешься, ты можешь сказать тем, кого это заинтересует, что я его ищу. На голову Сала есть контракт, написанный кровью. Пусть он это знает. Он выбыл из игры. Во всяком случае, так для него будет лучше.
— Хорошо, я... Я ему передам.
Болан с облегчением вздохнул, прикрыл глаза и задремал, погрузившись в полузабытье, позволившее ему отдыхать и мгновенно переходить от сна к бодрствованию.
— Только между нами, мистер Болан, — покосился на него пилот, — я хочу сказать, что вы парень что надо...
Палач слегка улыбнулся.
— Да, конечно.
