В связи с продвижением фронта на запад удлинялись коммуникации, железнодорожный транспорт работал с большим напряжением, выполнял сложные задачи.
Сергачев буквально зашивался на работе, спал и ел там же. Как один из лучших машинистов Урала, он был на особом счету у начальства, неоднократно награждался и поощрялся, но свободного времени и отдыха пожилому организму это не прибавляло. На погрузке руды в Копейске погибла от несчастного случая невестка, а с фронта через неделю пришла похоронка на старшего сына. Пашка остался сиротой. Семен Степанович горько пережил эти известия, жена слегла с давлением и мигренью. Хозяйство пришлось тянуть одному, немного помогала жена среднего сына. Как больно и тяжело было пожилому машинисту – никто не знал! И тут еще срочный вызов в Москву.
Машина, минуя множественные посты охраны, патрули и проверки, заградительные линии обороны столицы, долго юлила по улочкам Первопрестольной и вскоре въехала в арку с тыльной стороны наркомата внутренних дел. Потом процедура знакомства и передачи тела повторилась.
– Сергачев Семен Степанович?
– Так точно.
– Здравия желаю! Старший лейтенант Малахов. Прошу вас пройти со мной.
– Хорошо. Есть.
После проверки документов и осмотра чемодана и карманов пиджака охраной НКГБ внутри величественного здания новый сопровождающий передал Сергачева офицеру-брюнету с седой прядью в красивой шевелюре. Лицо его показалось знакомым, а когда еще и расплылось в улыбке, то Семен Степанович вконец узнал чекиста.
– Степаныч, приветствую тебя в первопрестольном граде Москва. Сто лет, сто зим! Узнаешь?
– Судоплатов? Павел! Ты ли… Простите, вы ли это, товарищ… э-э… – Сергачев замялся, до сих пор не выучив новые звания да еще специальные шевроны и нашивки.
– …Комиссар государственной безопасности 3-го ранга, начальник 4-го Управления НКГБ СССР Судоплатов Павел Анатольевич, – помог ветерану офицер, – можешь просто по имени-отчеству.
– Ого. Сильно. Вот так встреча, Павел… Анатольевич. – Степаныч панибратски раскрыл руки для объятий, но Судоплатов скромно пожал кисть старого знакомого и жестом показал пройти по коридору к лестнице.
– Изменился ты, Степаныч, изменился. Неужто постарел?!
– Есть маленько. Годков эдак ого-го прошло. И ты уже не тот лейтенантик ОГПУ, что бдел поезда стратегического назначения с запада на КВЖД и до Халхин-Гола, грелся в наших теплушках, пил самогонку и травил анекдоты в перерывах между магистральными прогонами. А сейчас, вижу, большая шишка тут.
– Ну-у, большая не большая, а делами важными ворочаю, людьми командую. Чищу Родину от грязи всякой. Мда-а. Прости, что так спонтанно выдернул тебя из мест насиженных! Родина и про твои заслуги вспомнила, призывает помочь знаниями и трудом. Проходи-проходи… сейчас направо.
Они вышли с широкого лестничного марша в просторный коридор, обитый по стенам деревянными панелями под сосну, на полу паркетом. Сверху свисали огромные многолампочные люстры, высокие дубовые двери казались входами в терем богатырей.
– Чем же я могу помочь доблестным органам контрразведки? Поведать о правильности сцепки спецвагонов или рассчитать расход угля на километр пути? – Сергачев продолжал мять в одной руке кепку, другой крепко сжимал рукоять чемодана. Спина взмокла еще в машине, тем более на кожаном сиденье, а сейчас, в стенах самого секретного и опасного здания страны, и подавно покрылась испариной. Да и на улицах ранним июньским утром уже было жарковато.
– Ты все тот же шутник, Степаныч! – Судоплатов придержал ветерана гражданской войны и трудового тыла за локоть. – А теперь давай серьезно. Дело государственной важности и чрезвычайно секретное. Сейчас в том кабинете нас примет нарком Берия, еще куча генералов и офицеров высшего…
– … Кто-о?! – Сергачев чуть не поперхнулся, округлив глаза и побледнев.
– Да, ты не ослышался. Сам Лаврентий Павлович будет вести совещание. Ты не бойся так, Степаныч! Все хорошо. Я подготовил почву там. Все про тебя знают, дело твое со вчерашнего вечера на столе у него. Держись огурцом, только… только не нужно шуток и улыбок, все строго, четко и по делу. Лады?
– К-какие шутки, Павел? Я-а… я…
– Успокойся, возьми себя в руки, ты же ветеран Гражданской, заслуженный мастер СССР, механик-машинист в звании лейтенанта… такие, кажется, у вас, паровозников, звания сейчас?
– Так… так что же… чем же я могу помочь ЕМУ? – Сергачев поднял трясущуюся руку с кепкой, вытянул указательный палец вверх.
– Сейчас… – Судоплатов глянул на большой круглый циферблат наручных часов… – через семь минут мы войдем с тобой в кабинет Берии. Здороваешься только после его приветствия. Присаживаешься после того, как все начнут садиться. Все время смотри на говорящего. Но следи за моей мимикой и пальцами рук. Если что-то не то и не так, я покажу знак вот такой… Отвечаешь только по существу, не мямли, держись уверенно, твердо. Ты приглашен сюда только по тем вопросам, в которых разбираешься сам. Не более того.
– Прости, Павел Ана… Анатольевич. Какой вопрос-то на повестке дня? – Сергачев судорожно хватал ртом воздух, выравнивая дыхание после сногсшибательного известия офицера. Дико хотелось курить.
– В Восточной Пруссии объявился литерный. Секретный спецсостав немцев с очень тяжелым и габаритным танком на нем. Личный проект Гитлера под названием «Крыса». Поезд вроде как движется в сторону фронта, пока к Белоруссии или Литве, но мы толком ничего о нем не знаем. И где он находится – тоже. Все тайно, скрытно, ночами, охрана хлеще, чем у Гитлера. Танк якобы оборудован мощными огневыми средствами поражения, толстенной броней и новейшим оборудованием двигателей и ходовой части. Если это так, а его наличие подтвердили агенты, то махина эта, сам понимаешь, Степаныч, порвет фронт и вообще… покажет всем нам, где раки зимуют. Твоя задача как специалиста по железным дорогам и передвижным спецсоставам – охарактеризовать литерный, дать оценку его маскировке и возможным действиям, найти критические неточности или ошибки, вообще прокачать ситуацию с его передвижением с технической точки зрения. Той, чем не владеем все мы, военные. Понятно излагаю?
– Гм… ну, как бы ясно, что ты хочешь от меня, чем могу – помогу. Неужели только для этого меня сорвали с Челябинска?
– А ты думал?! Не в батальон ополченцев же включить и не погоны генерала повесить. Хотя… что касается нового звания, раз уж в твоем ведомстве тоже их присваивают в связи с новым указом ГКО, то при оказании дельной помощи нашим органам и армии в звании тебя повысят. И спецпаек дадут, и награду, глядишь, срубишь. Самолет обратно не обещаю, но пассажирским уедешь с комфортом. Это точно!
Из приемной Берии выглянул адъютант-секретарь в звании полковника и жестом пригласил парочку на аудиенцию.
– Пора, Степаныч. – Судоплатов одернул полы мундира, выпрямил осанку, крепче сжал толстую папку с документами.
– А подымить не успею?
– Что?
– Курнуть малеха?
– Степа-аны-ыч?! Пошли. Потом покурим. И не дрейфь. Все будет хорошо. Вперед.
Они прошли в приемную, оставили чемодан и кепку гостя у вешалки и, набрав в легкие побольше воздуха, открыли двойные двери в кабинет наркома внутренних дел, по совместительству Генерального комиссара госбезопасности СССР и члена ГКО.
За столом, размерами похожим на футбольное поле спортклуба «Динамо», в дальнем конце восседал Берия в светло-зеленом кителе с позолоченными погонами. Его нашивки, погоны, пенсне и лысина блестели так, что от двери слепили глаза вошедшего железнодорожника, отчего душа пуще прежнего заболела, а ноги подогнулись. Мысль «Так вот ты каков, главный деспот страны!» затмила другая – «Конец тебе, пенсионер Сергачев!».
– Здравствуйте! Я Берия Лаврентий Павлович.
Нарком сказал это так просто и спокойно, быстро подошел к гостю из уральской глубинки и протянул волосатую кисть. Сергачев чуть не опорожнил и без того пустой со вчерашнего дня кишечник. В самолете и в машине его никто даже не удосужился угостить чаем.
– Здра… Добрый день, товарищ нарком! Я… я Семен Степанович Сергачев.
– И что же это все, кто меня видит в первый раз, теряют дар речи и сознание? – Берия улыбнулся и рукой показал место среди комсостава, где можно присесть. – Прошу. Таким я и представлял себе обычного трудягу-машиниста. Вижу, вы прямо с дороги? Наш ветеран «всего железнодорожного транспорта Союза». Даже не побрился и до сих пор запах самолета не выветрился. Ну, ничего, понимаю. Я тоже сегодня не брился. До полуночи работал. А вот товарищ Иванчик, начотдела НКГБ, мог бы и побрить свои пухлые щеки. Чай не с самолета только что слез?!
Пока названный офицер покрывался бледными пятнами, а Сергачев косо поглядывал на застывшего истуканом Судоплатова, ловя в его мимике поддержку, Берия вернулся на свое место и плюхнулся в высокое кожаное кресло.
