Ознакомительная версия.
Утром Иван еще до приезда охраны вернулся к объекту, осмотрел результаты своей ночной деятельности, и остался в целом доволен. Шнур, протянутый с крыши девятиэтажки на крышу четырехэтажного здания, привлекал мало внимания, проходя довольно высоко над крышей детсада. Тонкий и светлый, он не особенно выделялся и на фоне утреннего неба, временами Иван даже терял его и находил взглядом только потому, что знал, где искать.
Иван устроился на подоконнике в подъезде одного из домов, из которого отлично просматривалась и территория, прилегающая к объекту, и его крыша. Минут через пятнадцать приехала, как обычно, «ауди», за рулем которой сидела женщина, а на заднем сидении — два охранника. Ночной охранник открыл ворота в решетчатом заборе, машина въехала сразу в гараж, и створки ворот за нею закрылись.
Сейчас она выберется из машины, запустит программу обработки результатов ночного наблюдения и заинтересуется непонятным предметом, опускавшимся ночью на крышу. Для охраны это должен быть факт, в любом случае настораживающий. Даже, если не поднимется переполох, и никто не полезет на крышу, не станет выискивать в небе над крышей тонкую нить шнура — все равно, приезд шефа будет отложен. Иначе вся охрана вообще теряет всякий смысл… Остается только дождаться — приедет Бульба или нет в свою контору, как он это ежедневно делает…
Иван честно отсидел ровно час на своем наблюдательном пункте и ровно в восемь, как обычно, показалась еще одна «ауди»… Все было тихо, подготовка к операции прошла незамеченной.
Жить Бульбе оставалось — до завтрашнего утра… Но знал об этом пока только один Иван.
…Весь день Иван проспал, чувствуя необыкновенное спокойствие перед предстоящей ликвидацией. Никакого возбуждения от того, что ему придется побывать рядом со смертью, принести кому-то эту смерть, у Ивана теперь не было. Если бы не жгучее чувство мести, которое безотвязно требовало отплатить генералу Никитину за убийство Нади, Иван со скукой отвернулся бы, если б ему принесли заказ, пусть даже очень дорогостоящий, на очередное убийство…
По заказу он теперь убивать не мог. Только — по собственному желанию, по внутренней необходимости. Хочу — убиваю, не хочу — не заставишь, хоть засыпь зеленью с головы до ног.
В самом деле — зачем ему кого-то убивать? Деньги его не интересовали. Он не видел особой привлекательности в деньгах. Конечно, они были необходимы, но… Убивать ради денег? Не-ет… Иван никогда за деньги не убивал. Крестный платил ему за каждую заказанную им ликвидацию, но с таким же успехом мог и не платить. Иван, пожалуй, и не обратил бы на это внимания…
Состояние постоянной готовности к убийству, постоянное ощущение близости своей смерти — это было прежде его внутренним состоянием и заменяло ему душу, раздавленную и потерянную в Чечне. Сейчас у него не было этого состояния. Была просто пустота и привычка делать дело, которое он знает. Причем делать качественно и высокопрофессионально. Зачем? На этот вопрос он не смог бы ответить. Потому, что — надо же что-то делать…
Когда уже стемнело, он начал собираться. Проверил оружие, которым он, впрочем не предполагал воспользоваться, если все пойдет именно так, как он запланировал. Проверил, хорошо ли закреплены ремни, и надежны ли пристегнутые к ним альпинистские карабины… Закрепил за поясом две зажигательные мины, небольшую канистру с бензином. Сунул в карман большой кусок широкого скотча.
Собравшись, он долго сидел и курил ни о чем не думая, а только поджидая, когда пройдет время. Раньше трех часов ночи ему нечего было делать на объекте. Время тянулось медленно, но Ивана это совершенно не интересовало. У него не было ни малейших признаков нетерпения.
…На крышу девятиэтажки он попал часа в четыре, небо над Москвой только-только начало сереть. Трос был на месте. Иван проверил его прочность, натянул покрепче, чтобы не слишком сильно провисал от его восьмидесяти килограммов. Он настроил систему тросов, позволяющую останавливаться и спускаться в любом месте основного троса, пристегнул к нему поясной карабин и шагнул за гребень крыши. И заскользил вниз со скоростью падающего камня.
Затормозив точно над детсадом, Иван отстегнулся от основного троса и, стравливая вспомогательный, тихо опустился на крышу. Ходить по высохшему летом лесу или по гремящей кровле крыши Иван умел бесшумно, словно индеец. Покрытая шифером крыша здания, на которое он опустился, вообще не создавала ему хлопот в этом отношении. Иван совершенно бесшумно обследовал крышу и отыскал вход на чердак, примеченный им еще во время двухдневного наблюдения за объектом. Иван не стал вынимать стекла из небольшой застекленной чердачной дверцы, а снял ее с петель и, пробравшись на чердак, прислонил к входной будочке на крыше так, чтобы с улицы не было ничего заметно.
Внутренняя дверь на чердак, как выяснил Иван, вообще не запиралась. Ремонтники ограничились тем, что поставили перед ней по просьбе заказчика решетку, которая закрывалась на замок.
Замок для Ивана не был трудным препятствиям. Всевозможные системы замков так же, как и всевозможные способы их отпирания, он изучал отдельной дисциплиной во время своей учебы в лагере спецподготовки ФСБ в Рыбинске, в котором его группу готовили к отправке в Чечню… На решетку у Ивана ушло минут пять, и то — только потому, что действовал он очень осторожно, стараясь не греметь металлом и не будить ночного охранника. Иван был почему-то уверен, что тот спит, хотя и не позволял себе хоть в чем-то проявить небрежность или беспечность.
План, который он собирался осуществить, допускал, конечно, что остаться можно и на чердаке — в ожидании, пока Бульба прибудет в свой кабинет. Но в этом случае увеличивался риск нарваться на одного из охранников, когда нужно будет пройти по коридорам к кабинету шефа Западной зоны. Шум, который они могут поднять раньше времени, может провалить всю операцию…
Поэтому Иван решил не рисковать и максимально приблизиться к месту финального действия… Но прежде всего он спустился вниз, на первый этаж и убедился, что сторож и в самом деле спит. И не просто спит на посту, задремав от напряжения или усталости. Нет — спит вполне осознанно, поскольку был не только без ботинок, которые аккуратно стояли рядом с ним, не только имел под головой что-то вроде подушки, но и был укрыт самым настоящим одеялом. Иван озадаченно усмехнулся — не таскает же он его с собой каждый день. Значит — прячет где-то здесь, рискуя, что его обнаружит начальница охраны…
Будить сторожа Иван не стал. он поднялся на второй этаж, легко открыл дверь кабинета Бульбы и снова ее за собой захлопнул, не оставив следов. Кабинет оказался не очень большим, но вполне подходящим для того, что задумал Иван. Внимательно осмотрев помещение и представив мизансцены, которые ему необходимо будет «соорудить», Иван остался доволен результатами осмотра и отправился в комнату отдыха, которую Бульба, разумеется, у себя устроил, хотя и не мог бы толком объяснить, зачем эта комната ему нужна. А Ивану она была очень кстати.
Можно было поспать еще пару часов, если не больше, чем Иван и не замедлил воспользоваться. Он был полностью готов к предстоящему спектаклю, оставалось только дождаться третьего звонка.
Заснуть, однако, не удалось… Иван продолжал перебирать по косточкам весь скелет предстоящей операции, и сомнения вызывал у него только один момент. В том, что он справится без шума и без труда с обоими охранниками, если возникнет такая необходимость, Иван не сомневался.
Легкое беспокойство он ощущал только по поводу того, что командовала этой охраной женщина. Конечно, он не мог ее оценить, как противника, как бойца, способного оказать ему сопротивление и в итоге — сорвать операцию. Да и не это беспокоило Ивана. Помешать ему вряд ли смог бы любой, самый искусный боец.
Проблема, которую он смутно ощущал, была в другом — в том что это была именно женщина… Не ее владение боевыми искусствами или точность ее стрельбы беспокоили Ивана, а непредсказуемость ее психологии, враждебность самого ее пола по отношению к нему… Иван словно забыл о том, что когда-то существовала Надя, вернее, забыл, что Надя тоже была женщиной…
К нему вернулось прежнее, полностью владевшее им ранее, до встречи с Надей ощущение опасности, неизбежно возникавшее у него при встрече с женщиной. Даже, когда встреча происходила в постели…
Женщина хитра и коварна, это Иван помнил хорошо, это въелось в него ощущением смертельной опасности, которую он пережил, когда в одном из последних боев в Чечне против него выставили… женщину.
Она была русская, мускулистая и ловкая, тело ее было гибким, как у пантеры, а пальцы сильные, словно стальные. Волосы были острижены, пожалуй, короче чем у Ивана, а вот одежда — такая же изодранная. Дыры на рубашке она, скорее всего сама разодрала пошире, чтобы в них то и дело мелькали ее упругие, хоть и небольшие, но торчащие вперед груди. На вид она была очень молода, лет, наверное, двадцати двух, и только иногда взгляд, а иногда какое-то движение выдавали, что на самом деле ей не меньше тридцати… Тело было ее главным оружием, и она содержала его в отличной боевой готовности…
Ознакомительная версия.
