Ознакомительная версия.
– Барс, час назад тебе задали вопрос, на который сразу и без раздумий ответило бы даже животное, что сидит рядом с тобой. «Где ты потерял зубы?» – так он звучал. А ты решил сменить тему. «От кого», «кто вы»… И какого ты ждешь к себе отношения после этого?
Подвинувшись подальше от овчарки, Зелинский ужаснулся. Его решили убить только за то, что он неправильно поддержал разговор. Таких серьезных людей на его жизненном пути еще не попадалось. Яша с Кусковым – лохи по сравнению с этими двумя отморозками. С другой стороны, с ним наконец-то заговорили, а это могло гарантировать перспективы.
– Да господи!.. Конечно, я скажу, блин, где зубы потерял! Если от этого жизнь моя зависит… Только давайте уедем отсюда, а?
Пащенко опустил стекло.
– Долго еще, пацаны?
– Два штыка! – сообщил сидящий на краю могилы оказавшийся не у дел копатель. – Вот торопится, вот торопится… Нет, точно – тещу.
Последнего в салоне «Волги» уже не слышали – Пащенко своевременно завинтил стекло на место. И повернулся к Струге:
– Минут двадцать.
– Значит, так. Первый зуб я потерял на берегу Терновки. Второй мне в гараже выбил Штука. Теперь что, я могу идти?
Страх милиционера окончательно вытеснил чувство реальности, и он стал дерзить.
– А кто тебе выбил первый зуб, барс?
– Рожин, блин!
– А почему тебе Рожин зуб выбил?
Макушки землекопов скрылись за холмом выброшенной земли. Какая теперь разница, кто эти двое с собакой и от кого?
– Я топил его! Топил!
– А зачем тебе вдруг понадобилось топить Рожина?
– Мне Локомотив за это денег дал! А Кусков зуб выбил за то, что я по ошибке в багажник его «мерина» автомат подкинул!
– А почему ты на дежурство с двумя автоматами выезжаешь? Новая волна?
Конечно, эти, окрестившие его «барсом», прекрасно знают, о чем спрашивают! И все, что им сейчас нужно, это признание в убийствах! В любом случае это не менты, потому зона не светит. Светит эта могила, и пока он молчит, она светит все ярче и ярче.
– Из этого автомата я Эфиопа расстрелял! Яшка велел «ствол» сбросить, а я хотел как лучше! Сунул в какой-то «мерс», а «мерс» Штукиным оказался! Вот и вынес он мне клык золотой! А первый мне выбил Рожин! Мне его убрать тоже Локомотив велел!
– За что? – надавил Пащенко.
– Не знаю! Не знаю, честное слово!! Зачем мне это утаивать, если я признался в том, что убил?! У Локомотива два придурка есть, Сорока и Подлиза! Вот они точно все знают!
Рольф, не выдержав криков, взорвался низким лаем и стал делать попытки встать на лапы. Разворачивался он при этом почему-то в сторону Зелинского.
– Тебя ненавидит моя собака, – заметил Струге. – Не понимаю почему. Поехали в город, Вадим… Я за руль сяду, а ты вызывай на место Быкова.
До города они не доехали. На четвертом километре Северного шоссе их настиг, а потом и обогнал темно-зеленый «Форд Мондео»…
Круто подрезав, он переместился из зеркала заднего вида под «Волгу» прокуратуры, словно на соревнованиях по автокроссу. Красные огни тормозных огней зажглись перед Антоном так внезапно, что он машинально вжал педали сцепления и тормоза в полик. «Волга», слегка потеряв управление, пошла вправо…
Стараясь избежать очевидного столкновения, Антон вывернул руль в обратную сторону и оказался на полосе встречного движения. Трасса была пуста, но Струге и не боялся лобового удара. Он понял, что потерял скорость вдвое, а для нового разгона для «Волги» требуется время…
Надежда на случайность была, но исчезла сразу же, когда водитель «Форда» снова появился перед прокурорской машиной, сбивая ее скорость еще на десяток километров.
– Что происходит?! – взревел Пащенко, стараясь руками найти нужную точку опоры. Сделать это было сложно, потому что Антон постоянно менял направление движения, заставляя пассажиров болтаться из стороны в сторону, как при шторме.
Наконец произошло то, ради чего водитель «Форда» так рисковал. Из открытого заднего окна иномарки появился ствол автомата, и сквозь шум рвавшегося в салон ветра прострекотала очередь. Инстинкт самосохранения в эту минуту не сработал только у собаки. Все остальные, окончательно поняв, что происходит, пригнули головы к коленям…
Несколько пуль, прошив машину, оставили в переднем и заднем стеклах «Волги» лишь маленькие отверстия, окруженные паутиной. Основная же очередь пришлась на боковые каленые стекла, которые осыпались, как труха.
А «Волга», окончательно освободившись от водительской прихоти, полетела туда, куда ей показалось полететь удобным. Вылетев с проезжей части, она оторвалась от асфальта, и шум покрышек от трения о грунт на мгновение стих. Но уже в следующую секунду в салоне раздался такой грохот, что все пассажиры на секунду потеряли точку опоры.
Таранящего удара не избежал никто. Пащенко, вломившись головой в лобовое стекло, выдавил его со своей стороны наружу, а Антон, вмявшись грудью в руль, почувствовал едва слышимый хруст. Руль или ребро?..
Обратно на сиденья они откинулись одновременно.
А Зелинский…
Придерживая ладонью рану на левом плече, он, словно заяц, петлял в сторону леса.
Антон поднял тяжелые веки и, хватая сдавленными легкими воздух, воткнул взгляд на остановившийся на обочине «Форд». Из иномарки неслышно выбрался человек в черном свитере и сильно потертых джинсах…
Подняв ствол новенького «АКС» вверх, он одним движением перевел предохранитель с автоматического огня на одиночный и уложил оружие цевьем на створку открытой двери.
– Вадим… – прошептал Антон.
Понимая, что время есть, пока не упал Зелинский, а оно закончится уже через несколько секунд, он дотянулся до ручки двери Пащенко.
Сухой треск выстрела…
Нажав ручку, Антон толкнул дверь. «Волга» стояла под наклоном, поэтому больших усилий не требовалось. Едва освободившись от замка, она сама отшатнулась в сторону.
Упершись рукой в плечо друга детства, Струге краем глаза посмотрел на Зелинского. До леса тот добежал. До первого дерева, стоящего на его опушке. И сейчас висел на нем, стараясь руками удержать вес, который уже не держали ноги…
Собрав все силы, Антон вытолкнул Пащенко из машины. Тот был без сознания и сейчас, словно бесформенный куль, катился под откос. Подальше от машины…
Дверь была открыта, поэтому звук второго выстрела прозвучал не как треск, а как резкий хлопок. На бересту березы, что обнимал Зелинский, вырвалось красное облако… Кровь была похожа на пыль всего мгновение. Потом, когда она стала стекать по стволу вслед за Зелинским, превратилась в то, чем всегда была. В жидкость…
Струге перевел взгляд на дорогу. Сквозь разбитое окно, в десяти метрах от него, виднелся стрелок из «Форда». Он стоял над ним как изваяние. Убедившись в том, что человек на опушке леса уже никуда и никогда не побежит, он повернул голову в сторону судьи. Сквозь прорезь на черной шапочке стоял и смотрел на Антона ленивым взглядом.
Этот взгляд был столь безразличен, что Струге даже показалось, что этого, в маске, разбудили уже после того, как «Волга» слетела с дороги.
Подняв автомат, человек из «Форда» направил его в сторону судьи. Струге уже не видел автомата. Лишь торчащий из-под ладоней киллера магазин и черный, словно прищур смерти, дульный срез ствола автомата.
– Ну, вот и все… – прошептал Струге. – Отсудился…
За Пащенко он не боялся. Вадима стрелок не видел, а сам зампрокурора не предпринимал никаких усилий для того, чтобы это произошло.
Антон не отводил взгляд. Он всегда хотел понять, о чем думает человек, смотрящий в бездну. И сейчас возможность получить ответ на этот вопрос ему представилась.
Человек, если у него хватает дерзости смотреть в одиноко чернеющий глаз своей смерти, не думает ни о чем. И ничего не вспоминает, как уверяют многие. Это ложь. Не проносится перед его глазами вся жизнь, не припоминаются самые счастливые дни. Отступает и боль за близких. Все, что можно было для них сделать, нужно было делать до этого момента. Потому что потом человек, смотрящий в одиноко чернеющий глаз своей смерти, не думает ни о чем.
Автомат опустился…
Человек в маске еще раз посмотрел в глаза Струге, развернулся и сел на свое место в «Форде». И все то время, пока ползло вверх автоматически поднимаемое стекло, он не отрывал взгляда от судьи.
Вытолкнув свое тяжелое тело из-за выгнутого после удара руля, Антон вывалился в пыльную траву и посмотрел на небо. В нем, уже начинающем синеть, бельмом висел негатив глаза смерти. Белый зрачок с черным белком. Он на секунду исчезал, но снова появлялся, когда Антон останавливал взгляд.
Рольф не вышел из машины и не помог хозяину прийти в себя. Рольф был мертв. В отличие от людей, он не знал, что, когда в окне впереди идущего автомобиля появляется автомат, нужно пригибать морду к лапам. Он прожил на этой земле два года и теперь ушел. Все псы попадают в рай. Все, потому что ни один из них не менял по своей воле ни хозяина, ни конуру.
Ознакомительная версия.
