— Не бери в голову, — посоветовал ему Боб, уловив тень сомнений на лице. — Решаем не мы. Проект подготовил твой отец, нажаты какие-то пружины — должен быть результат. Наше дело — надувать щеки и строить из себя важных птиц. Так меня Федорцов инструктировал.
Секретарша взволнованно сообщила:
— Господин Смирнов и господин Кочаров, вас ждут!
Помахивая кейсами, они вошли в апартаменты.
Англичанин оказался классическим представителем своего племени — худощавый, спортивный, с надменно-вежливым выражением лица. Закир-бека точно так же можно было спутать с любым другим удачливым азербайджанцем из хорошего рода — округлый, лоснящийся, важный.
Сергей смело подошел к ним с рукопожатием:
— Спасибо, что приняли нас без долгих проволочек, — уверенным голосом сказал он.
— Как здоровье вашего многоуважаемого отца? — вежливо спросил его Рзаев.
— Вы с ним знакомы? — удивился Сергей. — Спасибо, он не смог прилететь сам, немного нездоров.
Маркус Миллер что-то негромко сказал по-английски, а молодой человек-переводчик огласил его фразу по-русски:
— Надеюсь, это только «дипломатическая болезнь». Господин Миллер имел честь встречаться с господином Смирновым в Норвегии.
— Очень приятно, — слегка поклонился Смирнов-младший и продолжил на языке собеседника: — Можно без переводчика, мы говорим по-английски.
— О, это из-за меня, — сообщил Закир Рзаев, — аллах не дал никакой склонности к языкам.
Англичанин не собирался терять время:
— Завтра утром начинается совещание, но по сути оно уже началось, у меня назначен ряд встреч. Поэтому давайте говорить по существу дела. Что вы намерены предложить консорциуму?
Сергей достал из кейса бумаги:
— Вот короткий синопсис по нашему вопросу. Суть в том, что мы готовы возобновить эксплуатацию шести глубоководных скважин, замороженных в 1993 году на Гюнешли.
— Вы понимаете, что результаты национализации этих объектов не могут быть пересмотрены?
Смирнов возразил:
— Мы можем требовать через международный суд компенсации затрат.
Миллер поморщился:
— Вы же понимаете, что это затянется на долгие годы и вряд ли даст результат.
— Но вышки все это время будут простаивать — до решения суда.
Равнодушное пожатие плечами:
— Их ввод в строй намечен на 2009–2010 годы, так что мы ничего не теряем.
— Вот именно, — увесисто вставил Боб. — Давайте их запустим через полтора года.
— На правах концессионной аренды, — уточнил Миллер.
Сергей кивнул:
— Так точно. В этом случае мы откажемся от всяких притязаний на права собственности.
— Но у вас их и нет, — напомнил Рзаев, чтобы не молчать.
— Зато у нас есть техническая документация по платформам и данные разведочного бурения. — Сергей выложил на стол главные козыри.
— Все? — усомнился британец, но глаза его оживились.
— Пока — нет. Большую часть господин Губаренко оставил у себя, дожидаясь результатов переговоров. Кроме того, у нас есть желание и возможность — финансовая и техническая — произвести реконсервацию шести скважин и дать необходимую вам нефть. Остро необходимую, — надавил он голосом. — Вы собираетесь закачивать в трубу казахскую нефть, а это сильно снизит качество и цену продукта. В наших интересах выдавливать низкосортную нефть из трубы.
Британец на минуту задумался.
— Ваши доводы понятны без слов, по крайней мере, мне, — сказал он наконец. — Однако это дело может отложиться в долгий ящик и бесконечно гулять по всем инстанциям. Теоретически мы можем получить принципиальное согласие на этот проект, пока все заинтересованные стороны собрались на совещание. Вам нельзя терять этот шанс.
Боб увесисто поддакнул:
— Мы для этого и прилетели.
Миллер поднялся из-за стола и прошелся вдоль окон, попыхивая своей сигариллой:
— Мы забываем о технической стороне вопроса. На данный момент наш разговор на самом деле беспредметен.
Почему-то всполошился господин Рзаев, услышав перевод этой фразы:
— Но почему?
Англичанин продолжал:
— Вышки более десяти лет стоят в море без присмотра. Никакой качественной консервации на самом деле не производилось — их просто бросили, а потом разграбили. При попытке работ на одной из них в 1997 году произошла серьезная авария. Эту вышку можете вычеркнуть из своего списка. По нашему плану предусмотрена полная замена всего оборудования, могут быть использованы только сами сооружения — платформы.
Для Сергея многое из сказанного оказалось новостью:
— Посмотреть бы на них, — сказал он неуверенно.
— Вот именно, — наставил на него дымящуюся сигариллу господин British Petroleum. — Вы специалист?
Сергей ответил:
— Да, но не слишком хороший. Мало опыта конкретной работы.
— Если мы выделим вам хорошего инженера, вы сможете вместе с ним оценить состояние буровых и самостоятельно прийти к каким-то выводам? Или на это потребуется вызов ваших специалистов и долгая техническая экспертиза?
Сергей твердо заверил его:
— Я готов принять ответственное решение сам — не во всех тонкостях, но принципиальное согласие или отказ — в моей компетенции.
— Очень хорошо, — сказал Миллер. — Господин Рзаев, вы можете сейчас отвлечь Хуриева или Жанабаева? Они когда-то работали с советским оборудованием и могут оценить его нынешнее состояние.
Азербайджанец схватился за телефон и быстро выяснил, где сейчас находятся специалисты-инженеры.
— Хуриева можно забрать из порта, — вскоре сообщил он.
— Вы готовы прямо сейчас съездить на объекты? — спросил Миллер у москвичей.
— Конечно, — ответил Сергей и добавил, оглядев свой корденовский костюм. — Если спецовку подберут в порту.
Рзаев-бек широко распахнул улыбку:
— Непременно подберут, я распоряжусь.
Англичанин подвел итог скоротечных переговоров:
— В таком случае, я ожидаю ваше предварительное мнение сегодня вечером или завтра утром. Вот телефон моего референта, он при первой возможности свяжет вас со мной, когда это понадобится. Если ваши выводы будут благоприятны, мы сможем поставить принципиальный вопрос о вашем участии в нефтеразработках перед совещанием в ближайшее время. И уже тогда пойдет речь о сроках аренды, процентах и необходимых инвестициях. Но это уже вопросы второстепенные — при стратегическом взаимопонимании детали всегда можно проработать. Желаю вам успеха.
Из офиса Сергей и Боб вышли несколько озадаченные. Ни тот, ни другой не ожидали встретить такой прием.
— Что это значит, по-твоему? — обескураженно спросил Сергей.
— Черт знает что, — согласился Боб. — Кто-то их хорошо наскипидарил. Твой отец?
— Он предупредил меня, чтобы я готовился к долгой осаде и восточным переговорам с саунами, гейшами, взятками и тонкими интригами. Что-то тут не то.
Боб шумно вздохнул:
— Тогда не бери в голову. Понятно, что наше предложение почему-то пришлось им в пору. Значит, они намерены как-то его использовать именно во время совещания — на кого-то надавить, на тот же Казахстан, к примеру. Это не значит, что они собираются действительно отдавать нам эти скважины. Сообщи отцу в Москву, — предложил он.
— После поездки, — решил Сергей. — В самом деле надо взглянуть на эту «дойную корову», может, она давно сдохла и волки кости обгрызли… Вот наша машина, кстати.
Вскоре они рассекали гладь Каспийского моря под теплым ветерком. Путь предстоял неблизкий, легче было бы преодолеть его вертолетом, но все они были заняты высокими гостями, прибывшими вчера и сегодня со всех сторон мира. Так что Бобу и Смирнову досталась двухчасовая морская прогулка — и это только в один конец. Впрочем, они не жаловались — оба любили скорость и море. Боб рассказывал о Златых Пясках своей родины, Сергей поведал ему о прелестях дайвинга в Красном море. Остальное время занял профессиональный разговор с Хуриевым. Он не знал подробностей аварии на вышке «Дарма», и они решили начать осмотр именно с нее.
Когда из серо-синей дали начали расти силуэты платформ, становясь все больше и больше, заставляя задирать голову все выше и выше вверх, — Боб восхищенно охнул:
— Красота какая!..
— Проржавевшая, — добавил Сергей, хотя и сам был поражен.
Они поднялись по осклизлой железной лесенке наверх, путь показывал Хуриев. Катер остался болтаться на мелкой волне, пришвартованный к трапу.
Беглый осмотр показал, что полностью разрушены или серьезно пострадали все главные части сложной конструкции: насосная, устье скважины, система очистки.
— Полный кирдык, — сказал Хуриев. — Какой-то дурак запускал насосы, как ишак. Тут разорвало все, как бомбой. Надо же на малом давлении тестировать, понемногу. Наверное, датчики не работали, а система засорилась — вот и рвануло: сто пятьдесят атмосфер — это как динамит.
