Смотрящим в Перми был некто Ипат, я знал это еще по тюрьме. И я упомянул его имя, кликуху. Лица «крутых» сразу вытянулись.
— Ты что, знаешь Ипата? — поинтересовался кожаный. — Какой он из себя? Если в натуре знаешь, мы извинимся и всё вернем. Через пару минут будете на воле. — Он щелкнул себя ногтем по зубу. — Говори. Какой он из себя?
Врать не имело смысла, да и несолидно. Зато появился реальный шанс с наименьшими потерями отвалить из этого «склепа». Достаточно сказать им, кто мы, и они согласятся. Должны. Раз на них так подействовало имя Ипат, значит, они еще не до конца потеряны. Я повернулся к Графу. «Сказать или нет?» — мысленно послал ему вопрос. Он, конечно, все понял, но подумать не мешало. То, что козлы не узнали нас, не вызывало сомнений. Они смотрят порнуху, а не теленовости, газеты читают только в туалете. Да и в мозгах — шелуха: память что дырявое сито уже в двадцать лет. Ширево, наркота, водяра. Хотя нет, эти скорее «качки». Спортсмены, бля! Едва уловимым движением глаз, мимикой Граф «маякнул» мне, чтобы я молчал. Более того, он моментально встрял в разговор и не дал мне открыть рта, так сказать, перехватил инициативу.
— Ипата мы не знаем, но слышали о нем, — сказал он вместо меня. — Кто не слышал? — Граф явно подстраивался под этих ублюдков, его голос просто журчал, словно он хотел усыпить их или загипнотизировать. Я вначале не сообразил что к чему, не уловил скрытой причины столь разительной перемены в нем, но вдруг меня осенило: «Да мы же были на волосок от смерти! Причем по моей дурости. Кретин! Как же я сразу не въехал! Эти ублюдки расстреляли бы нас в мгновенье ока, скажи я им, что знаю Ипата. Из страха, опасаясь разборок и расплаты. Что им наше слово? Если я наезжаю на них здесь, в «плену», находясь в их руках, то что с ними сделают, когда мы вырвемся? Так бы подумал каждый. А этим соплякам всем чуть за двадцать». Идиот, какой я идиот! Я с благодарностью глянул на Графа. А я ведь еще хотел сказать, кто мы. Сдали бы как ягнят и получили свои бабки. Или урыли, не опасаясь никакого расследования. Весьма удобно, при «побеге». Даже если случайно обнаружат трупы, расследовать, кто убил, все равно не будут. Так понты одни, кому мы нужны? Еще спасибо скажут, облегченно вздохнут. Дела!.. Меня аж пот прошиб! Граф продолжал торговаться с ними как профессиональный торгаш с базара. Он употребил все свое красноречие и обаяние; укатывал их, как скромных девочек, забредших случайно в кабак. «Девочки» уже улыбались, прикалывались по-своему, на меня они почти не смотрели.
— Сколько сейчас времени? — спросил он, вспомнив о времени.
— Одиннадцать тридцать дня, — ответил кожаный, глянув на свои «котлы».
— Человека может не оказаться дома… — Граф вопросительно посмотрел в мою сторону. — А ждать до вечера и провести здесь еще одну ночь нам бы не хотелось, сами понимаете.
— Назовите несколько номеров, попробуем выяснить, где он. — Крестоносец был самым хитрым из всех. Очевидно, понимал, что Граф играет и оттягивает время. — Будем звонить до тех пор, пока не дозвонимся, — добавил он. — Устраивает?
— Да, но двадцать штук — немалые деньги, к тому же он может усомниться, не поверить вам. Вы бы поверили? — спросил Граф.
— Если бы речь шла о моем брате или хорошем товарище — да, — отрезал крестоносец.
— Люди в возрасте очень осторожны, он — деловой человек, привык все взвешивать и оценивать, — не растерялся Граф.
— Что ты предлагаешь? Выпустить тебя отсюда и послать за деньгами? — съехидничал кожаный. — Думайте, у вас для этого головы на плечах.
— Нет. Предлагаю другое: позвоню я или он, — кивнул Граф на меня. — Если вам не подходит такой вариант, тогда… Запишите наши слова на пленку и прокрутите их в телефонную трубку. Когда дозвонитесь, — уточнил Граф. — Это очень просто сделать.
Ублюдки переглянулись между собой. По их лицам было видно, что последнее предложение Графа их устраивало. Никакого риска, и все на уровне.
— Только объясните ему как следует, остальное скажем мы, — сказал крестоносец. — Посидите полчасика, скоро вернемся. — Он взмахнул «стволом», показывая, чтобы мы зашли в глубь «склепа».
Я сделал шаг назад и сошел с порога. Дверь тут же захлопнули. Свет нам оставили, видать пожалели.
— Ты едва не завалил все дело! — заорал на меня Граф, едва только мы остались вдвоем. — Какой Ипат?! Зачем ты упоминал его имя? Или не видишь, что это сосунки, «пряники»? Ты ведь уже был готов расколоться, сказать им, кто мы. Ведь так, Михей? Ты собирался сказать им или нет?
— Да, собирался… Ты вовремя встрял, — выдохнул я. — Заклинило, Граф. Въехал позже, дошло.
— Заклинило! Твой «клинаж» мог стоить нам жизни. И стоил бы наверняка. Они и сейчас не думают отпускать нас живыми. Голову наотрез даю, не думают. Особенно после твоего «наезда». — Граф негодовал, шея его стала бордовой, жилы на ней вздулись. — Думай, у нас есть полчаса, — сказал он. — Я не знаю, что делать дальше, не знаю! Вот бляди! Суки позорные, выродки!
— Ты же предложил им записать наше «послание»… К Вите Тоске, что ли?
— Какая разница, к кому? Что это даст? Место они не «засветят» так и так, скажут, чтоб привез бабки куда-то. А мы не сможем пояснить, где мы, и при желании. Витя нам не поможет, наоборот… — Граф не договорил.
— В каком смысле? Что значит «наоборот» — спросил я.
— В прямом. Он постарается сделать, как лучше, и, ясно, без базара согласится на все их условия. Привезет или передаст все, что требуют. И как только гады получат деньги, они нас уничтожат. Сразу, может быть этой же ночью, — предположил он. — Уйти из-под носа ментов, чтобы сдохнуть от руки недоносков! Я их маму имел!
— Зачем тогда весь спектакль с записью? Просто так?
— Чтобы подумать. Отказаться не поздно. Но тогда мы проторчим здесь долго, пока им не надоест. Суки! Кто мог подумать? — Граф обхватил голову руками.
Мы разошлись по разным углам бункера и молча присели на корточки. Даже закурить не попросили! Забыли. Я тоже обхватил голову руками и закрыл глаза. Но что я мог придумать, что? Нелепая случайность, попали на «своих». А ведь так хорошо начали! Я стал слишком самонадеянным и дюже «умным», Граф прав. Нужно держаться чуть поскромнее, как раньше. Проклятая воля, проклятые деньги! За восемь месяцев я лишился нюха и хватки, я не чувствую нутра и мысли людей. Я уже не волк, а шелудивый пес, лазающий по помойкам. Я — обрюзгшая, жирная свинья, хрюкающая у корыта. Я возомнил о себе, что я чуть ли не гений, в то время как сам — жалкое ничтожество с манией величия. Мое место в психушке, среди убогих идиотов, если я не способен найти выход и обмануть этих дебилов. О, как разболелся зуб! Нервы. Не дай бог, начнет ныть желудок. Отрыжки зоны. Я поднял голову и снова пошарил взглядом по бункеру. Нечего ловить, ни единой железки, чтобы можно взять в руки. Их трое… Если действовать резко и решительно, можно попытать счастья. Но с чем? Не бросаться же на них с пустыми руками. Не подарки, да и нас всего двое. Ничего не выйдет, пристрелят.
Стоп! — одна шальная и дерзкая мысль родила во мне картинку, она буквально пронеслась в моем мозгу как некое далекое, смутное видение. Видение из прошлого. «Пыль, песок, остатки сухого цемента и бетона…» Я вскочил на ноги и побежал в другой угол. Есть! Немного есть. И там, и на полу. Если как следует поднапрячься, можно нашкрябать, намести несколько горстей. Возможно, и больше. Шансы невелики, но что делать? Это единственное «оружие», которое здесь есть. И, главное, они не ожидают. Чего угодно, но только не этого. Наивно, по-детски, и все-таки — шанс. Сыпануть им в зенки со всего маху и сразу — в сторону, чтобы не попасть под пулю. Два ствола… Успеть бы вырубить хотя бы одного. Пусть не вырубить, свалить с ног. Затем — удар с носка в голову, и все. Одного возьму я, другого — Граф, третий — без «ствола». Я прямо почувствовал, что все, о чем я думал, вот-вот претворится в жизнь. Пан или пропал. Граф вряд ли что-то придумает. Так и так мы — смертники, смертники вдвойне, какая разница! Конечно, они нас не отпустят, конечно.
Я тут же подсел к Графу и стал растолковывать ему свой глупый, но и хитроумный план.
— А попробовать можно? — спросил он после того, как понял, о чем вообще речь.
— Попробовать что? — не сразу сообразил я.
— Ну пыль твою, херню эту, — он кивнул на пол.
— Сыпануть, что ли? В глаза? — Я изумился.
— Не на хер же! В глаза, в глаза. Ты че как примороженный, Михей?! По-про-бо-вать, испытать на себе, — разжевал мне Граф.
— Кому? Сыпать кому?
— Да хоть мне. Не ослепну. Ну-ка собери чуток этой дряни, щас попробуем. — Он встал, а я принялся сгребать руками пыль и песок.
— Давай. Только резко, как положено, — сказал Граф, подставляя мне лицо. — Хотя погоди, я стану чуть дальше, вот так. — Он немного отошел от меня. — Сыпь, швыряй!
