– Да вот сюда, – Шарль указал на лесенку, ведущую куда-то вниз, такое впечатление, в подвал.
Точно, подвал. Вдаль уходит длинный коридор со сводчатым полукруглым потолком. Мазур направился было вперед энергичными шагами, но Шарль придержал его за локоть:
– Эй, куда разбежался? Вон она, твоя дверочка… – Он вынул из кармана ключ, сноровисто отпер первую дверь справа, распахнул: – Туда и шагай. Тут у нас для белых специально оборудовано… Да, я, может, к тебе еще загляну, через полчасика, тут с тобой другие хотят познакомиться… Валяй!
Мазур осторожно спустился по узенькой крутой лесенке. Над его головой лязгнул замок. Глаза понемногу привыкли к темноте, да и лунный свет проникал в окошечко под самым потолком. Скоро он рассмотрел, где очутился: большая комната с тем же полукруглым сводом, несколько кроватей, на двух вроде кто-то лежит…
В углу вспыхнул свет, Мазур от неожиданности зажмурился. Настольная лампа бросала узкий конус света на пол и две ближайших кровати, и тут же кто-то поднял рефлектор чуть повыше. Мужской голос с интересом осведомился:
– Кого там еще занесло? Пополнение? Эд, протри глаза, к нам – новенький…
– Ну и что? – лениво, с зевком отозвались из темноты. – Стоило будить…
– Вставай, лежебока, скучно же…
Мазур рассмотрел говорившего – лет пятидесяти, с дубленой хитрой физиономией старого бродяги. Вторая кровать заскрипела, в круге света показался низенький толстячок со скупыми остатками волос на голове, в очках.
– Еще одного зашанхаили, – констатировал тот, что заговорил первым. – Судя по свежему, непотасканному виду, будет использоваться в постельных целях… эй, парень, ты кулаками не вздумай махать, я шучу! Мы с Эдом и сами в форменном рабстве… Виски хочешь?
– Нет, спасибо, – сказал Мазур, присаживаясь на свободную постель. – Вот от сигаретки не откажусь.
– Держи. Как звать? Я – Патрик.
– Ник.
– Англичанин?
– Поляк.
– Ну, встречал я и поляков… Это Эд. Ты не обижайся, Ник, дело твое, кем ты там у нее служишь… Я, например, механик. А Эд – бухгалтер. Давненько уже работаем на здешнюю сахарную королеву… Тебя как, зацапали или сам пришел?
– А вас? – осведомился Мазур.
– Сами пришли, конечно. Платит-то она хорошо, хоть и малость тронутая, этого у нее не отнимешь.
– Глупости, Патрик, – зевая, сообщил лысый Эд. – И вовсе она не тронутая. Это у нее нечто вроде идеологии, Ник. Ты африканских детективов не читал? Которые они сейчас сами пишут?
– Да нет, – сказал Мазур.
– Патрик у нас тоже ничего не читает. А я люблю иногда полистать книжку, как цивилизованный человек… Так вот, Ник, я в африканских детективах отметил одну любопытную черту. Главный суперагент, как легко догадаться, черномазый. И в любом романе он по ходу дела непременно трахает белых красоточек. И каждая красоточка, если верить автору, остается жутко довольна, в такой экстаз приходит, какого с белым ни за что бы не испытала. Ник, улавливаешь суть? Это они комплекс неполноценности тешат, если ты понимаешь такие слова.
– Понимаю, – сказал Мазур. – Самоутверждаются, а?
– Вот именно. Компенсируют невольничье прошлое, кое-где совсем даже недавнее. В точности так и обстоит с нашей очаровательной хозяйкой. Никакая она не чокнутая, это только невежественный, не читающий книг субъект вроде нашего Патрика может так думать. У девочки своего рода идеология. Ставит белых на место черных, как встарь, и это ей доставляет несказанное удовольствие…
– Ну да, я заметил, – признался Мазур. – Вас что же, все время здесь и держат?
– Я и говорю, – кивнул Эд. – Рабы, понимаешь ли, должны обитать под замком, в специальных комнатах – как черненькие в старые времена. Вот и обитаем… Ничего, за те деньги, что она платит, можно немного и пострадать… Невелика беда. Ну, сам все узнаешь. Ты-то как в наши места забрел?
Подумав, Мазур отважился сказать правду. Точнее, полуправду:
– Схватили в лесу, связали и привезли…
– Бывает, – хмыкнул Патрик. – Не ты первый.
– И чем это может кончиться?
– То есть как – чем? Будет с тобой забавляться, пока ей не надоест. Потом даст денег и вышвырнет на все четыре стороны. – Он наклонился к Мазуру, обдав свежим запахом виски. – Только ты, Ник, не вздумай ей перечить и вообще держись осторожнее. Ходят слухи, парочку белых в окрестных болотах в свое время ее черномазые холуи утопили. За дерзость и нежелание играть по хозяйкиным правилам.
– Вот именно, имей в виду, Ник, – поддержал Эд. – Она в этих местах полная хозяйка. Вторая по величине плантация на острове, куча родственников в парламенте и правительстве, а главное, куча денег. Уж я-то знаю, через меня, скромного бухгалтера, все ее финансовые секреты проходят. Одним словом, в случае чего либо откупится, либо через родню уладит проблемы. – В его голосе, такое впечатление, появилось нечто вроде восхищения. – Бестия, я тебе скажу, Ник, жаль, я старый и лысый, вернуть бы те времена, когда был в твоих годах, и, ты не поверишь, кудрявым… Впрочем, я и теперь не жалуюсь.
Сон с него как рукой сняло – должно быть, они слишком много времени провели вдвоем с Патриком в этом подвале, успели наскучить друг другу, и свежий человек оказался как нельзя более кстати.
– Не жалуетесь? – усмехнулся Мазур.
– Ну конечно, Ник. Эта ночная резиденция, – широким жестом обвел он подвал, – не более чем временное неудобство. Когда-нибудь я отсюда уеду со всем заработанным. А что до причуд крошки Эжени… Ник, я семейный человек. Между нами говоря, подкаблучник с двадцатилетним стажем. После моей ведьмы Эжени со всеми своими заскоками покажется лесной феей из доброй детской сказочки… Пат, дай-ка бутылочку. В кои веки пришлось посидеть с внимательным слушателем и, несомненно, образованным человеком. – Он шумно отхлебнул в темноте. – Да уж, после моей пилы…
– А я, дело прошлое, сиживал в каталажках на трех континентах, – признался Патрик, забрав у него бутылку. – После иных легавок, особенно в Азии, это сущие апартаменты. Утречком выпустят, накормят, будут именовать «господином главным механиком»… Цветные девочки тут сговорчивые. Точно, Ник, жить тут можно. А тебе и вовсе грех жаловаться, будешь при нашей шоколадке штатным трахальщиком. Точно, выпить не хочешь? Странно. Я в Маниле пил с одним поляком, так он мог заглотнуть целый стакан вискаря не отрываясь, граммов двести. Всю жизнь считал, что русские и поляки с утра не просыхают, а уж пить мастера…
– Ну, такой вот я нетипичный поляк, – сказал Мазур.
– Это точно, и выговор у тебя, вон Эд точно подметил, как у парня из Гарварда. Слыхивал я англичан из Англии… Получил образование, а?
– Было дело, – сказал Мазур.
– Только как же тебя занесло в нашу глушь? Ребятки Эжени – парни сообразительные, ни за что не прихватят джельмена, натурального, которого потом обязательно будут искать.
– Жизненные превратности, – веско сказал Мазур. – Бывает.
– Ага, понятно. Не лезь другому в душу, и он к тебе с немытыми ногами в душу не полезет… Ладно, твои проблемы. Мы с Эдом не сыскари какие-нибудь, верно, Эд? Понимаем насчет превратностей.
Мазур решился наконец. Спросил насколько удалось беззаботнее:
– Парни, а где мы, собственно, находимся? Откровенно говоря, я и не представляю наше место на карте…
– Хорошо тебя помотало! – присвистнул Патрик. – Спьяну, что ли?
– Да занесло тут в один городишко, а потом из него пришлось срочно сматываться, – сказал Мазур, в общем, чистейшую правду. – В такой спешке, что было не до географии…
– Понятно. Бывает. Эд, дай бумаги, у тебя, как у бухгалтера, где-то целый запас…
Он взял у лысого листок бумаги, принялся чертить по нему дешевой шариковой авторучкой. Вскоре получилось нечто, напоминавшее очертания острова Баэ.
– Гляди, – наставительно поведал Патрик. – Вот это – Виктория. А вот тут примерно – мы и расположены. Усек?
– Ага, – сказал Мазур.
Он и в самом деле быстро разобрался в корявом рисунке – как-никак остров был невелик. Со всеми неизбежными поправками на полнейшую безграмотность Патрика как картографа выходит, что особняк расположен самое большее в полусотне километров к западу от Виктории. А эта информация облегчает дело. Точно знаешь, в каком направлении двигаться…
– Ты мне вот что скажи, Ник… – начал Патрик.
Замолчал, услышав скрежет ключа в замке. Тихонько бросил:
– Что-то новенькое. За тобой, видимо, Ник… Служба зовет…
И точно. Шарль, не заходя внутрь, негромко позвал:
– Ник, выходи!
Человеческий мозг работает быстро. Чертовски быстро. Шагая к двери, Мазур вдруг задумался над несложной истиной: собственно, не пора ли откланяться? Он узнал достаточно, новые подробности не столь уж необходимы. Как-никак не отставший от корабля беспутный матрос, к серьезному делу приставлен…
Заперев за ним дверь, Шарль – уже без бабочки и лакированных туфель, с распахнутым воротом, босиком – нагнулся к уху Мазура и заговорщицки сообщил:
