в сторону Никобада ездить мне еще ни разу не доводилось. Там только недавно были разгромлены основные группировки шайтанов, и лишь теперь мы тоже получили доступ в те места.
Вышел я из штаба, и с какого-то бодуна на меня что-то вдруг нашло. Иду по плацу и чувствую, что неведомо откуда катит какая-то темная, мутная волна, которая грозит унести меня в какую-то черную неизвестность. И тут вижу, что шагает мне навстречу прапорщик Коновалов, как-то нервно курит, явно ушел в свои мысли. Увидел меня, рукой машет. Мол, иди сюда. Что за вопрос на ровном месте?
Сели мы с ним в беседке.
Вижу, он что-то хочет мне сказать, но почему-то не решается и только через пару минут спрашивает:
– Олег, вы сегодня выезжаете с конвоем в Никобад?
– Да, опять в том же составе. А что, есть какие-то сложности?
Он кинул в урну окурок и заговорил, глядя куда-то на облака:
– Есть. Понимаешь, Олег, это один из самых опасных маршрутов. Из трех конвоев до места назначения без приключений и потерь доходит только один. Но есть способ избежать неприятностей. Могу рассказать, но только, будь добр, отнесись к тому, что сейчас услышишь, без всяких там приколов и хихонек.
– Товарищ прапорщик, я сама серьезность и внимание. Слушаю вас!
Коновалов рассказал мне про старого дервиша, по-арабски – факира, проживавшего в этих местах. Я и раньше слышал, что в исламе есть такие вот люди, напоминающие монахов и ведущие аскетический образ жизни. Эти дервиши горазды на всевозможные штуки не хуже индийских йогов. А в чем-то, может быть, и круче тех. Они могут предсказывать будущее, исцелять больных, им не страшны яды, их не кусают змеи, на них не нападают быки, волки, крокодилы, удавы. Насчет акул и всяких пираний я не в курсе. А еще, говорят, они умеют вызывать дождь и иные осадки. Или, наоборот, останавливать всякие там природные стихии.
Этого дервиша, с которым был знаком Коновалов, звали Гияс, что по-арабски означает «помощь», «спасение». Жил он в пещере. Километрах в трех от нашей базы посреди песков торчат несколько гранитных скал. Между ними расположено небольшое каменное плоскогорье, именуемое Колотый Орех. В одном месте у его основания имеются несколько довольно глубоких пещер, уходящих куда-то далеко в недра. В одной из них этот старик и поселился. Он спал на вязанке сухого камыша, питался хлебом и козьим сыром, который ему приносили окрестные пастухи.
Когда наши военные прибыли сюда по приглашению властей Аскеростана, парни в первые же дни обследовали территорию, прилегающую к базе, и наткнулись на обиталище старика. Они прониклись сочувствием к его скудной жизни, принесли ему армейский матрац, целую корзину галет и сушеных фиников.
Месяц спустя после открытия базы была намечена отправка первого гуманитарного конвоя в сторону Никобада. В ту пору его контролировало правительство. Это уже потом туда нахлынула орда шайтанов и на несколько лет оккупировала эту территорию.
Перед отбытием каравана к воротам базы пришел Гияс. Он сказал Коновалову, оказавшемуся ближе всех к нему, что дорога будет проходить мимо Вдовьего озера. Этот водоем был назван так много лет назад, после того как в нем утопилась женщина, муж которой погиб в чужой стороне. Детей у нее отобрали свекор со свекровью, а ее саму выгнали на улицу, в чем была. Сноху они недолюбливали и раньше, а после смерти сына и вовсе возненавидели. Это и стало причиной, подтолкнувшей молодую женщину к тому, чтобы броситься в озеро.
С той поры всякий, кто проезжал или проходил мимо озера, должен был задобрить дух погибшей женщины, иначе с ним могла приключиться беда.
Старик рассказал об этом, а потом очень даже серьезно предупредил Коновалова:
– Горе тому, кто не послушается моего доброго совета! Я вижу железных птиц, плюющихся огнем, горящие безлошадные повозки и очень много убитых людей. Поэтому сделай все именно так, как я тебе сейчас скажу. Когда вы увидите озеро, тебе надо будет всех остановить и подойти к нему в одиночестве. Ты омоешь руки и лицо этой водой, бросишь в него монету и скажешь: «Великое озеро, помоги нам, избавь от беды, дай доброе небо и чистую дорогу». Тогда беда вас минует.
После этого старик ушел восвояси, оставив Коновалова крайне озадаченным и пребывающим в тяжком раздумье. Прапорщик понимал, что если и в самом деле остановит колонну и пойдет к озеру просить избавления от беды, то рискует стать всеобщим посмешищем. Поэтому он отправился к командованию базы и рассказал о визите дервиша.
Тогдашний ее начальник, полковник Ферапонтов, отнесся к услышанному весьма скептически.
– Коновалов, тебе что, больше заняться нечем? Слушаешь всякие бредни полоумного старика. Ты еще бубен себе прикупи и устрой шаманское камлание прямо тут, перед воротами базы. Не вздумай останавливать колонну. Прибыть на место назначения вы должны вовремя, минута в минуту. Узнаю, что нарушил мое распоряжение – отправлю домой. Мне нужны солдаты, а не клоуны. Свободен! – заявил он.
Под сдержанные смешки штабных сотрудников, оказавшихся рядом, прапорщик вышел на плац. Он уже трижды пожалел о том, что пошел к Ферапонтову.
Новость о том, что Коновалов стал оккультистом, в считанные минуты разошлась по базе. Теперь, куда бы он ни направился, в его сторону были нацелены все взгляды.
Впрочем, представитель аскеростанских властей, которому полковник со смехом рассказал про дервиша и его инструкцию, отнесся к этому куда более серьезно.
– Господин полковник, я бы воздержался от иронии. Этот старик и в самом деле человек очень непростой. Раз он сказал про железных птиц, плюющихся огнем, то колонне, скорее всего, не миновать налета израильской или американской штурмовой авиации. Мне это очень не нравится! – с немалой тревогой в голосе проговорил аскеростанец.
Но и это замечание не стало серьезным аргументом для начальника базы. Он ни на йоту не изменил своего мнения, тогда как многие солдаты, отправленные сопровождать колонну, были настроены куда более сдержанно.
А Коновалов себе и вовсе места не находил. Он терзался сомнениями, не знал, как ему быть, остановить колонну или не делать этого.
И вот машины двинулись в путь. Через пару десятков километров все увидели впереди большое озеро, которое выглядело гладким, как зеркало, несмотря на разгулявшийся пустынный ветерок. Дорога здесь уходила влево, огибала водную преграду.
Когда до озера оставалось не более трехсот метров, Коновалов, ехавший в передней БМП, неожиданно для самого себя отдал команду водителю:
– Стой! Жди меня здесь!
Он вышел наружу и зашагал в сторону озера, сопровождаемый изучающими, любопытствующими, ироничными взглядами. Прапорщик понимал, что сейчас, может
