Он дышал. Иисусе, он наконец мог дышать.
Хочешь еще? — с ухмылкой спросил Тай. — Или ответишь на вопросы капитана?
— Катись ты к…
Стоявший рядом с Таем капитан Вин побелел от ярости.
— Мне следовало бы предупредить тебя, что капитан не терпит сквернословия, — сказал Тай. — Думаю, на этот раз тебе придется побыть там чуть дольше.
Он сделал знак солдатам.
Бамбуковый крест стал опускаться.
Бросив взгляд вниз и увидев у себя на груди темно-каштановых судорожно подергивающихся личинок, Рэмбо понял, что на этот раз он умрет.
Или сойдет с ума.
Тогда, может, ответить на их вопросы? Черта с два.
Из-за склона с ревом появился «хью». Рэмбо встрепенулся. Американцы! Они не бросили меня! Они увидели, как место подхвата окружают солдаты и отправились за подкреплением!
Подошвы его ботинок уже почти касались слизи.
Скорей же, скорей, Бога ради! Если меня засунут в эту яму, вы меня не увидите больше! Я умру, пока вы будете меня искать!
«Хью» приближался, становился все больше и больше. Взметнулась туча пыли, пригнулись кусты, и вертолет приземлился на плацу перед бараками. Сейчас из него выскочит команда спасательного подразделения «Дельта», на ходу паля из винтовок из строча из пулеметов.
Но почему они не стали вести обстрел с воздуха?
В ворота лагеря, подпрыгивая на ухабах, с ревом въехали два фургона и, взвизгнув тормозами, застыли на безопасном расстоянии от «хью». Распахнулись задние дверцы. Из одного фургона выпрыгнули пятнадцать солдат-вьетнамцев.
Из второго еще больше.
Только это были не вьетнамские солдаты.
Теперь Рэмбо понял, почему «хыо» не стал вести обстрел лагеря с воздуха — из второго фургона выпрыгнули на землю советские солдаты. Он определил это по знакам различия на их темной форме. Они принадлежали элитной воздушно-десантной дивизии советских вооруженных сил.
Им овладело отчаяние. Боковая дверца «хью» скользнула вбок, винт медленно замер в воздухе. Из вертолета спустились советские солдаты воздушно-десантной дивизии.
Среди них были два лейтенанта.
В мгновение ока солдаты образовали шеренгу и, застыв по стойке «смирно», отдали честь. Офицеры шли вдоль шеренги, рассматривая солдат критическими взглядами.
Рэмбо мучил страх, что вьетнамцы утопят его в этой зловонной яме, но он все равно не мог не заметить разницу в дисциплине, вернее, ее отсутствие у вьетнамских солдат. Возможно, капитан Вин, этот чистюля с безукоризненной выправкой, испытывает чувство стыда за своих соплеменников.
Советские офицеры казались громилами. У них были холодные бесстрастные глаза. Живое воплощение неотвратимости рока.
Что ж, было бы желание, думал Рэмбо, а подобные индивидуумы найдутся всегда.
Офицеры бросили взгляд в сторону Рэмбо и застыли в брезгливой позе. Один из них сделал знак капитану Вину, который, хоть и был старше по званию, поспешил к нему с подобострастным видом.
Рэмбо не слышал, что говорили советские, но судя по их возбужденной жестикуляции, они испытывали негодование. Капитан Вин несколько раз кивнул, стремительно повернулся на каблуках, крикнул:
— Сержант, вынуть из ямы пленника!
Тай был достаточно умен, чтобы не спорить с капитаном. Через пятнадцать секунд Рэмбо уже стоял на восхитительно твердой земной поверхности у края ямы. Подкашивались ноги. По туловищу стекали потоки слизи.
Советские офицеры приблизились к Рэмбо, оглядели его с ног до головы.
— Эти люди так… грубы, — сказал по-английски блондин. — И так невежественны. — Он бросил взгляд на заткнутый за пояс сержанта Тая нож Рэмбо, вытащил его из ножен. Проведя пальцем по лезвию, с восхищением закивал головой. — А вот это уже не назовешь грубым.
Приблизившись, офицер провел лезвием ножа по груди Рэмбо, облепленной огромными личинками-кровососами. Острым, как бритва, концом разрезал надвое присосавшегося к шее червя. Рэмбо ощутил холодное прикосновение стали к яремной вене. Жестом заправского хирурга советский офицер поддел останки червя и стряхнул с ножа.
— Мне кажется, у них отсутствует даже намек на сострадание, — сказал он. — Что касается нас… Кстати, мы должны представиться. Это лейтенант Яшин. Я лейтенант Подовский. Кто вы — мне все еще не известно. Но я бы хотел это знать. — Он повернулся к Таю, возле которого стояли два вьетнамских солдата. — От него воняет. Помойте его. Потом отведите туда.
Он указал пальцем на средний барак.
Бэнкс видел сквозь бамбуковые прутья решетки, как советские офицеры отошли от ямы. Вьетнамцы сняли Рэмбо с креста, вылили на него ведро воды и куда-то потащили.
— Мы переживали за тебя, — прошептал за спиной Бэнкса изможденный болезнями пленник.
— В следующий раз мне повезет, — сказал Бэнкс. Разумеется. — Это прозвучало неубедительно.
В следующий раз.
Кто-то закашлялся.
— Бэнкс, тебя когда-нибудь пытали русские? — спросил хриплый голос.
— Да.
— Ну и как? То есть, как тебе удалось не развязать язык?
Бэнкс угрюмо смотрел в сторону среднего барака.
— Я ни на мгновение не терял надежды, что они могут по ошибке убить.
Двое охранников втащили Рэмбо в казарму, кто-то грубо ткнул его кулаком в спину. Рэмбо ощутил сзади чье-то дыхание и по запаху гнили понял, что это сержант Тай. Пытаясь уйти от следующего тычка, он резко подался вперед. Тай со злостью пнул его в лодыжку.
Охранники бросили Рэмбо на пол. Советские офицеры посмотрели на Тая так, будто намеревались опять отчитать его за грубость.
Не на пол, — произнес Подовский. — Посадите его на стул.
Охранники подхватили Рэмбо и, как тряпку, швырнули на стул.
Успокойся, уговаривал себя Рэмбо, твое время еще не пришло. Надо держаться.
Он взглянул на Подо веко го, потом на его помощника. Тай наблюдал за охранниками.
Комната, в которой оказался Рэмбо, была небольшой. Его внимание привлек металлический стол. На нем стоял приемник с микрофоном.
— Спасибо, сержант, — сказал Подовский. — Можете идти. Оставьте одного солдата.
Тай покосился на Рэмбо. Ему очень не хотелось уходить, но он выполнил приказ.
Через несколько секунд в комнате остались двое русских и один охранник.
Рэмбо посмотрел в окно и увидел небольшую тень, значит солнце уже прошло зенит.
Подовский присел на краешек металлического стола. Ростом он не уступал второму офицеру, но был несколько стройнее. Очки в металлической оправе придавали ему вид президента какого-нибудь банка.
Яшин выглядел иначе. Широкие густые усы, коротко остриженные волосы и грубые черты лица делали его похожим на одного из каменных коммунистических идолов.
Первым заговорил Подовский. Он подошел к Рэмбо, держа в руке его нож, и показал на шрамы на груди.
— Я вижу, ты уже знаешь, что такое боль. Наверное, побывал в гостях у моих вьетнамских товарищей? — Он помолчал. — Не желаешь отвечать? Ну, и не надо. Капитан Вин доложил мне, что ты был раньше в этом лагере. Я просто хотел как-то начать наш разговор. Может, назовешь свое имя? Просто имя. В этом же нет ничего страшного.
Рэмбо смотрел в пол.
— Да-а, — протянул Подовский. — Нехорошее начало для дружеской беседы. Ну, ничего. Завтра или послезавтра ты мне расскажешь даже то, что не рассказал бы своей любимой девушке.
Ты такой же болван, как и те, что дома, подумал Рэмбо. Любимая девушка. Зачем она мне?
Он тут же невольно подумал о Коу. Где она? Сумела ли спастись?
— Ты же прекрасно знаешь, что глупо упорствовать, — продолжал Подовский. — Умный человек никогда не станет подвергать себя страданиям. Ну, что ж, начнем. Ты работаешь по заданию американского правительства? Кто твои связные? Где ваша база? Каков план освобождения пленных? У меня тут целый список вопросов. Ты будешь на них отвечать, а?
Рэмбо поднял голову и взглянул на чуть удлинившиеся тени за окном.
— Не будешь? Но я ведь обязан задать тебе эти вопросы. Мне же необходимо получить на них ответы. — Подовский показал ножом в сторону Яшина. — Для него ты кусок мяса. Подопытный кролик. А для меня… Для меня — солдат, такой же, как и я сам. Разумеется, с другими взглядами и другой судьбой. Такова жизнь. Я же понимаю, что твой патриотизм — ложный, разумеется, — толкнул тебя освободить своих капиталистических военных преступников. Я ценю этот патриотизм, хоть он и ложный. Но инцидент с твоей поимкой и прочие обстоятельства — все должно быть выяснено. После того, как ответишь на мои вопросы, ты свяжешься по радио со своей базой. Ты должен сказать, что не нашел никаких пленных, что вся операция бессмысленна. Согласен?
Подовский взял в руки микрофон.
Рэмбо продолжал смотреть в открытое окно.
