На их счастье, снежная колея, разъезженная ротой, стала достаточно глубокой и скользкой. Серые фигуры солдат вместе с взбрыкивающей ослицей неслись по ней как по водосточной трубе. Лица обжигало студеным ветром. Все в глазах размывалось, кружилось и опрокидывалось за спину.
Шульгин потерял тангенту радиостанции и теперь безуспешно ловил ее, взлетающую перед глазами. Матиевский нервно скалил зубы и лупил по снегу свободной рукой. Кисточка ослиного хвоста взлетала у него перед глазами. Осенев прижимался к морде ревущей Гюльчатай и прятал в короткой шерсти блаженную улыбку. Богунов размазал по своему лицу усмешку, похожую на застывшую гримасу.
И чем ниже спускались они по снежной колее, тем ярче разливался румянец на солдатских щеках. Все-таки были они еще, в сущности, мальчишками. И совсем недавно, наверное, скатывались с ледяных русских горок на затертых дощечках.
«Метель», настоящая русская «Метель» неслась по снежному откосу афганских гор.
– Капитан Кошевский здесь остановился? – мягкий бархатный голос просочился в небольшую комнату деревянного модуля. От стука в дверь задрожали длинные начищенные гильзы, подвешенные вокруг лампы под потолком. Тонкие тени понеслись по затертым обоям.
– Здесь он, товарищ майор. Туточки он… – растерянно забормотал заспанный прапорщик, зашарил под небритым подбородком рукой, пытаясь нащупать расстегнутые пуговицы. – Зараз разбужу…
– Расслабьтесь, прапорщик, – покровительственно лег бархатец голоса в темноту комнаты, – расслабьтесь… Капитан Кошевский отдыхает?..
– Так точно! Засиделись вчера трошки, – покраснел прапорщик. – Деловые были разговоры. На пользу службы, понимаешь…
– Знаю-знаю эти деловые разговоры, – засмеялся майор, хлопнул прапорщика по мятому полевому погончику. – Оставьте нас одних, прапорщик. Ненадолго. Через полчаса организуйте нам хороший завтрак. Пол-литра за мной.
Он вытащил из планшета нарядную бутылку «Пшеничной». Усмехнулся судорожным движениям прапорщика, разом влетевшего в сапоги и рванувшего за собой тонкую фанерную дверь.
– Вставайте, Кошевский, – сказал он вполголоса.
Тот долго тряс головой, потом картинно раскинул руки:
– Товарищ майор, вы как из-под земли…
– Это точно, товарищ капитан. Из-под земли. Разведслужба не может спать до пятых петухов. Вставайте, вставайте, мой дорогой. Я вам кое-что принес.
Майор расстегнул планшет, вынул объемную пачку афганей.
– Местная валюта. Афгани. Получайте свою долю, Евгений Михайлович. Здесь хватит еще на один «Шарп».
Кошевский протянул к деньгам руки, прошерстил указательным пальцем по торцу толстой пачки.
– Неплохо, товарищ майор. Надеюсь, вам тоже осталось.
– Не жалуюсь, – майор присел на табуретку. – Моя информация, ваши деловые связи. Все как обычно…
– Не все, – с досадой сказал Кошевский. – Сошла моя рыба с крючка. Сорвалась…
– Это вы о ком? – улыбнулся майор. – О том лейтенантике? Пустяки. Сорвалась сегодня, завтра попадется. Это же не пуп земли. Тьфу-у… Подумаешь, какой-то замполит роты… Сотрете его в порошок. С вашими-то связями… – Майор щелкнул пальцем по чистому стеклу «Пшеничной». – Надо обмыть дельце. В целом гладко все вышло. А за дружка вашего не волнуйтесь, Евгений Михайлович. Окрестим еще… Он сейчас из одной засады в другую попадает. Где-нибудь проколется, и ау-у-у… Приглашайте на поминки…
Кошевский ухмыльнулся.
– Мне его поминки сейчас нужны, майор. Просто позарез нужны. Вот где он у меня стоит, – Кошевский провел ладонью поперек горла. – Дышать нечем, майор. Как жаль, что сорвалось… Вот незадача…
– Что-нибудь придумаем, – хмыкнул майор. – Обязательно придумаем. Подставим еще голубчика, не очухается. Главное, Евгений Михайлович, что мы все-таки остались с наваром… За информацию сегодня дорого платят.
Он слегка подтолкнул деньги капитану. Кошевский накрыл их рукой и сказал с тоской:
– Денег мне хватает, майор. Они мне не нужны. Я с детства избалован деньгами. А здесь, в этой мутной воде, делать их необыкновенно легко. Если бы вы знали, сколько через меня прошло всякого товара… Дизтопливо, боеприпасы, оружие, валюта… Да меня уже тошнит от денег. Возьмите их себе, майор, – Кошевский вдруг оттолкнул от себя пачку афганей. – Правда, ваш товар самый специфичный. Очень необычный товар. Информацией я торгую редко. Но… – Кошевский легонько хлопнул по столу, – каждый делает деньги по-своему.
– Так точно, – улыбнулся майор и с видимым удовольствием забрал деньги обратно. – Информация, как воздух… Ни пощупать ее, ни на зуб не попробовать. Я ничего не слышал, вы ничего не знаете. Но даже из воздуха можно делать деньги. Вы, Евгений Михайлович, большого полета человек. Рад был вам услужить. Вспорхнете наверх, вспомните обо мне. Возможно, в будущем, – майор понизил голос, – информация будет самым лучшим товаром…
– Не забуду, товарищ майор, – серьезно сказал Кошевский. – Такие люди, как вы, всегда нужны в хорошей команде. Вы правильно мыслите. Кто владеет информацией, тот владеет всем. Мой отец всегда говорил, что это ключ к успеху.
– Ваш отец – большой человек, – с жаром воскликнул майор. – На таких людях держится мир…
Кошевский закрыл глаза.
– Однако есть дураки, которые думают, что мир держится на правде. Какая чепуха, только подумайте? В чем правда, майор?
– Только в силе, – поднял майор крепкий кулак. – Правда только в силе. У кого сила, у того и правда…
Рота Орлова перешла глубокое ущелье совершенно неожиданно не только для духов, но и для многоопытных штабных стратегов файзабадского полка. Это казалось совершенно невозможным, невообразимым. Но это все-таки осуществилось. И только после переправы, которую группа прикрытия переходила по пояс в ледяной воде, поддерживая друг друга за руки, после того, как Шульгин со своими людьми одолел уже половину подъема, там, на месте недавней стоянки, раздались сухие гранатные взрывы.
Богунов радостно потер ладони:
– Угостились все-таки моим печеньем. Что за олухи? Сколько раз угощаю, столько и хватают. Жадность фраера сгубила…
Матиевский отозвался за спиной:
– А те, кто угостился, другим уже не расскажут.
Рота спешно закреплялась на рубеже захваченного горного хребта.
Сухари были на исходе. Еще перед спуском солдаты поделилось пайком с афганцами и сейчас безуспешно рылись в вещевых мешках, пытаясь найти среди патронов, среди гранат и «дымовушек» куски сухарей и консервные банки.
– Со жратвой, хлопцы, совсем туго, – вздохнул Богунов, – предлагаю собрать, что осталось, и разделить по-братски, по-честному.
– Если делить, то лучше поровну.
Орлов приостановил смех:
– Правильно сержант говорит. Все продукты необходимо собрать. Собрать и передать сержантскому составу. Выдавать паек понемногу и поровну. В ближайшие два-три дня сухпая на предвидится. Погоды нет, и площадки для «вертушек» тоже нет. Так что питание строго экономить.
– Ничего, товарищ лейтенант, отрежем язык у Богунова.
– Пусть поделится излишеством с неимущими…
– Это же роскошь – языком сапоги чистить. А поделим – каждому достанется. По полкило на брата…
– Хороший у сержанта язычок. Чистая вырезка. Без костей.
Рота закрепилась на высоте, заблокировала ущелье. Вскоре через него могли переходить другие роты. Многие солдаты орловской роты понимали, что, в сущности, им необыкновенно повезло. Не будь этого стремительного спуска и броска наверх под надежным прикрытием, роту до последнего встречали бы в засадах, преследовали на каждом перевале. И оказались бы они, в конце концов, беспомощными в каком-нибудь узком ущелье, накрытые огненным ливнем.
Сколько раз приходилось Орлову попадать в подобные страшные ситуации, когда из нескольких десятков солдат оставались в живых единицы! Еще недавно под Бахараком был расстрелян весь файзабадский полк под командованием подполковника Рохлина. Потерявшие командные высоты файзабадские батальоны полегли в узком ущелье. Несколько месяцев после той операции пополнялся полк людьми и техникой, а сам Рохлин был переведен в другой полк с понижением в должности.
Как важно было в афганских горах владеть командными высотами!
И солдаты сквозь смех, шутки тоже понимали, что пережили большую опасность.
– Метель! Я – Подкова, прием! – велись в эфире переговоры между соседними ротами. – Поздравляем, братишки! И как только все у вас получается, орлы? Летать, что ли, научились? Летучая рота файзабадского полка. Как вы там? Окопались, сошки окопные? Теперь с вашей помощью и мы на соседний хребет уходим. Опять остаетесь без сухого пайка. Мои ребята уже его полностью разгребли. Вы уж извините…
– Извинения не принимаются, «Подкова». Подождите, мои изголодавшиеся орлята вырвут вам кишки… Оторвут ноги с копытами. Это надо же, устроились… На двойном пайке войну ведут.
