Нужно спешить, времени в обрез.
Варяг медленно нашарил в темноте фонарик, включил его и направил лучик света перед собой. И только сейчас ему в голову пришла страшная, поразившая его мысль.
Только сейчас Варяг осознал, что мертвец полностью перегородил узкий лаз. Варяг попытался сдвинуть тело с места. Но не тут-то было. Труп оказался тяжелым, да к тому же он лежал враспор: колени и голова уткнулись в стенки туннеля. Грунт вокруг был очень прочный, слежавшийся, почти каменистый. Такой руками не раскопаешь.
Варяг облизал пересохшие губы. Только этого не хватало! Вперед его не вытолкнешь. В этой крысиной норе не развернешься. Но не ползти же назад, в зону. Да и как? Даже если возвращаться, то придется ползти вперед жопой. Он невольно съехидничал про себя: тоже мне, подземный рак выискался!
Нет, надо что-то придумать.
До спасительного выхода, по его прикидкам, оставалось метров сто-двести. Минут десять-пятнадцать ползком. Всего-то!
Владислав подполз к трупу вплотную и, осветив его фонариком, схватил вздернутую вверх левую руку – она уже холодела, – опустил и стал искать правую. Нашел. Рука лежала вдоль тела.
Варяг приподнял руку с земли в надежде повернуть труп и прижать его спиной к левой стенке туннеля, чтобы самому проползти вперед справа от него. Но ему не удалось даже сдвинуть мертвеца. Варяг в бессильной злости стукнул кулаком по земляному полу. Ребро ладони больно ударилось о какой-то твердый предмет. Он опять включил фонарик.
Под кулаком блеснул короткий широкий нож с костяной ручкой. Видимо, сержант в пылу сражения выронил его из рук.
– Повезло тебе, парень, – проговорил Варяг, – во всех смыслах повезло. Ты был на волосок от смерти, и этот нож мог стать твоей гибелью. И вот теперь он – твое спасение.
Варяг схватил нож, крепко сжав в кулаке толстенькую бочкообразную рукоятку, и ковырнул стенку справа. Лезвие откололо приличный слой прочного, местами окремнелого грунта. Он ударил ножом посильнее. Потом еще раз. И еще. За полчаса он наковырял горку земли, которую пропихивал под себя в ноги. Лаз понемногу расширялся. Воодушевленный своим успехом, Варяг остервенело вгрызался в породу. Сердце его бешено колотилось, на лбу выступил пот. Ему надо было спешить. Непредвиденное препятствие отняло у него массу времени – минут двадцать, не меньше. Если Беспалый выявит его исчезновение и организует за ним погоню, то посланные прочесывать лес вертухаи и «вэвэшники» с собаками наверняка его заловят. Далеко ему от них не уйти – это точно! Варяг на секунду представил, что Беспалый прекрасно знает о существовании этого тайного туннеля, а значит, этот туннель является просто хитроумной ловушкой для глупых беглецов. И он, Варяг, сейчас попадет прямехонько в заботливые лапы прихвостней Беспалогo, которые, ясное дело, церемониться с ним не станут, пристрелят тут же – и точка.
Владислав встряхнул головой и отогнал от себя фатальные мысли. Всегда надо верить в удачу, что бы ни случилось. Ну а если придется умереть?.. Что ж, значит, такая судьба. В любом случае так просто Варяг сдаваться не намерен. Пусть поджидают – он их не разочарует.
Варяг мерно и уверенно врубался ножом в земляную стенку. Он непрерывно отгребал под колени и за спину отколотые и отрезанные слои твердой породы. Только бы не напороться на скалу, повторял он про себя, только бы не камень…
Тут нож ему не поможет!
Но, видно, судьбе было угодно дать ему на этот раз шанс выжить. И он, позабыв про смертельную усталость, так сковавшую мышцы рук, упрямо вгрызался в грунт.
Конечно, Варяг понимал, что его нож куда легче мог бы справиться с мягкой человеческой тканью, но расчленять труп – на это он никогда не пойдет. Владислав даже запретил себе об этом думать, продолжая с невероятным упорством вести борьбу с крепкой породой.
Долго ли он так терзал холодную землю во тьме – бог весть. Ему показалось, что прошло не меньше часа, когда наконец рядом с трупом образовался узкий обходной маршрут. Не выпуская из ладони нож, Варяг пополз туда. Он с трудом протиснулся между мертвецом и стенкой. В какой-то момент он повернул голову влево и при тусклом свете фонарика вдруг увидел застывшее выражение лица убитого. Вот оно, лицо смерти. А парню на вид не было и двадцати. Варяг сделал еще одно движение вперед, напрягся и вдруг почувствовал, что застрял: левое плечо уперлось в мертвеца, руки оказались зажаты вдоль туловища. Он не мог двинуться ни туда, ни обратно: мертвец ни в какую не хотел отпускать своего обидчика. Варяга прошиб холодный пот. Он напрягся изо всех сил, стал вдавливать труп в стену. Послышался хруст костей. Варяг почувствовал, что его плечи высвободились. Упираясь ногами, он протиснулся вперед, высвободил руки, вытянул их, расставил и, упершись локтями в стенки туннеля, подтянул туловище.
Свободен!
Пот градом катился по лбу и щекам. Не останавливаясь и не оборачиваясь, крепко сжимая нож в кулаке, Варяг пополз к выходу. Теперь он почему-то уже не сомневался в успехе. Он не мог понять, что придавало ему такую уверенность. Бог есть! И если он позволил ему преодолеть роковое препятствие – значит, так тому и быть. Значит, начертано ему на веку вырваться на волю и расставить там все по своим местам.
Минут через десять он явственно ощутил дуновение холодного воздуха в лицо. Сомнений быть не могло – это потянуло лесной свежестью. Свежестью воли! Лаз стал шире – видно, неведомые ему строители-проходчики этого финального участка, во мраке подземелья почуяв пьянящий аромат вольного лесного воздуха, поразмашистее и побойчее стали махать своими кайлами. Варяг уже не включал фонарик, надеясь разглядеть впереди выход. Мулла говорил ему, что выход замаскирован под обычную лесную яму под корневищем одинокого дуба, невесть каким образом сохранившегося в гуще высаженного пятнадцать лет назад ельника.
Но никакого выхода, конечно, он не заметил – над тайгой нависала ночь. И когда измученный, жадно глотая прохладный таежный воздух, Варяг вылез наружу, вокруг стоял кромешный мрак. Только одинокие тусклые звезды щурили в небе полуприкрытые глаза.
Тело ломило от усталости и перенапряжения. Он прислушался: нет ли поблизости других вертухаев? Все было тихо. Включив фонарик, он посветил по сторонам. Первое, что он увидел, были лежащие на земле «АКМ» и фонарь. Видно, младший сержант бросил. Варяг поднял автомат с земли. Он взвесил «АКМ» на руке, точно прикидывая, не будет ли эта железка слишком тяжелой ношей в долгом и нелегком пути на волю, потом перебросил его себе за спину и решительно зашагал на север.
Глава 11
Неожиданное знакомство
Сержант сидел в ресторане «Сенатор» на Невском проспекте и неторопливо доедал суп из акульих плавников. Он уже три дня как находился в Петербурге и не уставал удивляться тем переменам, что произошли в городе за последние год-полтора его отсутствия.
Приехав в Питер из Хельсинки под фамилией Виктора Ильича Синцова, Сержант тихо обосновался в одной из трех своих питерских квартир – на Литейном проспекте. Сутки он просидел в четырех стенах, выходя на улицу лишь к телефону-автомату, чтобы созвониться со старыми знакомыми, узнать у них интересующую его информацию, обстановку в городе, навести кое-какие справки.
На второй день к вечеру он решил выйти – прогуляться по Невскому. Вечерний Петербург поразил его. Вдоль проспекта буквально на каждом шагу приветливо сверкали вывески новых баров и ночных клубов, ресторанов и кафе-бистро. На всех углах были распахнуты двери модных магазинов: «Кристиан Диор», «Нина Риччи», «Босс» и так далее – ни дать ни взять как в любом приличном городе на «загнивающем» Западе. В очередной раз сбылась мечта Петра Великого – «проклятый город», построенный на болотах, вновь становится европейской столицей. В Гостином Дворе – ранее знаменитом, но потом совершенно запущенном советском универмаге – открылись какие-то дорогие французские магазины. Он зашел туда, прошелся быстрым шагом, поглядел одним глазом. Чудеса, да и только: висят костюмы по тысяче баксов, и никого это не смущает. Кто-то же их покупает в этом городе, кому-то они по карману? Местной братве уж точно. Но неужели в Питере так много братвы?
Ему вспомнилась бесславная смерть Женьки Леща, знаменитого урки, бывшего хозяина Невского проспекта. В уличной толчее как раз напротив «Гостинки» несколько лет назад кто-то ткнул беднягу ножичком под левый бок. Совсем еще недавно дела решались именно таким способом. Сейчас все по-новому. Здесь теперь обходятся без поножовщины на улицах – новый смотрящий, Сашка Степанов, он же Шрам, – установил порядок на бeperax Невы. Теперь на Невском никто не занимается мордобоем, не устраивает разборок. Все чин-чинарем: чистенькие витрины, улыбчивые продавщицы; в продуктовых лавках, где еще лет пять назад было шаром покати, лежат колбасы, голландские сыры, бельгийские паштеты, ветчина и всякая другая отечественная и зарубежная продуктовая галиматья. В Елисеевском гастрономе, например, одного пива можно насчитать двадцать восемь сортов – даже мексиканское. И кто это все изобилие учудил за считаные годы? Неужели сознательные строители коммунизма? Ни фига! Это все дело рук и мозгов двадцатипяти-тридцатилетних мальчиков в костюмах за тысячу баксов, разъезжающих на серебристых «Мерседесах»; мальчиков, которые экономику изучали не по Марксу, а по Варягу и таким, как он. А питерский смотрящий позволил им стать локомотивами новой российской истории. Это они дали несчастным ленинградцам, пережившим и Кирова, и Жданова, и Собчака, хотя бы пока увидеть обещанное коммунистическое изобилие. Обидно, конечно, что не всем досталось.
