В двухэтажном, на вид нежилом доме светилось только подвальное окно. Пока милиционеры окружали дом, один из них осторожно заглянул внутрь и замер.
— Ты что? — одними губами спросил у него подошедший сзади Железяка.
— Вот это кино, лейтенант!.. — восхищенно прошептал оперативник и кивнул головой в сторону окна.
Посмотреть, действительно, стоило.
Блатной, видимо, страдал манией величия, поскольку на постели, кроме него, копошились целых три потаскушки. Молоденькие, стройные, по последней моде с мелкими остренькими грудками, они пытались создать хоть сколько-нибудь подходящую случаю композицию, но получалось у них плохо.
Блатной, видимо, к изыскам не привык, а потому норовил поймать одну из них и примитивно трахнуть, две же другие оказывались не у дел и, наконец, махнув рукой на товарку с клиентом, увлеклись друг другом, что получилось у них довольно естественно.
Желязяка многого насмотрелся в жизни, но сейчас помимо воли увлекся, с удовольствием наблюдая, как одна из девушек целует другой грудь, отчего та закидывает назад голову с закрытыми глазами и вскидывает худенькие руки…
Тут за углом один из оперов наступил ногой на ведро, которое покатилось куда-то с веселым звонким лязгом. Залаяли собаки.
Блатной подскочил, как на пружинах. Казалось бы, валялся в постели, а глядишь ты: в руке у него уже был наган.
— Брось пушку и лицом к стене! — прокричал в окно Железяка, без особой надежды на успех. И действительно, блатной сразу выстрелил на голос и метнулся в глубь дома.
Оконное стекло разлетелось от выстрела, но лейтенанта не задело.
Оперативники окружили дом, трое вломились в дверь. На некоторое время установилась тишина, потом бухнул опять выстрел из нагана, вслед за ним — два из «Макарова».
— Живым его, суку, брать, — крикнул лейтенант и отошел чуть подальше от дома, пытаясь определить, куда блатной будет бежать дальше.
Блатной тем временем, стараясь не шуметь, пробирался на крышу. На чердаке было тихо, и ему уже показалось, что пронесло. Он подошел к слуховому окошку и, выставив вперед руку с оружием, начал вылезать.
В тот неудобный момент, когда он наполовину был на крыше, а наполовину еще на чердаке, сверху на него сел оперативник и умело вывернул руку с пистолетом.
— Приехали, браток, — сопя произнес он и стал совать наган за пазуху, а другой рукой попытался достать наручники.
Блатной улучил момент и, натужно застонав, выгнул спину, так что оперативник свалился с него вбок и, потеряв равновесие, покатился к краю крыши.
Блатной проворно выскочил наружу и побежал по коньку, громко топая по жести босыми пятками.
— Вон он! — закричал кто-то снизу. — Стой, стрелять буду!
— Не стрелять! — командным голосом закричал блатной. — Брать живым!
; — : '
— Вот мерзавец, — даже как-то уважительно пробормотал Железяка, наблюдая, как совершенно голый блатной бежит по крыше. — Стрелять можно! — прокричал лейтенант. — По яйцам ему цель, это ранение не опасное.
— Ах ты, сука ментовская…
Оперы снизу наблюдали за блатным, которому, казалось, деваться было совершенно некуда.
— Ладно, побегал и хватит! — крикнул Железяка. — А то правда стрелять будем.
— Ты попади сначала, — ответил блатной.
— Ну, черт с тобой! Мне даже больше нравится, когда на допросе тоненьким голоском…
Но тут блатной выкинул фортель. Он неожиданно разбежался и прыгнул с крыши. За счет высоты он пролетел довольно далеко и угодил в какое-то дерево, что росло на соседнем участке. Раздался звук ломающихся ветвей, мат и блатной исчез.
—На поле бегите слева! — крикнул Железяка двум оперативникам. — А вы за машиной, подгони с фарами к перелеску!.. Да девчонок кто-нибудь задержите!
И сам бросился вдогонку за блатным.
Он настолько долго уже изучал эту породу людей, что удивить его практически никому не удавалось. Он наперед знал, что они выкинут, как себя поведут.
Вот и сейчас, перемахнув через забор, он совершенно точно знал, куда блатной побежал. Вот туда — в темноту, через кусты, к лесу. Он выровнял дыхание и побежал следом.
Не прошло и нескольких минут, как он заметил впереди мерцающее белым голое тело. Беглец явно начал уставать.
— Эй! — крикнул' Железяка. — У тебя задница как путеводная звезда! Так и светится!
Блатной наддал, но хватило его не надолго, и через минуту расстояние опять стало сокращаться.
«Сейчас он попытается спрятаться в кустах и напасть сбоку», — машинально подумал Железяка. И действительно, тот метнулся вправо и пропал. Железяка пробежал еще несколько шагов и пошел шагом:
— Ну, выходи, родной, выходи. Некуда тебе деваться…
Говоря, Железяка на всякий случай поставил пистолет на предохранитель. Мало ли что, вырвет и сразу стрелять захочет, а тут какая-никакая, а оттяжка. Может в полсекунды, а есть. Сам он стрелять не собирался. В голого, безоружного — даже как-то неудобно.
Он прошел еще несколько шагов и почувствовал, что блатной в ближайших кустах.
Железяка покрепче взял пистолет и нарочно повернулся к нему спиной.
«Вот сейчас прыгнет», — подумал он. Блатной и прыгнул. Еще в полете, хищно выставив вперед руки, он удивился, что милиционер уже стоит к нему лицом и даже не замахивается, а просто-таки уже бьет его рукояткой пистолета чуть выше удобно подставленного уха.
Удар получился полновесный и пришелся строго над ухом. Блатной тяжко осел на лесной тропинке, и Железяка деловито надел на него наручники.
— Ну, вставай, сатир, — благожелательно подпихнул его ногой лейтенант.
Блатной сел, мыча, покачиваясь из стороны в сторону и пытаясь утереть с лица кровь. Но руки уже были скованы за спиной.
— Слушай, лейтенант, — проникновенно заговорил он, снизу заглядывая милиционеру в глаза. — Нельзя мне в тюрьму, ну никак нельзя….
Железяка смотрел на него молча, без злобы, даже как-то снисходительно. Блатной приободрился:
— Слушай, отпусти ты меня, ну чего тебе? Одним делом меньше, одним больше… А у меня жена, ребеночек, мамочка старенькая, не переживет она…
И блатной деланно зашмыгал носом, стараясь выдавить слезу, но это ему не удалось.
— Мамочка в Туле? — спросил Железяка.
— Нет, в Воронеже…
— Ну, жену твою я в окно видел. Остальные дочки? — Что ты меня мучишь? — Блатной сделал вид, что вся его душа переворачивается от циничности милиционера, от черствости его души, в которой нет совершенно ничего святого.
— А чего ж ты не дома? Ладно, вставай.
И помог голому уголовнику подняться на ноги. Тот повел скованными за длиной руками и тоскливо посмотрел на луну в темном небе.
— Пошли, погуляем, — предложил лейтенант и подтолкнул задержанного в сторону поселка. Тот нехотя сделал шаг, другой, но снова остановился.
— Ну ладно, ну, давай договоримся — опять заныл он. — Ну чего ты молчишь?..
Железяка чуть отошел и стал рассматривать блатного, сунув руки в карманы:
— Да вот, любопытно мне, откуда ты деньги доставать будешь.
— Ай, — приподнятым голосом заверещал блатной. — Зачем деньги! Деньги грязь, во гляди, от сердца отрываю, красавец!
И он пошел к милиционеру, выпятив грудь. В темноте Железяка не совсем его понял и удивленно попятился:
— Елду что ль предлагаешь? — несколько ошарашенно спросил милиционер. Такого предложения он уж совсем не ожидал.
— Мент, да ты в окно насмотрелся и фурагой поехал? — Блатной рассмеялся вполне искренне. — Елду, скажешь тоже. Вот, смотри, да фонарь включи…
Железяка включил подсевший фонарик и осветил блатного. У того на голой груди блеснула толстая золотая цепь с кулоном, в середине которого переливался большой драгоценный камень.
— Это брюлик в платине, — понизив голос зашипел блатной, как ему казалось соблазняющим голосом. — Лейтенант, он сейчас двести штук стоит! И он чистый, я его сам на кровные в магазине купил, хлебом клянусь! Специально для такого случая…
— Давно купил? — спросил Железяка.
— Года два как.
— Да, плохо еще работают наши следственные органы. Целых два года такая мразь как-ты — и на свободе. Ну, ладно, касатик, пошли. Хотя случай был не плох. Здорово пробежаться вот так, весело, по росе, голым, в лунную ночь и с бриллиантом. Завидую я тебе.
Блатной напрягся:
— Короче, лейтенант, дашь уйти? Одни мы тут, а я не задаром прошу, сам видишь. — Ну-ка дай глянуть.
— Вот, — и блатной с готовностью подставил голову, чтобы милиционеру было удобнее снять цепь..
Некоторое время Железяка рассматривал драгоценность. В ювелирном деле он не разбирался, но сразу понял, что эта вещь дорогая и качественная.
— Хорошая вещь, — про себя сказал он. Потом намотал цепь на руку и шлепнул блатного по голому плечу. — Не замерз?
— Есть немного, — угодливо залебезил тот и стал поворачиваться, чтобы Железяка снял наручники. Лейтенант снял один наручник и, когда блатной разворачивался к нему лицом ловко перехватил его руку и защелкнул наручник снова, но так, чтобы скованные руки были впереди.
