— Ну и что, мужики, будем делать? — спокойно спросил он, переводя взгляд с одного на другого.
— Знакомиться! — просипел синюшный. — Я старший сержант милиции Антипов. Вон он… — Кивок головы в сторону охотника, вылезшего из кустов. — Сержант Парфенов. А ты кто?
Варяг стал быстро соображать. То, что это самодеятельность чистой воды, у него сомнений не вызывало. Он в последние годы уже настолько привык к тому, что для его захвата на него, как на медведя-шатуна, всегда выходили самые подготовленные и самые обученные люди, начиная от специально подготовленных опергрупп, спецбригад ОМОНа до особых армейских частей, что появление двух перепивших хануриков с охотничьими ружьями его даже позабавило. Хотя особой причины для забавы не было: а что, если облава на него все еще продолжается и ментура просто решила поменять тактику и, чтобы усыпить его бдительность, выслала на разведку этих двух доходяг…
Трофейный омоновский автомат остался в доме за печкой, прикрытый стареньким ватником, а вернуться сейчас в егерский дом не представлялось никакой возможности.
— Документы имеются? — нетерпеливо просипел синюшный.
По его повадкам Варяг сразу догадался, что это и есть бывший мент Володька, о котором говорил Иван Васильевич. Значит, второй — совхозный тракторист Генка.
— Имеются! — обрадовался Владислав неожиданной возможности попасть в сторожку и сделал попытку бесхитростно улыбнуться. — Принести?
— Не надо! — коротко мотнул головой тот, не сводя с него глаз. — Генк, ну-ка сходи в избу, поищи там удостоверение личности… А ты, болезный, отойди-ка в сторонку, дай ему пройти.
Генка неуверенно шагнул к Варягу, не опуская ружья. Тот спокойно посторонился и насмешливо бросил Володьке:
— Я только не пойму, если ты местный мент, почему не в форме? Откуда я знаю, кто ты такой. Может, ты бандит с большой дороги…
— Не умничай… Я же знаю, кто ты… Я вчера на тебя ориентировку видал в райотделе. Ты — Варя-яг! — На тонких губах Володьки вспыхнула недобрая улыбка. — Опана! С лица-то сбледнул! Вижу: попал в самую точку! Ты — Варяг! Теперь я точно знаю!
— Я — Варяг? — деланно усмехнулся Владислав, глядя в мутные от беспробудного пьянства глаза бывшего мента. — Видать, мужик, можжевеловка тебе как две недели тому назад в башку ударила, так и не отпустила до сих пор. Милехин моя фамилия, Виктор Иванович Милехин, уроженец Москвы. Я к Ивану Васильичу погостить приехал, от дел отдохнуть, отоспаться, так сказать. Хотя сам не пойму, чего ради это я перед тобой распинаюсь… Я ж про тебя все знаю. Ты не мент, ты в колхозе сторожишь, так? А твой кореш на тракторе шоферит!
Антипов ничего на это не ответил, он продолжал стоять под усилившимся дождем, тупо направив на Варяга свою двустволку. В этот миг из сторожки донесся приглушенный вопль Генки — не то с перепугу, не то от удивления. Похоже, он за печкой нашел автомат… Владислав понял, что медлить больше нельзя. Он сделал то, чему научился лет тридцать назад, на футбольном поле в Казани: подался всем телом вперед, словно намеревался сделать рывок на пятьдесят метров по кромке поля, а в следующую секунду резко отклонился вбок и назад, чтобы обежать одураченного противника слева, прокинув мяч у него между ног… Только на этот раз это был не дворовый футбольный матч, а та самая игра со смертью в прятки, которой он так опасался… Варяг уловил мгновение, когда Володька, поддавшись на уловку, по инерции метнулся на опережение в надежде оттолкнуть его и, сделав нырок в пустоту, сам еле удержался на ногах, качнулся, разжал правую ладонь и оторвал руку от ружьица, а Варягу только и оставалось, что ухватиться за ствол и резко дернуть на себя.
Двустволка выскользнула из Володькиной руки и уже без усилий досталась Варягу. Он отскочил назад и направил ружье на искаженную гримасой досады синюшную рожу. Володька страшно перепугался и начал торопливо шарить за пазухой. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Варяг грозным голосом предупредил его не делать глупостей. Но тот, уже ничего не соображая, выхватил свой «Макаров» и стал беспорядочно палить в отскочившего за угол дома Варяга.
В этот момент из сторожки на крылечко выскочил обезумевший от страха Генка. На ходу он куда попало палил из найденного за печкой автомата. У Генки все плыло перед глазами, сердце бешено колотилось. Он не почувствовал даже, как две шальные пули, выпущенные наобум Володькой, впились ему в грудь и пробили сердце. Он еще продолжал давить на спусковой крючок, когда его тело стало заваливаться с крыльца. Автоматная очередь прошила Володькину голову. И тот тоже рухнул, разбросав руки по мокрой от дождя земле.
Варяг, потрясенный нелепой гибелью двух деревенских алкашей, молча стоял, оперевшись на угол деревянной сторожки.
Он огляделся по сторонам. Вряд ли выстрелы могли быть слышны дальше трех-четырех сотен метров. Если только эти глупые охотнички не привели с собой отряд ментов, что вряд ли… Такой ливень заглушит любой звук, а случайных людей в лесу нет: в такую ненастную погоду кто будет гулять в охот-хозяйстве!
Прошло минут десять. Из лесу на стрельбу никто не сбежался. Ну так и есть, мужики решили самодеятельностью заняться. Но Куда же девать теперь этих? Два трупа печально мокли под дождем. Прикопать их тут поблизости нельзя ни под каким видом — нельзя подвергать старика егеря опасности. Если рядом с его сторожкой найдут два трупа, затаскают старого по допросам, житья не дадут… Варяг вспомнил, как они с Чижевским две недели назад бежали от егерской избушки к Черному озеру под покровом ночи. Конечно, это не ближний свет. Но мысль похоронить обоих на дне озера пришла кстати: как говорится, концы в воду…
Варяг вернулся в сторожку, спрятал автомат — на сей раз, во избежание всяких неприятностей, в подполе, куда следом за «калашом» отправился и Володькин «Макаров», надел омоновский бушлат, в котором приехал сюда из Москвы. Бушлат был Варягу сильно узок, но выбирать не приходилось: потертый егерский тулупчик Ивана Васильевича вообще не налезал на его широкие плечи.
Ливень усилился и, судя по низко нависшей сплошной стене свинцово-серых туч, мог продолжаться еще долго. «Оно и к лучшему, — подумал Варяг, — по крайней мере свидетелей не будет».
Он снова бросил взгляд на неподвижно лежащее в большой дождевой луже скрюченное тело Володьки, потом скосил глаза на Генку. Как же он их доволочет? Отсюда до озера метров триста, а то и больше. Две ходки. Взвалить тело на плечи и нести на себе у него просто не было сил — оставалось одно: волочить по земле. И опять он подумал, что природа ему сегодня помогает: дождь смоет все следы.
Первые триста метров Варяг преодолел за полчаса. Несколько раз ему приходилось останавливаться и бросать свою ношу, чтобы перетерпеть ноющую боль в плече, восстановить дыхание. От физического напряжения у него поднялся жар, и все тело объяла какая-то тупая слабость, а ноги стали как ватные. Но, доставив ношу до озера, Варяг, даже не передохнув, бросился в обратный путь, лишь слегка прикрыв тело ветвями деревьев. «Надо спешить, надо поторапливаться, — шептал он себе под нос, — надо торопиться…» Второй, Генка, сложением был похлипче своего другана, но тащить его оказалось еще тяжелее, так как раненое плечо стало беспокоить Владислава не на шутку. Превозмогая боль, он все же дотащил второе тело до Черного озера почти без передышки. Ему пришлось сделать и третью ходку: он принес оба ружья. А у берега отыскал четыре увесистых булыжника, которые засунул в карманы убитых.
Теперь осталось сделать последнее. Лодка Ивана Васильевича — та самая, на которой он с Чижевским переплывал озеро, — как и в тот раз, стояла на привязи у берега. Он отвязал веревку от осины, растущей на берегу, и зашвырнул ее на корму, потом затащил оба трупа в лодку, бросил ружья на дно и сам запрыгнул внутрь. Гребя одним веслом, он направил лодку подальше от берега, в камыши. Отплыв метров на пятьдесят и бросив грести, Варяг перекинул через борт сначала одно тело, потом другое. С негромким всхлипом вода поглотила их, став для бедолаг последним пристанищем и приютом. Если и найдут их когда, то будет это очень нескоро. А может, и никогда не найдут, ибо кто уж так будет беспокоиться о двух этих пьянчугах?
Варяг, из последних сил подгребая одним веслом, вернулся к берегу, спрыгнул в воду недалеко от берега, взял пучок травы и тщательно протер им все днище лодки, смывая водой оставшиеся от охотничков следы. Потом он еще долго возился у берега, замывая и затирая вмятины от лежавших там тел. Теперь пускай местные Шерлоки Холмсы попробуют найти в лодке хоть какие-то улики!
Под проливным дождем добравшись до сторожки, Варяг долго бродил вокруг крыльца, собирая гильзы от патронов, потом выковыривал из деревянной стены застрявшие в ней пули и топориком заделывал следы пулевых отверстий. Потом на всякий случай осмотрел кусты, из которых вынырнул Генка с ружьем. Так и есть: в овражке он обнаружил ночное лежбище охотников — примятую траву, пустую бутылку водки, разбросанные огрызки яблок и подстилочку. По всему ясно, что за сторожкой егеря кореши следили с ночи. Тщательно убрав лежбище от мусора и присыпав его мокрой листвой и хвоей, Варяг спрятал подстилочку глубоко под крыльцо и только теперь позволил себе расслабиться. Зайдя в егерскую сторожку, Владислав забросил на тлеющие в печке угли пару сухих березовых поленьев, скинул промокшую до нитки одежду и, закутавшись в одеяло, уселся перед ожившей топкой. Веселое потрескивающее пламя обдало его приятным жаром. Немного согревшись, Варяг развесил вещи сушиться над печкой и, морщась, выпил полстакана мироновской можжевелки. Настойка огненным ручейком пролилась в желудок, и через мгновение тело почувствовало приятную легкость и разламывающаяся от всего произошедшего голова обрела ясность.
