к своей морде. – Я высосу твои кости, а кожу пущу на новый хвост. Твое оголенное мясо познает боль от соли, а каждый миг вечности ты будешь испытывать такую муку, о которой никто не знает.
– Любите вы сосать, – устало выдохнула Оливия, добираясь до дробовика. Она передернула цевье и выпустила в спину демона последнюю горсть дроби. – Малит! Ты там опять заснул?!
– Нет, – моментально ответил редитум, появляясь из темного угла. Глаза Мясника расширились сначала от удивления, а потом в них загорелся ужас, когда огненные лапы Малита обвили обезображенное тело демона и принялись рвать его на куски. – Ступай домой, Нерод. Владыка ждет объяснений!
– Смилуйся, брат! – захлебнулся криком Мясник, когда Малит меланхолично оторвал у него правую руку. Он взвыл, когда следом исчезла во вспышке права рука. – Он обещал…
– Кто обещал? – вцепился в слова проклятого демон. – О чем ты?
– Нет. Он убьет меня, если я скажу. Он обещал…
– Что обещал? Кто он? – голос Малита вдруг заполнил собой все помещение, а Иуда Моисей, икнув, потерял сознание, мешком свалившись на пол. Мясник скривил в гримасе боли губы и покачал головой, после чего резко наклонил её, подставившись под огненную руку Малита.
– Это начало, редитум. Начало конца, – выплюнул Мясник и самостоятельно отделил голову от тела.
– Загадки. Любите вы, блядь, загадки, – буркнула Оливия. Она, хромая приблизилась к Регине и отвесила монахине пару звонких пощечин. Та, открыв глаза, недовольно застонала. – Живая?
– Живая. Только ребра болят.
– Срастутся, – улыбнулась Оливия. – Смачно ты его нафаршировала. Иуда Моисей у тебя теперь до Страшного суда в должниках ходить будет.
– Пусть сначала подмоется, – скривился Малит, принявший обычный облик.
– Обгадился? – вздохнула Оливия. – Любит он это дело. А это, блядь, еще кто?
Двери, ведущие в пентхаус короля, вдруг распахнулись, пропуская в помещение десяток вооруженных солдат в одинаковых черных комбинезонах. За их спинами невозмутимо стоял высокий темнокожий мужчина в черном костюме и солнцезащитных очках.
Он бросил в сторону дергающегося тела рабыни равнодушный взгляд, а затем, переступив его, подошел к Оливии и Регине, которые, пробурчав что-то ругательное, бросили оружие на пол и подняли руки.
– Специальный агент Майлз Честерфилд, – тихо произнес мужчина, снимая очки и внимательно обводя бардак, устроенный сестрами. Он поднял бровь, увидев валяющегося в луже собственных экскрементов короля, и, зажав нос, кивнул в сторону балкона. – Прошу за мной.
– Этому есть разумное объяснение, – пробормотала Оливия, когда вышла на свежий воздух и закурила сигарету.
– Не сомневаюсь. Но меня не интересует, что здесь произошло. Счастливая улица не находится в моей юрисдикции.
– Значит, вы нас не будете арестовывать? – уточнила Регина.
– А есть за что? – вопросом на вопрос ответил агент. Монахиня покачала головой, и он кивнул.
– И что вам тогда надо? – спросила Оливия. – Ваше ведомство нас не очень-то жалует. Последний раз нам даже ультиматум выдвинули, чтобы мы покинули Новый Вегас в течение трех часов.
– Отношение изменилось. Ваши услуги нужны моему начальству. Внизу ждет машина.
– У нас есть машина.
– Её отбуксируют к вашему офису, сестра Оливия. Вы поедете со мной.
– Блядь. И отказаться нельзя, правильно?
– Я бы не советовал.
– В таком случае, поехали, агент Честерфилд, – вздохнула монахиня. – Только можно по дороге за кофе заскочить? Мы со вчерашнего дня на ногах.
– Прошу за мной. Дело не терпит отлагательств.
Глава пятая. Чернильные святые.
Сенатор Дик Линдон стоял у панорамного окна в своем кабинете, на семьдесят шестом этаже здания сената, когда дверь открылась, впуская в кабинет агента Майлза Честерфилда и двух женщин в черных платьях. Сенатор нахмурился, а потом удивленно поджал губы, когда понял, что это молодые девушки, только очень грязные и усталые. Они без стеснения сели на небольшой диван по правую сторону от массивного стола и облегченно вздохнули. Агент Честерфилд занял свободный стул рядом с ним и положил по привычке руки на колени. Дик ни за что бы ни признался, но агент его немного пугал. Он не улыбался его шуткам, предпочитал общаться предельно кратко и не мигая смотрел прямо в глаза собеседнику.
Сенатору Дику Линдону было пятьдесят два года, половину из которых он провел на государственной службе. Прошли годы, когда Дик засматривался на симпатичных секретарш в кабинетах коллег, выкуривал косячок после утомительного дня и мог всю ночь пьянствовать в компании все тех же секретарш. Дику было пятьдесят два года. А еще у него был геморрой размером с шарик от подшипника, периодические боли в сердце, больные десны и фальшивая улыбка. О газах, которые мучали сенатора, в сенате ходили легенды. Исключительно за глаза, потому что сенатор Дик Линдон моментально вскипал и кидался с кулаками на того, кто смел шутить на эту тему.
Вздохнув, Дик нацепил на лицо привычную фальшивую улыбку и развернулся к посетителям, которые клевали носом, сидя на диване. Чертов агент Честерфилд, не мигая, смотрел прямо на сенатора, чем напоминал тому натуральную змею, изготовившуюся к прыжку.
– Сенатор Линдон, это сестры ордена святой Ангелины. Прибыли, как вы и просили, – меланхолично произнес Честерфилд, когда сенатор сел за стол и с застывшей улыбкой посмотрел на монахинь. – Сестра Оливия и сестра Регина.
– Оно, как, живое? – опасливо спросила Оливия. Она нахмурилась и подобралась, потому что сенатор не смел снять с лица улыбку. Годы в политике приучили его к этой маске. Без неё ему было некомфортно. – Может, его карандашом тыкнуть?
– Видимо, неживое, – ответила Регина, бросив на сенатора рассеянный взгляд. – Учтите, если он кликушествовать начнет, то я сразу же уйду. И в жопу ваши просьбы, агент Честерфилд.
– Пиздец, какой жуткий тип, – кивнула Оливия, закуривая сигарету.
– У меня не курят, – монахиня подпрыгнула и выронила сигарету на ковер, когда Дик соизволил с ней заговорить. – Прошу соблюдать нормы вежливости.
– Оно, все-таки, живое, – буркнула Оливия, подбирая с ковра сигарету. – Прошу отнестись с вежливостью к уставшей женщине, которая не спит уже сутки и последние двадцать четыре часа дышит исключительно ароматами чужих говех. Что вам от нас надо, сенатор? Последний наш диалог с вашим братом был исключительно информативным и невежливым. Цитирую: «Пиздуйте нахуй из Нового Вегаса, поблядушки». Одно радует душу. За подобную дерзость мэр Нового Вегаса будет вечность жариться в Аду.
– Пропал человек из нашей команды, – сенатор пропустил мимо ушей тираду Оливии, но той было плевать.
– А мы тут при чем? Мы не занимаемся поиском людей. Для этого у вас полиция, вроде как, есть. Толстожопые дармоеды, стригущие деньги со шлюх вдоль дороги.
– Пропавший, Даниэль Гомес, был блогером, освещающим политическую ситуацию в Городе, – сенатор проигнорировал и это заявление,
