— Это все изменит! — возбужденно воскликнул Люпус. — Сейчас ты кто?! Для братвы, я имею в виду?! Ты — моя наложница. Но не жена! А раз не жена — значит, подстилка, шкурка, тварь! Пойми, я это не от себя говорю, это они так рассуждают! И я иногда просто обязан показывать пацанам, что моя баба знает свое место!
— Сволочь ты! — не сдержалась Даша.
— Да подожди ты, Дашенька, милая! — Гришка так воодушевился, что нимало не обиделся на Дашкины слова. — Если ты станешь моей женой, то отношение к тебе пацанов резко поменяется! Ведь моя жена — это будущая мать моих детей! А значит, я имею право выполнять любые ее капризы! И никто из братвы уже не скажет: Люпус, мол, нас на бабу променял! Выходи за меня, а?..
— Замуж, значит? — Даша встала, подбоченилась. — И с работы я, конечно, должна уволиться, поскольку где же это видано, чтобы супруга блатного «папы» работала, верно?! И приставишь ты ко мне парочку дебилов-охранников, которые будут провожать меня до сортира и обратно да контролировать каждый мой шаг, не правда ли?! И развлекаться я смогу разве что онанизмом, ибо других развлечении для барской жены не предусмотрено! — Она почти кричала.
— Даша, что ты несешь! — Григорий уже сам чуть не плакал.
— Я знаю, что несу! — взорвалась Даша. — Все бандитские жены в нашем городе так живут! Все жены твоих бригадиров! Уж я-то знаю, наобщалась по твоей милости досыта с этими дамами! Только их такая жизнь устраивает, они телки безмозглые, полуживотные! А я от такой жизни с тоски сдохну! Никакие шмотки и цацки не спасут! Шел бы ты, любимый, куда подальше со своей женитьбой!
— И ты только поэтому не вышла за Люпуса? — Белов прищурился.
— Нет, Север, не только поэтому, — грустно улыбнулась Даша. — Не считай меня уж до какой-то степени примитивной. Люпуса я не люблю ни капли. И никогда не любила.
— Чего ж сошлась с ним? Сугубо из-за денег?
— Север! — вспыхнула Даша. — Ну оскорблять-то меня не надо! «Из-за денег»! Я не проститутка! Жратву мне его «шестерки» таскают, еще шмотки для Аськи я принимаю от Гришки, подарки… Но бабки — никогда!
«Между прочим, она опять сказала о Люпусе как о живом, — подумал Белов. — Что за черт?..»
Между тем Даша продолжала:
— Понимаешь, Гришка очень привлекал меня как мужчина в первые месяцы нашей с ним связи. Но потом это прошло. Бесследно. Навсегда.
— И ты столько лет ублажала его фактически через силу? — не спросил, а скорее посочувствовал Север.
— Не совсем, но… Да и выбора не было, — пожала плечами Даша. — Но выйти замуж за немилого мужика — нет уж! Тут я вроде Аськи! Та же кровь!
— Не надо про Аську, — укоризненно покачал головой Белов. — Как бы там ни было, ты ее все же продала. И именно немилому ей мужику!
— Ой, Север, тут другое… — потупилась Даша. — Я ее просто просила потерпеть год-два. Просто потерпеть! Я дольше терпела!.. Давай сейчас не будем об этом, ладно?
— Ну давай. — Север ехидно фыркнул. — Давай вернемся к твоему повествованию. Итак, ты отвергла соблазнительное предложение Люпуса, поскольку боялась сильно заскучать в замужестве…
— Север, не передергивай! — воскликнула Даша страстно. — Ты же только что слышал мое объяснение! Зачем опять обижаешь?!
Дашино возмущение было настолько искренним, что Белов поневоле смягчился.
— Извини, это я из-за Аськи, — пояснил он. — Она ведь девочка совсем, чистая душа, а ты пыталась заставить ее торговать собой… Нехорошо. Жестоко.
— А я, по-твоему, торговала собой?!
— В определенной степени. И тебе было тошно, ведь было?
— Было… — тоскливо подтвердила Даша. Она почти успокоилась.
— Вот видишь. Проституция, даже неявная, порой и взрослым женщинам невыносима! А уж детям типа Аськи…
— Ты прав… — кивнула девушка. — Аську я чуть не погубила, хоть и против собственной воли… Но сама же я окончательно ведь не продалась! Ведь не пошла же я за Люпуса?!
Она смотрела на него так, будто от его ответа зависит по меньшей мере ее жизнь.
— Боюсь, ты не пошла за него только из страха быть под вечным домашним арестом. — Белов грустно усмехнулся.
— Чушь! — Даша опять возбудилась до крайности. — Чушь ты несешь, чушь, чушь!.. Знаешь… — вдруг произнесла она задумчиво, — а вот за тебя, Север, я бы вышла замуж, не колеблясь ни секунды… — Даша мечтательно закатила глаза. — Даже если б была твердо уверена, что ты запрешь меня в четырех стенах и заставишь целыми днями сидеть одну, без книг, телевизора, видака или там компьютера с Интернетом! — выпалила она единым духом.
— Что?! — Белов вздрогнул.
— Да, Север, я согласилась бы! — заявила Даша с вызовом. — С одним только обязательным условием! Чтобы ты каждый вечер и каждую ночь был рядом со мной, и рассказывал бы мне, как ты провел день, и мы обсуждали бы твои дела, и советовались бы, и спорили, пусть бы даже ссорились, но потом мирились и любили друг друга! Вот бы было счастье!
— Ты бы сдохла от скуки… — машинально произнес Север, чтобы хоть что-то сказать.
— Ни фига! — выкрикнула Даша азартно. — Я бы днем не скучала! Я тебя бы ждала, а это само по себе не скучно!
Белов отвел глаза.
— Ну, я предложения тебе пока не делаю…
— Меня вдохновляет это «пока»! — улыбнулась Даша.
Под внимательным, чуть насмешливым и одновременно поощряющим взглядом девушки Север слегка растерялся. Он не знал, что говорить. Да, Даша божественно хороша собой, божественна в постели, но… Но ведь этого всего еще недостаточно. Да и не шутит ли она часом?..
Не дождавшись ответной реплики, Даша притворно рассмеялась. Но обида в этом смехе сквозила нешуточная…
— Да успокойся ты, Север! — бросила девушка с наигранным пренебрежением. — Не напрашиваюсь я к тебе в жены, если не хочешь!
— А может, хочу! — Белов вдруг пристально посмотрел в ее фантастически красивое лицо. — Может, очень хочу, но боюсь признаться!
Даша дернулась, как от пощечины. Замерла и уставилась на собеседника немигающими глазами.
— Север, ты серьезно?! — пробормотала она, запинаясь. — Хочешь жениться на такой дряни, как я?..
— Почему это ты дрянь?! — вскинулся Белов.
Даша медленно поднялась из-за стола, подошла к окну, откинула штору и застыла спиной к Северу, словно решила полюбоваться на ночной город.
— Я дрянь… — сказала девушка глухо. — Грязная похотливая самка… И гожусь в жены только мерзавцу вроде Люпуса… Другого недостойна…
— А кто тебе сказал, что страстность — это плохо? — иронично полюбопытствовал Белов. — Люпус? Ну так он, выходит, просто дурак.
— Ненавижу его! — взорвалась Даша. — Пусть теперь хоть озолотит меня, ненавижу и всегда ненавидеть буду!
— Ты о нем, как о живом… — высказал наконец свое недоумение Север.
Даша несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, как перед прыжком в воду.
— Север, я должна признаться… — выговорила она неузнаваемо севшим голосом. — Я обманула тебя, Люпус жив. Убил ты сегодня Зигфрида…
Север едва со стула не свалился.
— Ты точно знаешь?!
— Точно… Люпус в это время был у меня. По первому зову примчался…
— Но Даша, я же абсолютно уверен: ты не врала, когда говорила, что я нарисовал портрет Люпуса! — воскликнул Белов.
— Я так не говорила, — возразила девушка, не оборачиваясь. — Я говорила: лицо на портрете точь-в-точь как у Люпуса. Это правда. Люпус и Зигфрид — братья-близнецы…
«Теперь понятно, почему я постоянно чувствовал исходящую от нее фальшь, — подумал Север. — Она обманывала меня… Но зачем?»
— Север, я все тебе сейчас объясню! — заторопилась Даша, будто прочитала его мысли. — Ты поймешь меня, я уверена!
— Излагай, — предложил Белов холодно.
…Мать Зигфрида и Григория была немкой, а отец — украинцем, заблатненным сыном настоящего бендеровца, высланного вместе с семьей из Львовской области после Великой Отечественной войны. Близнецов разлучили в раннем детстве: их родители разошлись и поделили детей. Гришка достался отцу, а Зигфрид — матери. Братья даже не подозревали о существовании друг друга, пока, уже взрослые, не встретились случайно на каком-то бандитском сходняке. И почувствовали неодолимое взаимное притяжение. Познакомились, выяснили общую родословную и решили объединять свои группировки в одну. Произошло это всего полтора года назад. Тогда Зигфрид в порыве братской любви и передал Гришке половину акций пивзавода, владельцем которого являлся, и сделал себе точно такую же наколку, как у Люпуса. Григорий же взялся привить бойцам Зигфрида, бывшим спортсменам, истинный блатной дух и превратить их в настоящий уголовный спецназ. В чем и преуспел — благо его собственные бойцы были лучшими из всех, кого Григорий смог найти в городе.
