– Как случилось? – негромко спросил Тарасов у жующего жвачку судмедэксперта.
– Так и случилось: автоматная пуля 7,62, из «калашникова», – ответил тот. – Наповал.
– Вот тебе и «врезался»! – сказал Артем и вышел на воздух.
Скрипнув тормозами, у ступенек морга остановилась серая машина, и мимо Тарасова пробежали два крепыша. Сомнения в их профессиональной принадлежности у Артема не было. Он услышал: «Закрывай свою лавочку! Чтобы никаких посторонних! Где заведующий?!» Следом к зданию судмедэкспертизы подкатил ментовский «луноход». Власть торопилась скрыть то, что могла еще скрыть.
«Ментам теперь тоже рот заткнут, – размышлял Тарасов. – У них тоже служба – если приказали молчать, то не скажут ни за какие деньги… Где ж концов искать?»
И Артем набрал номер Ихсана. Тот будто ждал этого звонка:
– Ты где сейчас?.. Я приеду. Жди…
Тарасов узнал машину авторитета: черный «мерин» стоял колесами на проезжей части, нарушая правила дорожного движения. Тарасова увидели: мягко заработал мотор, распахнулась задняя дверца.
– Знаю, что спросишь, – без предисловия начал Ихсан. – Твоя «Гамма» кое-кого за рубежом и в России очень обозлила. Не думал я, что смерть Умара так отзовется. Спрашивали: кто? Спрашивали: зачем? Я отбазарился как мог. Так что жить можешь спокойно, капитан…
– Друга моего убили, не слыхал? – сказал Артем.
– Я твоих друзей не знаю, – отвел глаза авторитет. – Ты отомстил, я отомстил. Между нами разговоры кончены… Что узнать-то хотел?
– Убили майора Двуреченского, – пояснил Тарасов. – Он в Чечне воевал.
– Административное здание он вместе с тобой брал? – спросил Ихсан.
– А откуда ты знаешь, что я его брал? – вопросом на вопрос ответил Артем.
Авторитет снова отвел глаза, завозился с сигаретной пачкой.
– Одно тебе скажу, воин, – пыхнув дымом, проговорил чеченец. – Смертей будет много…
– Справедливых смертей? – резко спросил Тарасов.
– Не знаю – один Аллах знает, что такое справедливость…
– Ладно, уговорил: справедливых смертей будет много, – сказал Артем. – Останови машину, джигит! Дальше мне пешком…
«Государственное архивное хранилище МВД СССР» – значилось на затертой табличке с советским гербом, которую так и не потрудились снять. И рядом, украшенная российским орлом, висела табличка побольше с надписью «Специальное хранилище архивных документов».
Город Подольск, когда-то известный широким массам фабрикой швейных машин, в среде военных-профессионалов был не менее известен вот этим неприметным зданием, куда старая власть спрятала особо секретные и просто секретные документы тридцатых-пятидесятых годов.
Невнимательному прохожему покажется, что войти сюда просто – отворить тяжелую дверь и проскользнуть мимо охранника в синей рубахе и буром бронежилете, сбежать по широкой лестнице в подвал, открыть заветную дверь хранилища… И только внимательный человек приметит над входом камеру слежения, по-птичьи вертящую головкой с красным глазком, увидит вместо бабушки-вахтерши корректного молодого человека с невыразительным лицом, оценит турникет, блокирующий вход, и решетку вместо двери – от пола до потолка, – установленную перед лестницей…
Молодой человек, явившийся в Подольск инкогнито, вероятно, знал все эти тонкости и поэтому не стал ломиться в двери хранилища, требуя своего гражданского права на государственную тайну. Он был одет скромно и стильно: на него, разевая рты, оглядывались провинциальные девушки. Он сошел бы за иностранца, только ненашенская горбинка на носу заморского гостя выдавала пытливому наблюдателю его кавказское происхождение. На тихой парковой аллейке молодой человек встретился с немолодым очкастым дядькой, то и дело заходящимся от судорожного кашля.
– Именно оригиналы, – после коротких вступительных реплик сказал приезжий. – И не вздумайте валять дурака: у меня с собой реактивы и микроскоп…
– Где уж тут дурака поваляешь, с моим-то здоровьем! – хмыкнул дядька. – С тех пор как маршал Жуков на меня атомную бомбу сбросил, только и думаю о том, как до завтра дожить…
– Ветеран Тоцкого полигона? – обнаруживая неплохое знакомство с советской историей, уточнил гость Подольска.
– Так точно…
– Да, теперь вы отомстите им за все, – заметил молодой человек. – Деньги выдам сразу же после получения и экспертизы.
– Да уж потрудитесь! – прокашлявшись, отозвался дядька. – Год поживу как нормальный человек. Съезжу в Европу, что ли… Мне деньги некому копить – семьи, как вы понимаете, нет после того полигона…
Охранник хранилища тупо смотрел в монитор наружного наблюдения. Прошло уже одиннадцать часов из двадцати четырех часов его дежурства. По ступенькам прошла кошка, потрясла хвостом на цоколь. Прокатилась машина и исчезла за углом. Протопали озабоченные вечерние прохожие. Монитор мерцал, и охраннику казалось, что перед его глазами серебрится морская рябь…
– Возьмите ключ! – услышал он голос сквозь полусон.
Черт, да это же старый хрен из второго отдела на работе задержался!
Охранник сморгнул дремоту, принял ключ и подтолкнул к краю стола журнал учета рабочего времени. Хрен черкнул свою подпись и кивнул на прощанье. С тем же старым «дипломатом», что и утром. Осмотреть бы не мешало… впрочем, к черту…
Охранник хлебнул минералки прямо из бутыли и снова уставился в экран.
– Входите, открыто!..
Архивариус вошел в гостиничный номер и закашлялся: пахло реактивами, на столе светился экран ноутбука, рядом стояла какая-то мудреная штуковина с винтами и линзами. Молодой человек, не дожидаясь, пока гость отдышится, бесцеремонно принял у него из рук «дипломат».
– Да садитесь, вон там, на диван! – небрежно махнул рукой гость города. – Здесь все? Весь сорок первый год?
– Большая часть, – отдуваясь, ответил дядька. – Кое-что увезли в Москву, месяца полтора назад.
– Хорошо… – протянул молодой человек, вооружаясь пинцетом.
Он отщипнул микроскопический кусочек желтой бумаги, покрытой слепой машинописью, и сунул в кювету с прозрачной жидкостью. Архивариус наблюдал с уважительной миной за умелыми действиями исследователя.
– Норма! – с улыбкой обернулся молодой человек. – Еще одна проверка, уже формальная…
Еще один крохотный лоскуток бумаги отправился в недра мудреного агрегата. Зажужжало, побежал синий огонек. Молодой человек склонился над окуляром.
– Все в порядке, – через минуту прозвучал его бодрый голос. – За деньгами поедем…
– У вас с собой нет? – насторожился дядька.
Гость Подольска рассмеялся:
– Кто ж в наше время такую сумму при себе держит, тем более в гостинице? Деньги я оставил на квартире у знакомого. Туда и направимся. Машина, думаю, уже пришла, так что времени много не потратите… Да мы вас и до дома потом подвезем!
Они вышли из гостиницы – документы молодой человек прихватил с собой вместе с «дипломатом». Архивариусу хотелось попросить «дипломат» обратно – все-таки старая заслуженная вещь, – но в преддверии расплаты за бумаги говорить об этом было неловко и даже смешно…
Водитель «Опеля», и точно, стоящего перед входом в гостиницу, оказался кавказцем, на что замечтавшийся дядька внимания не обратил – только скользнул близоруким взглядом по орлиному профилю и брюнетистой прическе шофера.
– Поехали, куда знаешь, – усевшись на заднее сиденье рядом с архивариусом, сказал молодой человек.
«Опель» тронулся, набрал скорость, торопясь в сторону от центра.
– Недалеко? – обеспокоенно спросил дядька, когда машина вильнула на окраину.
– Через десять минут будем на месте, – не оборачиваясь, прокаркал водитель.
Машина остановилась у неряшливо поросшей плющом кирпичной стены, рядом с наваленными горой старыми покрышками.
– Вот мы и приехали, – лучезарно улыбнулся молодой человек. – Выходите из машины.
– Не выйду! – дернулся дядька, и его очки мигом запотели.
До сих пор смирно руливший кавказец изогнулся и как-то чудовищно резко ударил архивариуса в кадык. Тот захрипел и закашлялся, хватаясь руками за горло. Молодой человек ловко открыл дверцу и вывалил дядьку из салона.
– И стрелять не надо – сам, гляди-ка, доходит! – сунув руку в карман, задумчиво сказал гость Подольска.
Кавказец пожал плечами. Молодой человек встал над корчащимся архивариусом и поднял снабженный глушителем ствол, щелкнул предохранителем.
– Такой большой, а в сказки веришь! Шутка сказать – десять тысяч долларов, – ласково проговорил гость Подольска и дважды быстро нажал на спуск.
Дядька дернулся несколько раз и застыл, только очки ползли с переносицы, будто продолжали жить собственной, непонятной для живых жизнью.
– Не понимаю этого! – сказал кавказец, когда «Опель» вырулил на трассу и взял курс на Москву.
– Чего не понимаешь? – перебирая бумаги в «дипломате», поинтересовался молодой человек.
