– Нет, – мотнула головой Алька. – Здесь и поговорим.
«Плохой признак», – решил Артем, достал сигарету и приготовился терпеливо слушать.
Алька вырвала сигарету из тарасовских пальцев и бросила на асфальт:
– Можешь не курить, хотя бы пока я говорю? – капризно воскликнула она. – Ты укатил в командировку, а я сама тащила покупки из «Рамстора»! У меня был день рождения, помнишь?!
«А вот это залет, – понял Тарасов. – И когда я начну днюхи запоминать?»
– Конечно, помню! – сказал он бодро. – Подарок получишь задним числом, не далее как завтра…
Алька презрительно дернула пушистой губкой:
– Ты меня достал! По-настоящему. Твои командировки…
– Я офицер, Алевтина, – возразил Артем. – Ты это знаешь…
– Офицер… – хмыкнула девушка. – На рубль сушеных сколько дают сейчас таких офицеров?
Ей хотелось скандала – вот здесь, у станции метро, на виду у прохожих.
– Вот что, Алька, – проговорил Тарасов. – Давай-ка разойдемся сегодня подобру-поздорову, а завтра…
– У меня «завтра» не бывает! И подарка твоего прокисшего мне не надо! – выпалила Алевтина, оттолкнула Артема и зашагала по тротуару с гордо поднятой головой.
«Окликнуть? Догнать? – думал Тарасов, механически раскуривая сигарету. – Ну нет: нас на рубль сушеных не так-то много дают… Похоже, это конец».
Возвратясь домой, Артем совершил экскурсию в холодильник. Он чувствовал себя холостяком – то есть человеком, только что народившимся на свет и готовым к приключениям, подвигам и путешествиям. В результате поспешного отъезда и обыкновенного тарасовского равнодушия бытовой агрегат мог порадовать своего хозяина только заплесневелым сыром, куском ржавого сала, подаренного друзьями из Белоруссии, а также опасно вздувшейся пластиковой бутылкой с кефиром. Заварив себе крепкого кофе и дымя сигаретой, Тарасов решил посетить соседнее кафе. Он выгреб из холодильника испорченные продукты и, подумав, выдернул розетку. Пусть электричество экономится…
До заступления на дежурство оставалось доделать кое-какие мелочи, забытые в спешке сборов-отъездов-командировок, – например, вернуть приятелю пару развеселых DVD-дисков, которые одолжил еще два месяца назад.
День был какой-то странный. В магазине на Артема ни с того ни с сего вызверилась почтенная старушка, а когда Тарасов шел мимо ремонтирующегося старого дома, ему на голову упал кирпич. Правда, не на голову – задел плечо только; и даже не кирпич – увесистый обломок штукатурки, но все-таки…
Потирая ушибленное плечо, Тарасов птицей взлетел на второй этаж, чтобы отловить злоумышленника. Пусто на лестничной площадке, пусто и на крыше – вонючие потеки битума, корыто с цементом, лопаты, брошенная рукавица. Да, тут явно строители побывали, только не сегодня… У края крыши сидел полосатый кот. Зверь оглянулся на Артема и поднялся, готовый удрать.
– Не ты? Вижу, что не ты, – усмехнулся коту Артем. – Какого тогда черта штукатурка валится? Ветра-то вроде нет…
До Домодедово он добрался на метро, поймал попутку и, зля бодрым посвистыванием водилу-пенсионера, покатил в сторону «Шишкина леса». Остановив машину на трассе, двинул пешком через рощицу, мимо заросшего пруда – до самой колючей проволоки, украшающей периметр базы и заодно весьма украшающей ветки кустарников. На КПП было пусто: только дежурный боец в будке. Оставив подпись в журнале, Артем пошел к своему модулю, принял душ, побрился и переоделся. Еще в оружейку за табельным стволом зайти…
Протопал мимо модуля патруль: давно батя патрульных по территории «Шишкина леса» не пускал. Ждет гостей, что ли?..
В штабной дежурке, как и месяц назад, горела синяя лампа под потолком и пахло табачным перегаром: не вытравишь этот запах из армии. «Смену сдал – смену принял». Нацепив нарукавную повязку с надписью «Командир дежурной службы», полистав вчерашние отчетные бумажки и пощелкав мышкой компьютера – пасьянс «Косынка» и сегодня не сошелся, – Артем уселся за стол перед телефоном, принял доклады дежурных по подразделениям и принялся дежурить. Потом он прошелся по территории части, надавал подзатыльников бойцу, курящему в неположенном месте, и вернулся в штаб. Впереди была ночь, полная курения и грустных воспоминаний об Альке.
Утро пришло, как и положено ему от природы, через восемь часов.
Сменщик – майор Двуреченский – запаздывал уже на четверть часа. После бессонной ночи Артем с удовольствием послушал бы его байки положенные четверть часа, пока сдается дежурство. Но сегодня на КПП была тишина: «Москвич» Двуреченского не появлялся. Привычки опаздывать на службу за офицерами «Гаммы» не водилось. Артем давненько его не видал: только на погрузке «Гаммы» в Ханкале перекинулся с майором парой слов. Боевой парень – слуга царю, гроза чеченам…
– Может, на дороге пробка? – предположил молодой прапорщик, дежурный по штабу. – Или запил вчера?
– Запомни, салага: майор Двуреченский уже два года вообще не пьет. Даже пива по большим праздникам, – сказал Тарасов. – Пиши каллиграфическим почерком в журнал: «Восемь ноль-ноль… Майор Двуреченский на дежурство не явился. На повторное дежурство заступает капитан Тарасов…»
У КПП зарычал мотор «газика»: прибыл комбат.
Артем встретил сурового батю, сияющего кипенно-белым подворотничком, с четким докладом прямо в предбаннике штаба:
– Товарищ полковник! За время моего дежурства…
– Отставить! – Батя был мрачнее тучи. – Погиб твой сменщик, капитан.
Выражение лица Тарасова не изменилось, но сердце его застучало быстрее. Все печальные догадки имеют свойство подтверждаться…
– Мы сами найдем убийц, – сквозь зубы сказал Артем.
– Искать убийц будет милиция – он ведь по дороге на службу погиб, а не на службе… Несчастный случай ты, похоже, исключаешь? Его машина на трассе в ограждение въехала, на полной скорости – вроде так ГИБДД сказала…
– Двуреченский уроки вождения профессионалам давал, – заметил Тарасов.
– Хватит лирики! – отрезал Мезенцев. – Через час прибудет майор Завитуша, сдашь дежурство ему… Все! И без самодеятельности, капитан!
Дежурный по штабу иронически взглянул на Артема, но тут же спрятал глаза, когда Тарасов вернулся в дежурку.
Дмитрусь возвращался на квартиру налегке. Голова кружилась: удалось! Не обманули чертовы джигиты – тот самый «Москвич» катил по той самой трассе в точно обозначенное друзьями утреннее время. Припомнились уроки, которые давал бандеровским боевикам итальянский инструктор в тренировочном лагере. Дмитрусь уселся за столбиками ограждения, где его удачно скрывал потрескавшийся рекламный щит несуществующего бистро, и принялся ждать, сверяясь по секундомеру. Автомат, выданный кавказцами, лежал тут же, на траве. Два рожка – многовато для одного «Москвича», но жадничать не стоит: деньги платят немалые, и к черту все!..
В этот ранний час трасса была почти пуста. Прогудел мимо, полоща на ветру брезентовые бока, длинномер. Прокатил пригородный автобус цыплячьего желтого цвета. Протащил соломенную бороду мотоцикл с коляской – откуда селянин успел набрать столько сена в седьмом часу утра?..
А вот и он!
Красный «Москвич» стремительно вырвался из-за поворота – километров сто двадцать идет, не меньше. Дмитрусь перебежал к самому ограждению трассы, уложил цевье в заранее присмотренную впадинку. Лобовое стекло качнулось в прицеле. Прицеливаться точнее боевик не стал – длинная очередь разорвала тишину. Водитель среагировал четко: «Москвич» вильнул в сторону, и пули прошли над крышей. Машина прорывалась мимо стрелка.
– Чертов сын! – рявкнул Дмитрусь и, вскинув автомат, принялся гвоздить по проносящемуся мимо «Москвичу».
Выстрелы не пропали даром: автомобиль вильнул передними колесами и с протяжным скрежетом врубился в металлическую полосу ограждения.
Дмитрусь с автоматом навскидку подбежал к «Москвичу». Смятый в гармошку капот с покосившейся крышкой, на крыле и дверце рваные пулевые отверстия. Скрипнуло что-то в заглохшем моторе. Водитель мертв: плотный мужчина в камуфляже грузно завалился на переднее сиденье. Кровавое месиво с белесо торчащим осколком кости там, где должен быть висок.
Кто этот москаль? Военный, конечно. Его чеченцы назвали первым. Значит, имеют зуб против хозяина «Москвича». Жаль, что Дмитрусю не суждено знать, кем был убитый. Но московский счет открыт. Следующая жертва еще ходит по земле, но час ее недалек… Следующего встретит землячка-снайпер.
Олеся, оставшаяся в Завидово на съемной квартире, не могла удрать. Она много плакала – девушка, потерявшаяся в большом чужом городе. Пластилин, из которого он, Дмитрусь, вылепит себе сообщницу – настоящую бандеровку, боевую подругу.
Воспользовавшись давними связями, Артем по собственной инициативе побывал в морге судмедэкспертизы. Труп Двуреченского, накрытый до подбородка простыней, был неестественно желт в ярком свете потолочных ламп.
