Ахнула граната – кто-то из чичей догадался, в чем дело.
– На крыше! – проорал «леший» в маске, выдираясь из-под рушащейся стенной панели.
– Не ори, сам знаю! – огрызнулся Тарасов и подумал: «Слава богу, узнал своего, не изрешетил!»
Снизу завопили сразу несколько голосов – не разберешь, чужих или наших. «Леший» в маске нырнул обратно, в водоворот пыли, воплей и грохота автоматных очередей.
Перехватив автомат у еще дергающегося чича, Артем подбежал к железной лестнице, ведущей на крышу, и прижался к стене. В солнечном проеме распахнутого люка возникли ботинки с высокой шнуровкой и автоматный ствол.
«Ну этот-то хоть – последний?!»
Артем перекатился под отверстием люка, выпустив вверх щедрую длинную очередь. Боевик завопил и повис на прутьях, уронив руку со стекающей по запястью струйкой крови. Тарасов еще раз взглянул в сторону лестничной площадки: тот же шухер, наверх никто не лезет, – и обрушил труп вниз, ухватив за ворот камуфляжа.
Сирены выли на улице. Рычали моторы. Слышались возбужденные выкрики и сбивающаяся скороговорка мегафона, сейчас уже совершенно лишняя. «Гамма», похоже, и без ментов справляется…
Тарасов вынырнул на крышу, выбросив руки с автоматом на горячий битум. В углу крыши, поджав колени к подбородку, скорчилась тоненькая девушка в камуфляжной куртке и джинсах. Перед ней лежала разбитая снайперская винтовка Драгунова.
Оценив ситуацию, Артем спросил негромко:
– Стреляла?
И девушка, всхлипнув, горячо помотала головой, уронив на лоб русую челку:
– Ни!
– Иди сюда! – поманил рукой Тарасов. – Выведу!..
Олеся на четвереньках подползла к Артему и спросила шепотом:
– А ты не брешешь?!
Тарасов весело подмигнул в ответ.
Грохот выстрелов в здании оборвался так же неожиданно, как и разразился. В наступившей тишине продолжал бубнить мегафон:
– Находящимся в здании предлагается немедленно сдаться…
Спустившийся по ступенькам боец сдернул с лица маску и хрипло гаркнул во всю мощь обожженных пороховой гарью легких:
– Эй, ментяра, заткни свой матюгальник! Там разговаривать уже не с кем…
Подкопченные пороховым дымом «лешие» устало выходили из разбитого вестибюля и топали к своим машинам, а им навстречу торопились медики с красными крестами на белых робах, крепкие парни в штатском – они должны были успеть опросить заложников; милиционеры в форме брали административное здание в еще более плотное кольцо оцепления.
На руках вынесли «трехсотого» – раненного в ногу «лешего» с белым перекошенным лицом. Понесли, отмахиваясь от пытающихся помочь санитаров, трех «двухсотых», – операция «Гаммы» не обошлась без погибших. Завыли чеченские женщины: они ждали выноса трупов своих братьев, мужей и сыновей. Парни в штатском вежливо блокировали рвущихся к зданию журналистов.
Тарасов осторожно выбрался на лестничную площадку, усыпанную кусками штукатурки, переступил через убитого чича, плавающего в луже собственной крови, подал руку дрожащей Олесе.
– Камуфляж свой выбрось, – шепнул Артем. – Наши пристрелить сгоряча могут.
Та повиновалась, оставшись в рыжей футболке, спадающей на испачканные джинсы.
Из кабинетов «лешие» выводили заложниц и заложников, направляли к лестницам, поддерживая тех, кто не мог идти, успокаивали как могли. Теперь за дело возьмется ФСБ, и мало радости принесет чудом избежавшим смерти людям детальный опрос об обстоятельствах этой жуткой истории. Психологи Красного Креста тоже подольют масла в огонь…
«Лешие» кивали капитану Тарасову и не допытывались, что за бабу он выводит из разгромленного дома. Артем махнул рукой дежурящему на углу автоматчику и потащил девушку в сторону от здания.
– Не будь дурой, – сказал Артем в розовое ушко Олеси. – Вали домой и с русскими больше не воюй – себе дороже выйдет.
Сады, кустарники, чахлая рощица метрах в ста…
– Туды? – одними губами спросила девушка.
Тарасов кивнул. Он нащупал в кармане измятую сигаретную пачку, выковырял погнутую, но не сломанную «кэмелину» и курил, пока фигурка Олеси не пропала из виду.
«Лешие» шли к своим машинам, не оглядываясь. Дело сделано, а трупы боевиков пускай ФСБ считает…
– Ну, Тарасов, ты даешь! – окликнул Артема майор Завитуша, командир роты связи «Шишкина леса». – И откуда батя тебя взял?
– Из рукава достал, – усмехнулся Тарасов.
– Поехали на базу – там шикарный стол ждет!
– Мне на гауптвахту, вообще-то…
Подошел Мезенцев, внимательно поглядел на офицеров и дружески хлопнул Артема по плечу:
– Завитуша тут правильно говорит: поехали-ка в Ханкалу. Взыскание снимаю!..
…Салат оливье в стиральном тазу царил на круглом, невесть откуда притащенном столе. Стояли откупоренные банки с тушенкой, бутылки с минеральной водой. Крупно нарезанный лук и наваленный большими кусками хлеб дополняли картину пиршества. Под столом притаился бидон с местным пивом. Водки было много, и, наверное, поэтому закуска не выглядела скромной.
После третьей, когда в казарме стало шумно и весело, к Артему подсел батя.
– Парни говорят, ты девку какую-то из здания вывел. Кто такая?
– Потерпевшая, товарищ полковник, – без промедления ответил Тарасов.
– Точно?
– Точно так, – снова без запинки отрапортовал Артем.
Покряхтев, батя пересел к другому концу стола, где кто-то из прапоров рассказывал смешную историю.
– Игры эти ваши, блин… – кажется, пробурчал комбат.
Офицеры гоготали, бесшумно чокаясь пластиковыми стаканчиками.
– Победили, Теман? – присел рядом с Тарасовым пьяный связист Завитуша. – Мы целый Сталинград освободили…
– Не беспокойся: Грузия большая, еще чичи оттуда придут, – ответил Артем, которого никак не брал хмель. – На наш век хватит.
Он выжил…
Подняв голову, Дмитрусь увидел рядом с собой стынущую лужу крови, и его вдруг стошнило. Мучительно кашляя, он поднялся на четвереньки и выбрался в коридор. «Где Сашко? – застучала в виски мысль. – Убит?.. А Джохар?»
Голова кружилась: похоже, его контузило взрывом гранаты. Из здания вывели живых, оставив пока мертвых. При поспешном осмотре Дмитруся приняли за убитого: свезло.
Он осторожно выглянул в оконный проем, над которым висело сорванное с петель пластиковое окно. Желтую ленту, ограждающую дом, натянули поближе к стенам, и вдоль нее гулял мент в бронежилете, с автоматом наперевес.
Дмитрусь лихорадочно сорвал с себя пропотевшие камуфляжные тряпки, скинул «берцы» и как был – босиком, в футболке и трусах прокрался на первый этаж мимо лежащих в живописных позах трупов боевых товарищей. Он старался не смотреть на трупы. Спастись, вырваться из этого страшного места – только об этом думал Дмитрусь. В голове стоял сплошной серый туман.
Он присел у трупа веселого Магомеда, с брезгливостью отвел руку с оторванными пальцами и обшарил тому карманы. Мобилка, зажигалка, запасной магазин к «калашникову»… стволы собрали, да и зачем голому автомат… А вот и деньги – немного, зеленые полтинники, но как сейчас нужны деньги… Полевой командир убит. База разгромлена. Пленных нет – только убитые… чертовы москали, что натворили…
Зябко поджимая пальцы, стараясь не наступить на битое стекло, Дмитрусь добрался до глухого конца коридора, приоткрыл дверь и оказался в служебном помещении с ведрами и швабрами. Окно старорежимного образца… вот и шпингалет…
Дмитрусь нырнул за клумбу с чахлыми ромашками, огляделся и, по-волчьи втянув голову в плечи, побежал к недалекой рощице – той самой, где давеча скрылась бандеровская девушка-снайпер Олеся.
«Выноси, Матерь Божья!» – выл про себя Дмитрусь. Животный ужас от только что пережитого переполнял его.
Бандеровец присел в кустах и справил большую нужду. На душе будто бы полегчало. Неподалеку послышался хруст веток и всхлипывания.
Дмитрусь, крадучись, пошел на звук. Ошеломленный, он увидел уткнувшую лоб в колени Олесю, плечи которой сотрясались от рыданий.
У Дмитруся тут же созрел хитрый план спасения.
– Привет, сестро, – громко сказал он и с удовольствием отметил, как девушка задрожала всем телом. – Сбежала? Всех оставила умирать? Ты хоть раз выстрелила по москалям, предательница?!
Олеся подняла зареванное лицо:
– Что мне теперь делать?! Я хочу уехать домой! Я не знала, что это так страшно!
Дмитрусь осклабился:
– Меня будешь слушаться – я последний твой земляк на этой земле… А для начала…
Девушка вскинула глаза.
– …для начала ты сходишь и купишь для меня гражданскую одежду. Где хочешь, там и найди!
Олеся поднялась, утерла слезы ладонью.
– И не вздумай убегать: если не вернешься, я во Львове всем расскажу, что ты путалась сразу с пятью чеченцами… Замуж никто не возьмет! И из дому мать выгонит!.. Иди!..
Сунув деньги в карман джинсов, Олеся кивнула и исчезла за деревьями.
