комбату. Тот был отцом прежнего, с позывным Воха, заступившим на его место после гибели сына. В «Спарте» воевал с момента основания, бойцом, взводным, а потом начальником штаба. Мужик за пятьдесят, рассудительный и немногословный, позывной себе взял Колыма.
Штаб находился в пустом складе за частично разбитой подстанцией, где закрепилась рота. За столом рядом с комбатом сидели Гром и незнакомый боец. Все трое рассматривали карту.
— Присаживайтесь, хлопцы, — кивнул комбат на лавку и представил незнакомца. Тот оказался корректировщиком огня из стоящей позади артиллерийской части, позывной Лимб.
Комбат в нескольких фразах сформулировал приказ. Ночью вместе с Лимбом выдвинуться к водонапорной башне за подстанцией, подняться на нее и вести оттуда корректировку огня для обеспечения продвижения батальона и соседей вперед.
— Задание нелегкое, — повертел в руках шариковую ручку Колыма. — Но сами понимаете, надо. Вопросы?
— Сколько нам там находиться? — спросил Максим.
— До получения нового приказа.
— Ясно. Разрешите выполнять?
— Удачи.
Корректировщик прихватил с собой защитного цвета чемоданчик, вышли, отправившись сначала в расположение роты. Там познакомились ближе. Лимб оказался в прошлом маркшейдером*, работал на шахте «Алмазная». Воевал пять лет.
Готовясь к выполнению задания, дополнительно экипировались, прихватив еще одну рацию и бинокль, помимо имевшихся у корректировщика; рюкзак с сухпаем и плащ-палатками; бухту тонкого, с карабином, троса.
Во второй половине ночи, когда канонада стала тише, а в небе повисла бледная луна, перебрались из подстанции в воронку, где у «Утеса» дежурил передовой дозор, а оттуда, прячась в развалинах, гуськом, стараясь остаться незамеченными, двинулись к башне, высящейся в паре сотен метров впереди. Головным Краб, за ним Лимб. Максим замыкающим.
Подобравшись на бросок гранаты, залегли, прислушались. На востоке по-прежнему гремело, и виднелось зарево, по небу чередой плыли трассеры. В поле зрения было тихо. Дальше двинулись ползком.
Наконец черный провал входа с сорванной дверью. Краб поднял руку. Максим, с винтовкой на изготовку, встал, перебежал ко входу и исчез внутри. Через несколько секунд раздался негромкий свист, Краб и Лимб последовали за Максимом. Внутри была кромешная темнота, Краб включил фонарик. Узкий луч высветил кирпичную окружность с замусоренным бетонным полом. Вверх по стене спиралью уходила сварная лестница, нижний пролет высотой метров пять отсутствовал.
— Ну-ка, подержи. — Лимб протянул Максиму оружие, а сам снял с пояса бухту троса.
Сняв в правую руку несколько шлагов*, примерился и швырнул вверх. Трос зацепился карабином за поручень переходной площадки, Лимб подергал, чтобы удостовериться, что трос зацепился хорошо и выдержит вес бойца, на руках ловко забрался туда. Следом, захлестнув петлей, доставили чемоданчик с вещмешком, за ними влезли напарники. Отдышавшись, начали осторожно подниматься по стальным ступеням.
На пятом витке вверху засветлел проем люка, поочередно туда забрались. Двинулись вокруг громадного бака с трубопроводами, за ним оказалась еще лестница, поднялись на остатки разрушенной крыши с парапетом. Укрылись за ним. Сверху во все стороны открывалась панорама комбината, подсвеченная вспышками, вдали торчала высокая труба ТЭЦ, близился рассвет.
Выбрав удобное для наблюдения место, Лимб, щелкнув замками, извлек из чемоданчика лазерный прибор разведки. Собрав, установил и занялся проверкой. Максим с Крабом залегли на некотором удалении по сторонам, обеспечивая прикрытие.
Первую цель, РСЗО «Град», корректировщик обнаружил на удалении двух километров впереди, под стеной разрушенного здания. Вторую, танк, — за двумя железнодорожными цистернами на подъездных путях. Координаты передал на батарею.
Спустя короткое время позади ударили пристрелочные выстрелы, Лимб уточнил координаты. За этим последовали залпы на поражение. Первым разбили танк, в нем сдетонировал боезапас, разнеся танк на части, следующие два снаряда попали в «Град», окутавшийся дымным пламенем.
Эту картину Максим наблюдал в оптический прицел винтовки, а Краб в бинокль. Корректировщик был на высоте. В течение следующего часа они засекли минометную батарею на шлаковом отвале справа и пулеметную точку на эстакаде, тоже подавленные артиллерией.
Пользуясь замешательством противника, со стороны ополчения вперед выползла самоходка, начав вести огонь по позициям нацистов, за самоходкой выдвинулись группы зачистки. Бандеровцы, оставляя укрытия и огрызаясь огнем, отходили в глубину промзоны. За это время, тщательно выцеливая, Максим подстрелил троих из них.
Спустя какое-то время по рации из штаба поступил приказ сворачиваться. Лимб привел свое хозяйство в исходное положение, начали спускаться. Когда вышли из башни и стали пробираться между развалинами назад, сбоку разорвались несколько мин. Упали.
Кашляя и отряхиваясь от кирпичной пыли, Краб с Максимом встали, корректировщик остался недвижим. Осколок, пробив каску, разворотил затылок. Из-под нее на землю выплывали мозги и кровь. Переглянувшись, товарищи завернули тело в плащ-палатку, вместе со снаряжением потащили дальше. Следующей ночью, вместе с еще тремя «двухсотыми» из батальона, тело Лимба отправили в Донецк.
К началу мая остатки украинской группировки, состоявшей из нацистов полка «Азов», нацгвардии, морпехов и наемников, загнали в подземелья комбината, а в середине месяца они стали массово сдаваться в плен. За четыре дня, предварительно отпустив гражданских, из подземных коммуникаций, подняв руки, вышли две с половиной тысячи нацистов. Мариуполь был полностью освобожден.
В числе других бравших город подразделений «Спарту» отозвали в Донецк, где бойцы получили короткий отдых.
На базе, зарядив мобильники, связались с родственниками, сообщили, что живы. Позвонил своим и Максим. Лика была несказанно рада, от волнения рассказывала все подряд, а Максим просто слушал любимый голос… Проговорили полчаса, под конец разговора трубку потребовал Максимка, прочел стих. Отец с повлажневшими глазами молча слушал.
Потом бойцы с наслаждением вымылись в бане, побрились и, получив в столовой горячее питание, впервые за много дней отоспались.
А еще посмотрели новости по ТВ, где транслировалась сдача в плен нелюдей из «Азова». Двигались сплошным потоком, в оцеплении росгвардейцев, угрюмо потупив глаза и втянув головы в плечи. Вели под руки и тащили на носилках раненых.
— Довоевались, твари, — сказал кто-то из ребят.
Еще увидели в Ютьюбе репортаж и фото известной на Украине нацистки Юлии Палевской с позывным Тайра, бывшей у «азовцев» медиком. Та попыталась сбежать из зоны боевых действий на автомобиле, переодевшись в гражданскую одежду и прикинувшись матерью двух детей, убив предварительно их родителей. Задержали. Это вызвало волну эмоций, ведь у многих из воевавших ополченцев были дети, каждый был готов разорвать гадину собственными руками. Кроме этого, узнали, что на рубеже Северодонецк — Лисичанск — Рубежное завершается окружение второй украинской группировки, численностью до пятнадцати тысяч человек.
…Натужно гудя моторами, военная колонна катила по дороге. Впереди УАЗ, за ним несколько бронетранспортеров, потом «Уралы» с тентами, позади БМП. Над головами синело высокое небо в росчерках перистых облаков. По сторонам зеленели посадки и степь в черных воронках. На обочинах ржавела сожженная техника. Батальон перебрасывали
