Уголовники послушно выполняют команду. Они рады, что нашелся человек, который берет на себя не только командование, но и самую опасную часть работы. До этого только Красный командовал ими, но ему они могли и возразить. А Сохатому не могут. Сейчас и сам Красный рад состоявшейся замене.
Дым Дымыч устанавливает подоконник на место и осматривает прихожую и кухню. В прихожей есть и вешалка для верхней одежды, и стенной шкаф, какие любили устраивать в старых «хрущевках». В шкафу тоже верхняя одежда. Будут ли чечены пользоваться шкафом, если есть вешалка? Сохатый решает, что не будут, и, вытащив пистолет, забирается в шкаф. Наружная защелка хлипкая. Даже если хозяин квартиры и надумает, проходя мимо, повернуть ее, под легким нажимом плеча двери распахнутся.
Долго ждать в замкнутом пространстве ему не приходится. «Летящие шпоры» и по городу летают быстро. Уже через пару минут раздается характерный металлический звук – в замочную скважину вставляют ключ.
Двое вошедших разговаривают между собой по-чеченски, но матерятся при этом по-русски. В отличие от Ангела, Сохатый чеченский не изучал и ничего понять не может, кроме русского мата, и потому ждет, ориентируясь на звуки, раздающиеся из-за тонкой двери шкафа. Но эти звуки вполне понятны и читаемы. Раздеваются, разуваются. Проходят в комнату, шкаф не закрыв. Не обратили внимания на неплотно притворенную створку…
Пора!
Дым Дымыч не волнуется. Он давно уже отвык волноваться. Он просто шагает за высокий порог и оказывается у хозяев за спиной.
– Привет вам, ребята, от Абдула Мадаева. Который из вас будет его племянничек? А?…
Неулыбчивое лицо Сохатого выражает при этом откровенную приветливость.
Положение серьезное и не очень приятное, хотя действовать пришлось не в соответствии с планом, а исходя из обстановки, подстраиваясь под нее, и саму обстановку подстраивая под свои нужды. Это понимают оба спецназовца. Ломается весь план большой операции. Абдул Мадаев ушел… Он сейчас попытается связаться с подходящими группами и предупредит их о засаде. И тогда все уйдут… Правда, уйдут без денег, и это уже наполовину сделает операцию удачной. Тем не менее в группах боевиков наверняка есть опытные командиры-террористы, находящиеся в розыске. И упускать их никак нельзя.
– Что будем делать? – спрашивает Макаров.
– Проверь обстановку. – Сохно кивает на коридор, из которого вышли боевики.
– Там проход завален, – сообщает пленник.
– Ты его и разберешь. Зря, что ли, я тебя спасал? Должок отрабатывать надо…
– Я разберу, – соглашается Беслан. – Почему Искандер хотел убить меня?
– А почему они вместе с Абдулом расстреляли остальных?
– Почему?
– Чтобы никто не знал, где спрятаны все деньги.
– Это деньги? – Беслан кивает на рюкзаки.
– Это – деньги. Хочешь взять немного себе? – усмехается Сохно.
– Зачем они мне? С этими деньгами из-под земли достанут.
– Я тоже так думаю. Тем более мы и так под землей. Отсюда и достанут… Вперед! – кивает Сохно на коридор.
– Подожди… – Макаров морщит лоб, и при тусклом свете фонаря Сохно это хорошо видно.
– Что?
– Сколько времени вы разбирали его в первый раз? – вопрос Славы обращен к молодому снайперу.
– Пятнадцать минут.
Макаров смотрит на Сохно. Тот ждет продолжения.
– Катастрофический цейтнот… Ты как?
– Почти жив.
– Поработай с юношей. А я…
Сохно понимает без слов.
– Их там одиннадцать человек. Может быть, и Мадаев уже там…
– Я справлюсь. Изнутри они едва ли меня ждут. Разве что Мадаев успеет раньше меня… Здесь есть другой ход? – спрашивает у снайпера.
– Эмир спешил… Мы шли самым коротким путем… Ползли…
– Мадаев не успеет. Я – туда!
– Мы тоже… – Спрячьте деньги! И охраняйте их. Деньги оставлять нельзя, Абдул может вернуться…
Сохно вынужденно соглашается. Это более разумно, чем выбираться внизу, под склоном, и терять выгодную позицию.
Макаров берет с собой еще и фонарь убитого боевика, чтобы иметь освещение про запас, и быстро скрывается в главном проходе. Сохно с Бесланом слушают, но шаги разведчика совершенно не доносятся до них. Сохно этому не удивляется, он знает, что Макаров умеет быть «тенью». Зря, что ли, отряд югославского спецназа, которым командовал когда-то Слава, так и назывался [22] – «командой теней»…
* * *
Макаров умеет «отключаться» на время пути. Сложно заставить голову не думать ни о чем. Мысли все равно пытаются пробиться сквозь самые прочные заслоны. Но можно научиться отпускать мысли так, что они текут сами по себе, совершенно тебе не мешая. Это и есть – отключиться. Тогда трудный путь преодолевается незаметно, и даже усталость не так сильно донимает, потому что о ней просто не думаешь. А колени болят еще от первого преодоления тоннеля, когда пришлось десять минут передвигаться на четвереньках. Тем не менее Макаров быстро минует этот самый сложный участок и продвигается дальше. Он пользуется фонарем точно так же, как пользовался им раньше Абдул Мадаев – включает лишь изредка, хотя движется гораздо быстрее, чем передвигался сам эмир Абдул, знающий эти пещеры. А потом под ноги ему попадает провод.
Тогда Макаров решает заглянуть в заминированный проход, где они оставили сидеть на заряде одного из боевиков. Тот, заслышав шаги, не ленится крикнуть что-то по-чеченски. И встречает спецназовца радостным круглым лицом, попавшим в свет фонаря.
– Сидишь? – по-русски спрашивает в ответ Макаров.
Боевик молчит, но физиономия его из круглой, как полная луга, становится похожей на бледно-желтую дыню – так вытягивается. Боевик не отвечает и не решается даже встать с заряда. Макаров проходит мимо него, протискивается в щель и выглядывает наружу. Но выглядывает осторожно, не высовывая полностью даже голову. И, как оказывается, поступает так не зря. Прямо под склоном, на опушке ельника, стоят на снегу четыре десятка боевиков и рассматривают склон в бинокль…
Это уже легче. Значит, боевики собрались. Макаров не шевелится, чтобы движением не привлечь внимание, и продолжает наблюдение. И видит несколько тел, лежащих чуть в стороне от группы. Сложены аккуратно, значит, принесены со стороны. Тела, судя по всему, принадлежат тоже боевикам. Есть потери? Был бой? Или что-то еще случилось?…
Но долго изучать обстановку Макаров не намерен. Он плавно убирает голову и возвращается к пленному.
– Я долго сидеть буду? – спрашивает тот таким тоном, будто его незаслуженно обижают. Ребенок невинный, а не пленный враг.
– Пока всех твоих друзей не положим, будешь сидеть. – Макаров гладит боевика по голове, как малыша. – Не расстраивайся, это не затянется. Они быстро лягут…
И устремляется в том же направлении, куда двигался раньше.
* * *
Полковник Согрин из своего «гнезда» видит происходящее в долине прекрасно. Но настроение у полковника неважное. Он наблюдал в бинокль, как подошла первая группа и уселась отдыхать у подножия хребта. Странный отдых. Полчаса хода до пещеры. Не должны боевики здесь отдыхать. Не должны с тропы в сторону сворачивать… Тогда и закралось первое подозрение, что пещеры имеют дополнительные входы. А это значит, что вся операция проводится без надежды на успех.
Хорошо бы накрыть эту группу там, на открытом пространстве, несколькими автоматными очередями и парой-тройкой выстрелов из «подствольника». Но это, во-первых, значит – показать свое присутствие. Во-вторых, предупредить остальные группы об опасности и тем самым уже сорвать всю операцию до того, как боевики сконцентрируются. И, в-третьих, расстояние слишком велико для автомата, и уж тем более для «подствольника», а один «винторез» Кордебалета погоду сделать не сможет.
«Подснежники» включены, но Согрин с Кордебалетом договорились, что начнут работать в эфире только тогда, когда будет получено подтверждение о завершении окружения. Кордебалет сидит в собственном «гнезде», рация развернута, антенна тянется с ветки на ветку, скрытая густой хвоей. Согрин не решается нарушить молчание в эфире, помня категоричный приказ. Он надеется, что Кордебалет тоже заметил отошедшую в сторону от тропы группу и передаст зашифрованное сообщение. Даже если боевики смогут перехватить разговор в эфире, прочитать его они не смогут и, конечно, не сумеют запеленговать место, откуда велась передача.
Полковник продолжает наблюдение, расстраиваясь из-за невозможности включиться в активные действия, когда видит на той самой тропе, по которой шли они сами, еще одну группу боевиков – большую, человек в пятьдесят. Не иначе, на подходах встретились несколько групп и соединились. Тропа позволяет идти только цепочкой, и цепочка растянулась до поворота склона. Но идут очень быстро, торопятся, и это даже в бинокль заметно. Однако первая группа, что остановилась на отдых, их приближение не видит, да и ждать, похоже, не собирается. Полковник видит сначала шевеление в группе, показывающее, что боевики собрались в дальнейший путь, и только тогда, когда направление пути этого становится ясным, замечает двух человек на склоне. Один машет рукой, второй камни сдвигает, расширяя нору.
