От Анчара и Белявского почти неделю не поступало никаких известий. Евгений Серафимович, правда, звонил на третий день пребывания Гордеева на «объекте». Ему требовалось уточнить некоторые подробности того злополучного происшествия в ночном клубе. Правда, Станислав так и не понял, зачем Бесу необходимо было знать, какие туфли были на Гордееве в тот вечер и сколько раз, когда и где он общался с охранником Андреем.
На седьмой день около часа пополудни послышался клекот вертолетного двигателя. Знакомый геликоптер со «стрекозиной» кабиной выплыл из-за крон деревьев и мягко опустился на площадку перед ангаром. Гор под присмотром Француза в это время занимался неподалеку, отрабатывая приемы метания ножей и сюрикенов в цель в движении.
Прилет начальства Француз встретил спокойно, причин для волнения у бывшего легионера не было. Правда, и Станислав не испытывал особого трепета от ожидания вестей. Он догадывался, что ничего хорошего вестник, спустившийся с небес, ему не несет.
Белявский, пригибаясь, пробежав под еще не остановившимися винтами, увидел Француза и Гордеева, спешащих навстречу, махнул им рукой, останавливая. Подойдя, он пожал обоим руки и быстро выговорил:
— Станислав, нам надо накоротке переговорить. Я спешу, у меня всего пять минут на беседу. Пойдем-ка вон туда, к ангару. В теньке спрячемся, а то солнце нынче печет. Последний день лета, завтра по календарю осень вступает в права, а жара так и не спадает.
— Мне подождать, Евгений Серафимович? — деликатно спросил Француз.
— Да, я как освобожусь, и с тобой парой слов перекинусь, — кивнул в ответ Белявский.
Они с Гордеевым отошли к ангару. Лицо Беса не выражало никаких эмоций, он был спокоен и деловит.
— Значит, так, Станислав… — несколько неуверенно начал Белявский, но почти сразу голос его окреп. — Пока ничем порадовать тебя не могу. Ты продолжаешь оставаться не то что главным — единственным подозреваемым в убийстве охранника ночного клуба. Более того, если раньше обвинение строилось лишь на показаниях свидетелей, то сейчас в деле появились улики, прямо указывающие на тебя как на убийцу.
— Отпечатки пальцев на огнетушителе, которым забили Андрея, принадлежат мне, — догадался Гордеев.
— Именно так, — грустно подтвердил Белявский. — Эксперты приезжали, снимали «пальчики» в твоей комнате во флигеле. Следы идентичны отпечаткам пальцев на огнетушителе.
— Ну что же, это можно было предвидеть, — криво усмехнулся Станислав и, памятуя вопросы Беса по телефону, мрачно спросил: — Догадываюсь, что и на моих туфлях обнаружились следы крови убиенного охранника.
— Увы, подошвы твоей обуви оказались чистыми, — отверг предположение Стаса Белявский.
— Для кого «увы»? — невинно поинтересовался Гордеев.
— Для следствия, — сделал вид, что не заметил скепсиса собеседника, Евгений Серафимович. — На месте преступления обнаружились следы подошв, измазанных в крови, кстати, твоего размера. Но, как я уже сказал, осмотр твоей обуви ничего не дал.
— И это все, что следователи накопали за неделю? — пожал плечами Станислав. — Маловато будет. И из-за этого вы прилетели сюда из Москвы?
— Для тебя — выше крыши: лет на десять-двенадцать строгого режима как минимум потянет, — жестко сказал Белявский. — А прилетел я сюда не специально по твою душу. В другое место спешу, по дороге оказалось. Но кое-что привез. Есть новость неприятная, над которой тебе, молодчик, стоит поразмыслить…
Евгений Серафимович сделал многозначительную паузу, после которой буднично проинформировал Стаса:
— Гражданин Гордеев С.Н., как особо опасный преступник, объявлен во всероссийский розыск. Вопросы ко мне есть?
Вопросов не было. Были лишь эмоции, которые Станислав постарался скрыть. Хотя кое-что требовалось уточнить.
— Дмитрий Васильевич говорил, что убийство охранника, возможно, провокация, направленная против него…
— Не «возможно», а точно провокация, — перебил Стаса Белявский. — Мы даже догадываемся, да что там догадываемся — знаем, кто это организовал.
— И кто же они? — задал наивный вопрос Станислав.
— Узнаешь, когда будет нужно и если это будет нужно, — небрежно отмахнулся Евгений Серафимович. — Это наши проблемы, и мы их решаем. Могу лишь сказать, что ты — пешка, которой пожертвовали в сложной многоходовой партии. То, что произошло с тобой, всего лишь одно звено в цепи неприятностей, свалившихся на Дмитрия Васильевича в последнее время. Причем звено не самое важное, уж извини. Те, кто организовал подставу, про тебя уже забыли. Так что скажи спасибо, что Анчар проявил великодушие и прикрыл твою задницу от ментов.
— По его милости меня подставили, мне же и благодарить дяденьку за доброту бескрайнюю, — криво усмехнулся Стас.
— Можешь не благодарить, просто живи на свободе. Пока… — взгляд Белявского потяжелел.
— Пока что? — сквозь зубы вопросил Гордеев, чувствуя, что начинает наливаться злостью.
— Пока ты нужен Дмитрию Васильевичу, — жестко отрезал Белявский. — Слышал такую поговорку: лес рубят, щепки летят? Могу еще добавить: есть человек, есть проблема; нет человека, нет проблемы.
— Любимые изречения дедушки Сталина. Кто же их не слышал, — уныло согласился Станислав. Он взял себя в руки и решил снизить накал беседы: — Да-а, попал я под раздачу! Причем под чужую… Паны дерутся, у холопов чубы трещат. Вот уже и я фольклором заговорил. Евгений Серафимович, есть хоть какая-то надежда, что я выберусь из этого дерьма? Ведь я никого не убивал! И за что в розыск угодил? Мне что теперь, как крысе в норе всю жизнь прятаться?
Глаза Белявского после причитаний Стаса немного потеплели.
— Выбраться поможем, — солидно кивнул Бес. — Это не от себя говорю, а повторяю то, что пообещал Анчар. Скажу по секрету — Дмитрий Васильевич тебя уважает и как человека, и как специалиста. И он слов на ветер не бросает. Снять с тебя убийство охранника сможем ли, не сможем, это уже не важно…
— Как не важно? — округлил глаза Гордеев. — На меня труп повесили, а вы говорите…
— Подставу готовили профессионалы, — остановил его Белявский. — Доказать, что ты чист перед законом и людьми, будет очень сложно, если это вообще возможно. И поверь моему опыту, бывает так, что проще уйти через черный ход, а не ломиться в закрытое парадное. Жизнь — штука сложная!
— Что вы имеете в виду, Евгений Серафимович? — наморщил лоб Станислав. — Какое парадное, куда уйти?…
— Об этом пока рано говорить, — сказал Белявский и глянул на наручные часы. — И некогда. Я с тобой и так лишних две минуты проболтал. Пора лететь. Ты на досуге прикинь, о чем я с тобой беседовал. И запомни, главное — не принимать близко к сердцу неприятности, а искать выход. Не паникуй, пока трудись, перенимай опыт Француза, может, когда и пригодится.
Белявский, оставив задумчивого и растерянного Станислава в тени ангара, быстрым шагом направился к вертолету. Буквально на минуту он задержался, коротко переговорив с Французом.
Потом сел в вертолет и улетел.
Паники не было, а вот чувство безысходности или близкое к тому на Гордеева навалилось. Было некое ощущение, будто он попал в сети и никак не может выпутаться. Барахтается в мутной воде, пытается освободиться, еще больше запутывается. Уже и воздух на исходе, и некому помочь…
Это ему пришло из сна. Но и проснувшись, Стас не мог вздохнуть полной грудью. Воздуха по-прежнему не хватало.
Он встал с кровати, подошел к окну и распахнул форточку.
Струя свежего воздуха окатила его прохладой с головы до ног. Хоть и жаловался Белявский на необычную для этой поры жару, но по утрам сентябрь уже брал свое. И листья на деревьях кое-где желтизной подернулись, и паутинки летают. На дворе осень золотая, бабье лето, а в душе — хмарь и зима беспросветная…
Взгляд Станислава остановился на бумажнике, лежащем на тумбочке. Неожиданно накатила злость. Он схватил тяжелую стеклянную пепельницу, рывком расстегнул ремешок портмоне и несколько раз с силой ударил по помятой кнопке замка. Он ее уже «ремонтировал» подобным образом, когда покидал дом Анчара.
— Ну и что? — обратился к окончательно изуродованной кнопке бумажника Станислав и сам ответил: — А ничего! Зеро без палочки!
— Рота, подъем! — послышался из коридора бодрый голос Француза. — На зарядку стройся!
— Уже поднялся! — буркнул в ответ Гордеев. — Сейчас выйду.
Эмоции эмоциями, а распорядок надо выполнять. Тем более не последний день своей жизни Станислав Гордеев землю топчет, еще, глядишь, побарахтается…
Стас быстро натянул майку, спортивные трусы и надел кроссовки. Через минуту он уже стоял на бывшем плацу бывшего учебного центра.
— Зарядка стандартная: кросс, растяжки, силовые упражнения, — скороговоркой дал указание Француз. — Занимайся сегодня самостоятельно. На подстанции поломка. На кухню и в гараж электроэнергия не поступает. Электрик уже приехал, надо проконтролировать работу. Завтрак организуем по минимуму, на скорую руку. После завтрака встречаемся в тире.
