заросший двор дома культуры.
Небольшое, но кирпичное здание, было оштукатурено поверх кладки и выкрашено бело-зеленым. Деревянные двустворчатые двери приоткрылись от ветра и расхлябано ждали, пока хоть кто-нибудь войдет внутрь.
Мы и вошли. В доме культуры было темно, пусто и пахло сыростью.
— Они могут вернуться в любой момент. Будем тут ждать, — сказал я, выглядывая в разбитое окошко, из которого открывался вид на местную главную дорогу. — Думаю, скорее всего, вернутся. А здесь хотя бы будет где спрятаться. И пути отхода есть.
Долго нам ждать помощи не пришлось. Минут через пять я увидел, как в конце улицы едет уже знакомая черная бэха. Она подкатилась к клубу и стала прямо на перекрестке, причем поперек, так, чтобы отрезать часть улицы, по которой можно было въехать в Глубокий.
Из машины тут же вышли трое: Сом, а с ним еще два братка. Все вооруженные пистолетами. Старушка, увидев бандитов, торопливо зашаркала к себе во двор.
— Федя! — Тут же крикнула Марина и побежала к машине. — Федя, мы здесь!
Сом немедленно пошел ей навстречу.
— Марина! Не ранена? — Крикнул ей Сом в ответ.
— Рука сломана!
— Дай посмотреть. Вот мля…
— Ну че, пойдем, — оглянулся я на Ряженого, который затравленно стоял у стены.
— А они меня не застрелят?
— Нет, если будешь себя хорошо вести.
Мы тоже вышли к бойцам Кулыма.
— Во мля! Ты вечно, где надо оказываешься! — Подошел ко мне Сом. — Как умудряешься?
— Если б я знал, что окажусь в такой жопе, я бы держался от нее подальше, — ответил я устало.
— А это кто? — Напрягся Сом, глядя поверх моего плеча на Ряженого.
— А это язык, — обернулся я.
Ряженый, грязный и побитый, словно пленный солдат, понуро опустил голову, спрятал взгляд. Видно было, что бандос потерял любую тягу к сопротивлению.
— Михалыча? — Спросил Сом настороженно.
— Да.
— Так нахрена ж он нам нужен? Зачем тащить его? Давай хлопнем, только от тела сам избавляйся, если уж притащил.
Ряженый оживился и с ужасом и мольбой в глазах посмотрел на меня.
— Хлопать не надо, — ответил я Сому. — Говорю же, это язык. Он кое-что знает про нападение на Арарат.
— Они хотят напасть на свадьбу, — серьезно сказала Марина. — Но вы с дедушкой же их остановите, да?
Сом сузил глаза, перевел взгляд с Ряженого на Марину, поджал губы.
— Посмотрим. Надо тада брать этого. Ну давай, язык. Иди сюда. Да не боись, обойдемся с пленным по-божески.
С этими словами Сом подошел к нему и подтолкнул к машине.
Понятно было, что места в салоне всем не хватит, и Марина предложила поехать у меня на коленях.
— В округе рыщут люди Михалыча. Не натыкались? — Спросил я у Сома.
— Не, — он открыл дверь, покачал головой. — Не видели никого. Ищут вас?
Мне не нужно было никак отвечать на вопрос Сома. Это сделала девяносто девятая выскочившая справа на главную дорогу Глубокого и помчавшаяся к нам.
— Вот сука! — Крикнул Сом, доставая свой Макаров.
— Ложись! — Закричал я, и Марина с Ряженым тут же прыгнули за бэху.
Девяносто девятая разгонялась, двигатель ее завыл. Люди Кулыма открыли по машине огонь. Тройка пистолетов Макарова наполнили улицу хлопками выстрелов. У вражеской машины почти тут же лопнуло лобовое, хлопнула фара, отскочило боковое зеркальце заднего вида. Пластиковый бампер покрылся дырами от пуль.
Внезапно девяносто девятая затормозила и бандиты, высунувшись с обоих окон задних пассажирских мест, дали по нам ответный залп. По кузову бэхи защелкало. Сом тут же пригнулся. Один из его людей вскрикнул и упал за машину. Другой спрятался за багажник, стал менять пустой магазин.
Я пригнулся за капотом. Редкие пули пистолетного огня засвистели над головой. Закричала Марина, лежавшая на земле, за мной. Рядом с ней сжался в позу эмбриона Ряженый.
Когда огонь с их стороны поутих, кулымовские поднялись, чтобы открыть ответный. Сжимая в руках Беретту, я тоже поднялся.
Девяносто девятая внезапно затормозила, водитель дал руля влево, ушел в занос. А потом из опущенного окна переднего пассажирского сидения открыли автоматный огонь. Короткая очередь прочертила по бэхе. Машина осела на переднее правое колесо, когда в него угодила пуля, и покрышка с шипением выпустила воздух.
— Вот сука! Ты гляди, че творит⁈ — Закричал завалившийся под кузов Сом.
Когда стрельба затихла, я высунулся из-за крыла. Прицелился, выстрелил в уходящую в обратную сторону машину. Беретта несколько раз дернулась в моих руках. Хлопки пистолетного огня снова нарушили едва установившуюся тишину.
У девяносто девятой тут же взорвался задний стоп, а стекло помутнело от трещин. Машина прибавила газу, и из окна снова высунулся автоматчик, дал неровную очередь в нашу сторону из укороченного АК.
Я даже не спрятался за машину. Пули пошли по гравийке, выбили из дороги брызги пыли и мелких камешков. Последняя пуля с характерным звуком ушла в рикошет.
Хорошенько прицелившись в заднее стекло машины, я выстрелил еще два раза, и пистолет встал на затворную задержку. Гильзы со звоном посыпались на багажник бэхи.
Когда в заднем стекле, справа появились две новые дырки, автомат, все еще торчавший из окна, дрогнул и выпал из машины, забяряцал по гравийке. Девяносто девятая дала газу, ее двигатель завыл, и машина унесла братков Михалыча прочь из Глубокого.
— Сукины дети, — Встал Сом отдышавшись. Струсил с себя осколки стекла и краски с кузова.
— Слышь, — Поднялся второй, — а ты, походу подстрелил его. Подстрелил, автоматчика.
— Не знаю, — сказал я, глядя вслед удаляющейся машины. — Я не заметил.
* * *
— Сука, мля! М-м-м-м! — Мучился на заднем сидении подстреленный Палец. — Второе ранение за два дня! Мля!
— Затки хлеборезку, — сжал зубы Михалыч, сжимая раненое плечо.
Пули зашли в салон через заднее стекло. На пути у одной из них оказался Палец. Другая угодила в Михалыча. Это его разозлило. Разозлило потому, что он видел, кто стрелял. Это был гребаный врач.
Михалыч совершенно забыл о ране. Забыл, потому что судорожно соображал, кто этот врач такой? То, что он именно врач, очевидно было ложью. Однако плечом к плечу с ним стояли чьи-то бойцы. Получается, врач ходит под кем-то? Или эти вооруженные ребята ходят под ним?
— Собака, сука, падла! — Выругался Михалыч, а потом стал
