– И это не конкретика, - сказал Смолин. На всякий случай он уже тщательно, быстро и умело прикинул, как будет бить и куда, если и в самом деле Зондер спятил окончательно и начнет вдруг дергаться.
Не понадобилось. Зондер улыбнулся прямо-таки безмятежно:
– Ну ладно, держи конкретику…
Он плавным движением перекинул из-за спины под мышку свою небольшую плоскую сумку. Смолин даже не встрепенулся: видел, что пушки там нет. Окажись в сумке пистолет, она мотнулась бы совершенно иначе, утяжеленная…
Зондер извлек стопочку печатных листов, освободил ее из прозрачного файлика и протянул Смолину:
– Самая конкретная конкретика, дядя Вася. Конкретнее некуда.
Листы были скреплены степлером в верхнем правом углу, и переворачивать их было поначалу несподручно. Зондер с готовностью принялся ему помогать, приговаривая:
– Учредительные документы… устав… все прочее…
Читать все целиком Смолин не собирался, он иногда выхватывал взглядом отдельные абзацы: действительно, вполне отточенные юридические формулировки, отличная казенщина… учредительные документы Шантар-ской гильдии антикваров, устав таковой, письма в инстанции, призывающие должным образом зарегистрировать в соответствии с… Даже на первый взгляд видно, что все тщательно проработано. И повсюду тот же самый юридический адрес: Кутеванова, двадцать семь. Кое-что из этого он успел просмотреть тогда у Врубеля в отсутствие хозяина, но это, без сомнений, полный пакет…
Председатель и правление… Кодекс чести антиквара, надо же… в целях пропаганды культуры и отечественной, а также зарубежной истории… лекционная деятельность… воспитание молодежи…
– Не напрягайся, - сказал Зондер. - Дома почитаешь как следует, это ж твой экземплярчик. Обрати внимание: вот здесь… - он ловко перелистнул до нужной страницы. - Вот здесь уже все расписались как учредители, только одна графа не заполнена - то бишь не имеется подписи В. Я. Смолина. Нужно будет подписать, дядя Вася, чтобы дело не тормозилось. И там, где письма в инстанции, одной твоей подписи не хватает. Вот тут… тут… и вот тут… Сам видишь, из-за тебя тормозится только. Дело большое, серьезное…
– Так, - сказал Смолин. - Председателем у нас, стало быть, Врубель… И ты у нас тоже есть, шестой по счету… В каком качестве, если не секрет, Митя?
– А там четко написано, потом почитаешь, - усмехнулся Зондер. - Популярно излагая - гильдия формируется из торговцев антиквариатом, а также искусствоведов, представителей общественности и народных избранников. Я, как легко догадаться, представитель общественности. Активист, можно сказать. Сочувствующий беспартийный, - он хохотнул. - Я к тебе завтра утречком подскочу, идет? Ты же не на квартире теперь, в особняке с красоткой? Наслышаны о переменах в семейной жизни, Шантарск - деревня маленькая… Позволь-ка.
Он забрал у Смолина листки, аккуратнейшим образом упаковав их в файлик и положил Смолину на колени. Глянул в глаза холодно и цепко:
– Ты ведь ранняя пташка, дядя Вася? Я к тебе часиков в девять утра подъеду - время поджимает, сроки горят, пора сдавать документы, пока ситуация благоприятствует…
– Не гони лошадей, - сказал Смолин. - Я, по-моему, ничего еще никому не обещал, если рассудить и прикинуть. И документики эти первый раз в жизни вижу.
– Вот и проштудируешь вечерком. От и до. Не станешь же отрицать, что дело полезное? Ты сам сколько лет твердил, что гильдия нам нужна позарез… Было дело?
– Было, - сказал Смолин бесстрастно.
– Ну вот, здесь тебе и гильдия на блюдечке.
– Ну а если я, предположим, в нее вступать не хочу? - спросил Смолин. - Ввиду изменившихся исторических обстоятельств? - Это которых?
– Да просто изменившихся. Раньше считал, что гильдия нужна позарез, а потом передумал.
– Не надо, дядя Вася, - проникновенно сказал Зондер, уставясь холодными, прозрачными глазами. - Дело хорошее, нужное дело… все мы должны быть в коллективе, в одной лодке… Что же, из-за тебя теперь все бумаги переделывать? Столько труда угрохано… Сам подумай, как это будет выглядеть: все до единого в коллективе, один дядя Вася себя коллективу противопоставляет. Некрасиво как-то смотрится. Не поймут и не оценят.
– Да перебьюсь, - сказал Смолин с улыбочкой.
– Дядя Вася, не дури, - сказал Зонд ер, все так же глядя в глаза. - Не порть хорошее дело, душевно тебя прошу. Ты посиди вечерком, подумай, вспомни то и это, общую жизненную ситуацию прикинь, свои выгоды и возможные неприятности… Чреватое это занятие - себя коллективу противопоставлять, ох, чреватое. Многое ведь от твоей крутизны и не зависит… да и крутизна эта, знаешь ли… во многом чисто воображаемая.
Он говорил ровным голосом, без тени угрозы или неприязни, но в его прозрачных светлых глазах читалось такое, что Смолину стало чуточку неуютно, хотя рубашка давно уже высохла и не. липла больше к телу.
– Ты, главное, все взвесь, - продолжал Зондер негромко. - И возможные выгоды, и возможные хлопоты. В жизни нашей все взаимосвязано, в один узелок закручено… В общем, я к тебе завтра подкачу утречком нагряну. А это тоже потом посмотри. Ну, ауфидер-зеен, майне кляйне!
Он бросил поверх файлика толстый незаклеенный конверт из плотной бумаги, встал и, сделав Смолину ручкой, удалился по аллее - вразвалочку, ни разу не оглянувшись.
Смолин открыл конверт. Цветные фотографии Инги, которая явно и не подозревает о том, что ее снимают. И на каждом снимке где-то на уровне сердца пририсована небольшая мишень - аккуратно выведенные концентрические круги, крест-накрест перечеркнутые. Дом Смолина - опять-таки украшенный мишенью, на сей раз здоровенной, от цоколя до гребня крыши.
Аккуратно собрав фотографии в стопочку, тщательно ее подравняв, Смолин уложил их назад в конверт. Злости не было - некогда злиться, думать надо. Ну что ж, если и в самом деле по совету Зондера вспомнить то и это, недавние события, общую жизненную ситуацию…
Улик ни малейших - ни один суд не признает эти дурацкие мишеньки уликой, доказывающей некие противоправные намерения. Неизвестно кем сделанные снимки, неизвестно кем пририсованные мишени - дурацкая шутка, ага… Интонацию тоже к делу не подошьешь. Об интонации, как в старом анекдоте говорилось, и речи не было…
Хотя ситуация ясна как таблица умножения. И вот теперь-то ясно, кто мог двинуть Шевалье кастетом в затылок. Зондер - мог. Очень уж идеально мозаика складывается. Зондер - мог…
И Смолин с пронзительной ясностью понял, что времени у него нет совсем.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВПЕРЕД, КОРСИКА!
Глава первая ХОДЫ КРИВЫЕ РОЕТ ПОДЗЕМНЫЙ УМНЫЙ КРОТ…
Заметив издали изящную фигурку, Смолин притер машину к кромке, девушка проворно ее обежала со стороны капота и с большой сноровкой запрыгнула внутрь. Смолин сразу же тронул «паджерика» - поскольку неподалеку имелся знак насчет запрещения всех и всяческих остановок, а метрах в тридцати торчала машина гаишников.
– Ну и как мне это свидание расценивать? - поинтересовалась Яна медовым голоском. - Дядя Вася, неужели наконец решился?
– Мимо, - проворчал Смолин, выруливая в крайний правый.
– Ну, а может все-таки?
– Помолчи, прелестное создание, - сказал Смолин, вертя головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов. - Обстановка вокруг сложная, не до глупостей…
– И за коленки хватать не будешь?
– Цыц…
– Совсем-совсем?
– Чадо, помолчи, я тебя умоляю, - серьезно сказал Смолин.
Девчонка примолкла. Непринужденно вытянула сигаретку из его лежавшей в лотке пачки, большим пальцем надавила прикуриватель.
– Не работает, - сказал Смолин, покосившись на нее. - Зажигалку возьми, под газетой…
Высмотрев подходящее местечко, он крутанул руль, ловко втиснул «паджерик» меж черным лаковым джипом и совершенно убитой «шестеркой». Выключил мотор, опустил до половины оба окна и откинулся на спинку. Хотя он смело мог себя причислить к старым циникам, все же нужно было сделать над собой определенное усилие, чтобы прямым текстом обсуждать такие вещи с юным обворожительным созданием. Пусть даже создание это - насквозь современный экземпляр, та еще оторва. «Поколение наше, - подумал он, - во многих отношениях невероятно старомодное все же, и трудно перестраиваться…»
