— В случае сбоя — они наши заложники. Менты не посмеют убивать всех подряд, — твердил ему я. — Сейчас всего три часа дня, понимаю, но, отваливая на такси, мы можем выдать себя за родственников какого-нибудь поселенца. Жена, сестра и брат. Все в ажуре.
— А ты? Нас же пятеро.
— Я — просто приятель, еду за компанию. Менты трясут в основном тех, кто едет в город оттуда, а не тех, кто едет в эту глушь.
— Есть ли у нее хоть какой-то штамп в паспорте? Возможно, она еще и не была замужем? Ты что, спрашивал у нее?
— Сейчас туда пускают всех — заочниц, сожительниц и даже шлюх. Лишь бы нормально выглядела и могла ответить что-нибудь вразумительное. Я взял бабки, откупимся. Город — наша петля, Граф.
— Ты думаешь?
— Уверен. Не забывай про трупы в бункере…
— Ты сказал ей, что Сохатый мертв?
— Да, но стерва даже не повела бровью, очевидно подумала, что я гоню ерша.
— Пусть думает, так лучше. — Граф напряженно обдумывал мое предложение.
— Что ж, сделаем, как ты предлагаешь, — наконец выдохнул он. — Но с одним уточнением, поправкой… Вместо этой телки со спускающими глазенками… — Он быстро кивнул на «фею», и я подивился, как точно охарактеризовал он ее глаза; одним словом — спускающие. Они и в самом деле были такими, какие часто бывают у девок в момент оргазма. — Мы возьмем в заложники мента.
— Кого?! — Я открыл рот. — Какого мента?
— Легавого! Не цветного, а лагерного, управленческого. Ты же знаешь, что здесь находится управление Спецлеса. Все зоны и поселения — под их началом. Вот и возьмем какого-нибудь «бобра» при погонах. Желательно полковника или чуть ниже, — добавил Граф. — Тогда точно не станут шмалять, железно.
— Но как?! Ты что же предлагаешь — ворваться в саму управу?!
План Графа был дерзким до невероятия, но и чертовски верным. И отмазка на любом оперпосту — нигде не остановят, и гарантия от пули. Ну разве что снайпер…
«В конце концов что нам, смертникам, терять?» — подумал я и дождался пояснений.
Граф предлагал подъехать к управлению и остановиться рядом. Дождаться нужную фигуру и быстро усадить его в машину, под стволом.
— Такие не рыпаются, Михей, — убежденно заверял он меня. — Не ефрейторы. Наоборот, четко выполняют все команды и делают, что велят. Мудрые, короче.
И я согласился. Осталось решить вопрос, что делать с этой «феей». В итоге мы просто связали ее и, заткнув хорошенько рот, оставили дома. Еще, правда, побрились и слегка ополоснулись. Что было весьма кстати. А свежие, выглаженные рубашки Сохатого вообще привели нас в порядок.
— Не дрейфь, шеф, — сказал водиле Граф и шутя напомнил ему о справедливости. — «Насколько подрожишь, настолько и покайфуешь. Потом, когда все пройдет». Ты нам не нужен, да и мужик ты путевый, не какой-нибудь гондон из офиса. Дыши ровно, все будет ништяк.
— Ништяк? — Водила прикусил губу и глянул на Нину. Той было все по барабану, она даже не смотрела в нашу сторону, выказывая презрение.
— С Богом, господа, — сказал я им и подтолкнул милашку в спину. Мы заставили ее взять с собой дорожную сумку, для солидности.
Когда мы подъехали к зданию управления — оно находилось буквально в пяти минутах езды от дома Сохатого, — то увидели рядом с ним несколько машин. Джипов не было, но тачки были не простенькие. Присмотревшись к номерам, мы поняли, что они пермские.
— Никак прокурор пожаловал или какая-то комиссия, — заметил Граф, наблюдая из окна за движением у подъезда. Но особого движения не было. Нет-нет кто-то входил в здание, кто-то выходил. Почти все — в форме. Граф сидел впереди, рядом с водилой, я с Нинкой сзади. «Глушак» я держал в руках, на тот случай, если эта дура вздумает кричать или рваться из машины. Но девка вела себя прилично: то ли раздумывала, как ей поступить позже, то ли просто сообразила, что ее мгновенно пристрелят. Водила, наоборот, нервничал и ерзал на сиденье. Ни он, ни она не знали, зачем мы приехали сюда, но, скорее всего, догадывались. Возможно, подумали, что мы киллеры, приехали кого-то подстрелить. Граф был в темных очках — почти «маэстро из киллер-клуба»! Наконец появился и «клиент» — грузноватый, седой подполковник, давно забывший о выправке. В руках у него был старый кожаный портфель. Мы замерли — сядет в тачку или пойдет пешком? Повернул направо, местный видать.
— Съезжай, разворачивайся и едь за тем типом с портфелем, — скомандовал Граф, и водила тотчас завел машину.
Проехав за ментом метров триста, мы решили — пора его брать. Собственно, брать должен был один Граф, не я — так мы договорились. Он вышел из машины, а я тотчас оперся спиной на дверцу, чтобы держать в поле зрения сразу двоих, водилу и Нину. Видеть, что делает Граф, я не мог, но все равно пытался посматривать. Когда он почти нагнал подполковника, я велел водиле комментировать события. Не хватало только микрофона и камер, а так все ништяк.
— Подошел к нему, — начал тот, всматриваясь вдаль. — Стал впереди… Что-то говорит…
— Людей много рядом?
— Пара человек прохожих.
— Говорят?
— Да. Распахнул свою куртку… Стоят друг против друга… Тот, что в форме, что-то объясняет твоему другу. Отходят чуть в сторону… Сошли с тротуара и снова говорят.
— Стоят?
— Стоят. Кажется, собираются идти… Да, направляются в нашу сторону. Переходят через дорогу, уже совсем близко…
Водила замолчал. Я быстро обернулся и увидел подполковника, он шел на шаг впереди Графа. Дверца открылась.
— Садитесь сюда, — указал Граф на место рядом с водителем и дождался, пока мент усядется. — Штирлиц, подвиньтесь, — кивнул он мне и, оглядевшись по сторонам, нырнул в тачку.
Нина сидела как придавленная, захват «бобра» ее впечатлил. Что Нина, он впечатлил и меня. Среди бела дня, на улице, прямо под носом у ментов! Дерзко!
— Так куда едем? — спросил водила, видя, что мы молчим.
— Он будет показывать дорогу, а ты рули. Правильно, полковник? — обратился Граф к подполковнику.
— Скажите, куда? — буркнул тот.
— Куда, Штирлиц? Как это поселение называется? Ослянка, да?
— Ослянка, Мюллер, Ослянка, — в тон Графу ответил я. — Крайняя точка, вы наверняка там бывали перед сплавом. Или нет? — Я покосился на служивого.
— Бывал, и не раз. Но у вас мало шансов, ребята. — Подполковник повернулся к нам лицом. — Я хоть и хозяйственник, по сбыту, но в курсе всех дел… — загадочно выдал он.
— Что ты имеешь в виду? — Я бесцеремонно перешел на «ты».
— Не вырветесь. Один ваш уже убит, дело за малым.
— Чего он несет? Ты что, сказал ему, кто мы, или узнал? — повернулся я к Графу.
— Сказал. Трогай, шеф. Он не верил, что я пристрелю его прямо на улице, пришлось сказать, — пояснил Граф нехотя.
Водила рванул с места и влился в поток машин.
«Один ваш уже убит»… Конечно, он имел в виду Картоху. «А остальные? Неужели кто-то прорвался?! Дай Бог, дай им Бог!» — подумал я.
…Я сидел рядом с Ниной и чувствовал ногой ее упругую ляжку. Она была хороша, что и говорить, эта молодая козочка. Невольно и как-то само собой я тут же представил ее в постели. Наверное, то же самое делают все мужики мира, в том числе и евнухи, не знаю. И когда эротические видения прекращаются, исчезает и тяга к женщине вообще. Желания правят миром, они. А нам долгое время внушали, что разум. За годы, проведенные за колючим забором, я насмотрелся на многое, в том числе и на секс, лагерный секс. Женщина в зоне — больше чем женщина. Довлатов, конечно, прав. Она — богиня, Луна, неприкасаемая, недоступная тень, видение, мираж, культ. Для всякого нестарого зэка, кто еще не устал думать о женщине. И когда нет возможности слиться с женщиной, появляются молодые мальчики и мужчины. Энергия, скапливающаяся в тебе даже на сечке, как бы переключает стрелку твоего видения и чувствования, и ты начинаешь искать в парне знакомые женские черты…
Когда троица подходила ко мне, задний специально отставал, передний, наоборот, быстро входил в тамбур, где находился туалет. Первые три мне не понравились, ждал получше, четвертая — молодая полная блондинка испугалась, пятая была старухой, шестая долго думала, седьмой шла Соня. Я открыл, отодвинул железную дверь и сразу взял ее за руку.
— Прошу тебя, дорогая! Я еду в крытую на три года, сижу пять. Что тебе пояснять? — Я смотрел и молил.
И она улыбнулась. Стройная, моложавая дама с короткой стрижкой и очень живыми красивыми глазами.
— Но у меня сын такой, как ты! — воскликнула она, присаживаясь на полку.
— Тем более, пойми как сына, о чем базар.
Дверь захлопнута, мы лезем на самый верх, на третий ярус. Неудобно, узко, но ничего. Меня посадили слишком рано, я почти не знал женщин. Знал юных девочек, которые просто забавлялись, но еще ничего не испытывали. И когда Соня начала стонать, а потом кричать и хрипеть, я пришел в ужас. Я даже не понял, что ей хорошо. Так что она спала с «сыном вдвойне», с сыном и мальчиком. Соня сделала все, чтобы мы успели повторить «полет» трижды. Трижды за полтора часа. Не так мало для исхудавших зэка и зэчки, никогда не знавших друг друга.
