Ознакомительная версия.
– В поселок не заезжайте, выходите на шоссе в двух километрах западнее Каровска, следуйте прежним курсом с небольшим отклонением на восток. Мы ждем вас на стоянке дальнобойщиков.
– Понял.
– Как настроение бойцов?
– Хреновое.
– Подавлены?
– Точно не определишь. Одни просто недовольны, другие злые как собаки.
– Ничего, дома расслабятся.
– Плохо, что погибших хлопцев не взяли из рощи.
– Плохо? Тогда ответь, почему ты их не взял? Ведь в роще остались не только убитые, но наверняка и раненые.
– А куда бы я их дел?
– Так какого хрена скулишь, если не мог взять погибших и раненых? Жду на площадке. Конец связи! – Лютый отключил телефон и плюнул в открытое окно.
– Ты чего? – спросил Безобраз.
– Чего? – переспросил сотник. – Что мне докладывать Миковичу? Мол, мы провалили операцию и сбежали из Зареченска побитыми псами?
Дунич нагнулся к нему и проговорил:
– Ты, Влас, вали все на Городича, на офицеров, которые командовали группами усиления, и на командира батальона национальной гвардии. Мол, развели бардак, особенно Городич. Ты же сделал все возможное. Не твоя вина, что охрана аэродрома пропустила к технике диверсантов. И уж тем более в том, что командиры частей бригады отказались выполнять приказы верховной власти. Про национальную гвардию и говорить нечего. Те сами по себе. Ты сделал что смог, хоть один батальон, но поднял на штурм, заставил гвардейцев идти на город. Ну а то, что все закончилось крахом, это уже издержки войны.
Лютый повернулся к Дуничу:
– Как ты сказал? Издержки войны?
– Да, а что?
– И где слов таких набрался?
– Слышал, как по «ящику» генерал какой-то говорил об этих издержках.
– Сам-то понимаешь, что это значит?
– Мне оно надо?
– Да, послал бог помощников. Нет, дьявол. Все мы давно продали ему душу. Ладно. Чего мы тут сидим и паримся? Пошли в лес, там и дышится легче, и душа успокаивается.
Бандиты вышли из внедорожника и развалились на молодой траве, покрывавшей довольно обш
ирную поляну недалеко от асфальтированной площадки.
«Уралы» во главе с заместителем Лютого Скарабой сбились с дороги. Головная машина уткнулась в развилку.
Водитель спросил:
– И по какой поедем?
Скараба заявил:
– А черт его знает. Обе вроде ведут на юг, но правая может уйти к Каровску, так что давай по левой.
Водитель свернул, куда ему было указано. Колонна ползла по ней около сорока минут, потом наконец-то впереди показалось шоссе.
– Вроде выбрались, – проговорил Скараба.
– Слева по шоссе идет автобус, на нем красный крест. Никак медики спешат к Зареченску, – доложил водитель передового «Урала».
– Гуманисты чертовы! Наверняка власти, чтобы как-то замять конфликт, выслали сепаратистам помощь, а наши хлопцы подыхают в роще.
– А может, к нашим они и спешат?
– Угу, к нашим. От наших теперь все открестятся. Представят штурм как столкновение отрядов сепаратистов или еще чего-нибудь для Запада придумают.
– И что делать будем?
Скараба высунулся из окна и крикнул боевику, сидевшему в кузове:
– Иван! У кого остались «Мухи»?
– У Грицко да Андрея.
– Пулемет?
– У Василя, но всего с одной коробкой.
– Стоп! – приказал Скараба и выпрыгнул из «Урала». – Грицко, Андрей, Василь, к машине!
Боевики тут же спрыгнули на землю, имея при себе два гранатомета РПГ-18 и пулемет ПК.
Скараба указал на приближающийся автобус и спросил:
– Видите «ЛАЗ»?
– Это с крестом? – спросил Грицко.
– Да! Минут через пять он будет напротив нас. Приказ – расстрелять его!
– Но это вроде как санитарный автобус, – сказал Василь.
– Санитарный, с медиками. Они едут помогать тем, кто наших хлопцев убивал да калечил. Это такие же сепаратисты, жуки колорадские. Но хватит базарить. К бою!
Грицко и Андрей сняли гранатометы, открыли задние крышки, развернули трубы. Автоматически открылись передние крышки, предохранительные стойки с диоптрами и мушками поднялись в вертикальное положение. Стрелки взвели ударные механизмы и доложили о готовности. Рядом с ними на земле устроился Василь, установил пулемет на грунт и передернул затворную раму.
Автобус подошел к изгибу напротив грузовиков, стоявших в поле.
Скараба приказал:
– Огонь!
К автобусу метнулись две молнии. Взрывы грохнули внутри салона, сорвали крышу, деформировали стойки окон. Вспыхнувший автобус слетел в кювет и перевернулся. В поле выскочили всего два человека, охваченные огнем. Василь расстрелял их из пулемета.
– Готово, – проговорил он, поднимаясь. – Делов-то!
– В машину!
Грузовик подъехал к горевшему автобусу. На шоссе лежала девушка лет восемнадцати, обгоревшая с ног до груди. Странно, но ее красивое лицо не пострадало. Лишь в открытых глазах навсегда застыло недоумение, смешанное с болью.
– Медсестра, видать, – проговорил водитель. – Симпатичная сучка.
– Была. – Скараба достал телефон, нашел номер Лютого, нажал кнопку вызова.
Сотник ответил вопросом:
– Где вы, черт бы вас побрал?
– Заплутали малость, Влас, да на шоссе встретились с санитарным автобусом.
– И что?
– Как что? Подорвали его к чертовой матери.
– Зачем вы уничтожили автобус?
– Так он вез медиков в Зареченск, оказывать помощь москалям.
– Тебе это обгоревшие трупы сказали?
– Нет, но куда же еще он мог ехать?
– Где это произошло?
Скараба осмотрелся.
– Тут недалеко через дорогу линия электропередачи проходит.
– Вижу дым. Еду к вам. Всех держать в кузовах.
«Ниссан» подскочил к месту трагедии через несколько минут. Лютый осмотрел обгоревший остов автобуса, скрюченные тела водителя и пассажиров.
Сотник взглянул на лицо девушки, лежавшей на асфальте, повернулся к Скарабе и выкрикнул:
– Придурок! Надо было пропустить автобус.
– Ты не особо язык-то распускай, Влас. Я тебе не зачуханный срочник.
– На автобусе были какие-нибудь опознавательные знаки?
– Красный крест.
– Отлично. Валим отсюда быстрей, и предупреди всех, что никакого автобуса мы не встречали, так как в основном двигались по проселочным дорогам, понял?
– Понял!
– По местам! Вперед!
Колонна уже из трех машин пошла к столице. Сзади остались догорать трупы врачей и девчонок из медицинского колледжа, спешивших на помощь таким же, как Лютый, Скараба и их подельники. Они хотели выполнить свой долг, все были добровольцами. Никто не заставлял их ехать к Зареченску, сами вызвались. Вот и получили благодарность.
Лютый достал телефон, но не спешил воспользоваться им.
Бровчук спросил:
– Надо начальству звонить?
– Да. А что сказать?
– То, о чем говорили. Вали все на нацгвардию и урода Городича, не обеспечившего подчинение бригады. Иначе не отмазаться.
Лютый нажал кнопку вызова и тут же услышал знакомый голос:
– Жив?
– Жив!
– Лучше бы ты сдох в Зареченске.
– Но обстановка там…
Микович оборвал сотника:
– Да мне плевать, что и как сложилось в Зареченске. Главное в том, что сделали вас экстремисты как пацанов малолетних.
– Во всем виноват Городич…
– Без фамилий, недоумок! У тебя остались люди?
– Да.
– Много?
– Половина сотни будет.
– Жду тебя на прежнем месте. Ты понял? Твоим уродам ехать не домой, а в лагерь!
– Понял.
– Ну а мы у кафе поговорим. С тобой кто едет?
– Мирон, Тарас и Олесь.
– Им из машины не выходить, внедорожник загнать за здание. Ты в форме?
– Так точно!
– Тогда тоже жди за зданием, не рисуйся перед кафе. Как понял, Лютый?
– Понял.
Высокопоставленный чиновник временного правительства выключил телефон.
Боевики, слышавшие разговор, переглянулись.
Безобраз проговорил:
– А чего начальник нас за кафе загоняет? Или решил выслать туда ликвидаторов, чтобы по-тихому мочканули нас? За кафе как раз удобно.
Лютый повернулся к нему:
– Если Микович хотел бы нас завалить, то не назначил бы встречу, а приказал бы двигать в Гольно. На первом же посту дорожной милиции нашу тачку расстреляли бы. Или завалили бы всех по одному, ночью. А у кафе или за ним незаметно убрать нас не получится. Значит, поживем еще.
– Но бабки точно накрылись. А какая жизнь без них?
– Радуйся, если жив останешься. Бабки ему подавай! Старые запасы достанешь, если что. Только чую, что не понадобятся нам деньги.
– Как бы сами должны не остались, – проговорил Бровчук.
– Вот это верно. – Сотник согласно кивнул. – Долг отрабатывать надо. Но посмотрим. Главное, я доложился. Пока доедем до места, пройдет время, глядишь, Микович и успокоится. – Лютый достал очередную сигарету, прикурил и задумался.
Ознакомительная версия.
