– его спасение, Лёня вызывающе бросил:
– Это я у вас должен спросить, – и он уверенным шагом подошёл к ящику и достал грязную рубашку Коли.
Теперь он, размахивая перед командиром рубашкой, язвительно и тихо произнёс:
– Что такое должно было произойти, чтобы один боец был весь в мелких ранах, другой избит до полусмерти, и, вдобавок, оба были брошены в мороз одни в лесу, и как результат – у обоих обморожения. Я сам был весь в крови, оказывая ребятам помощь.
Командир обескуражено смотрел на Лёню, не зная, что ответить. А Лёня, между тем, нападал.
– По какому праву вы тут устраиваете обыск?! Я буду вынужден написать начальнику лагеря на вас рапорт. Нет, даже два! Второй будет касаться превышения вами служебных полномочий. Зря я в тот раз поверил вам и не дал хода делу с разодранной кистью у Сергея.
Лицо командира выдавало всю ту палитру ненависти, которую тот испытывал к врачу, но не мог высказать. Казалось, он готов убить Лёню, так неистово сжимались его кулаки, чувствовалось, что он изо всех сил старается сдержаться. Лёня потом долго будет вспоминать те минуты, когда он, замерев от страха, всё же нашёл в себе силы спокойно стоять и, не отводя взгляда, смотреть на командира. То ли под влиянием смелости врача, что доказывало его правоту, то ли по какой другой причине, но командир сумел обуздать свой гнев и уже спокойно спросил.
– У вас мои ребята, как они?
– Я думал, что вы вчера ещё зайдёте, ибо состояние ребят из рук вон плохое.
– Да некогда всё было… Леонид Александрович, – командир стал любезен, – честное слово в последний раз.
– Вы сломали Сергею психику, он всё время плачет, и я не думаю, что он в состоянии вернуться в строй.
– Хорошо. Значит дозрел. За него вы не переживайте, я пришлю к нему нужного человека. Он для нас пока не потерян.
– О чём это вы?
– Да, это у нас свои дела, пусть они вас не волнуют. А что со вторым?
– У Коли переломы и отбиты многие внутренние органы, – Лёня беспощадно врал, чтобы испугать командира.
– Когда он сможет вернуться в строй?
– Не раньше, чем через две недели.
– Так долго?
– А вы что хотели?! Ваши садистские выходки не знают границ.
– Ну, полно вам горячится. Две недели – так две недели… Да, кстати, к вам Артист не заходил?
– Артистов мне только не хватало! – Лёня сделал вид, что не знает никакого Артиста. Он быстро отвернулся от командира, чтобы ненароком не выдать себя. Чуть позже сделал вид, что собирается уходить.
– Странно, сказали, что он к вам пошёл. Значит, не видели?
– Не знаю я никакого Артиста, мне не до развлечений, – чтобы скрыть тревогу, которая вновь возникла у него в груди, Лёня говорил демонстративно громко и раздражённо.
– Всё, всё, ухожу, извините за вторжение, – уже в дверях командир как бы повинился.
Выйдя из санчасти, командир прямиком пошёл к начальнику лагеря. В дверях он столкнулся с медсестрой. Они обменялись презрительными взглядами, но не обмолвились ни словом.
Начальник его ждал.
– Ну, что там, Роман? Узнал, где Артист? – начальник лагеря начал задавать вопросы, едва командир открыл дверь его кабинета.
– Нет. Молчит сука, но это его вина, точно, – командир вошёл в кабинет, но садиться не стал. Нервно меряя комнату шагами и громко ругая Лёню, командир мелькал перед глазами начальника, которому приходилось следить за его перемещениями, что вызывало в нём раздражение. Но, не смотря на неудобства, тот не спешил останавливать командира, решив, очевидно, дать ему высказаться.
– Сука, на куски порву, ишь – вздумал хорохориться передо мной! Смелость свою показывает. Собственными руками задушу! Думает, обхитрил меня. Ещё не родился такой смельчак! Да я насквозь его вижу. Мне не надо ничего доказывать. Это он убил.
– Чего ты взбеленился? Шило, что ли, в одном месте. Сядь и толком расскажи, – начальник лагеря всё же не выдержал и одёрнул командира.
Тот, ворча себе что-то под нос, всё же прошёл и сел на стул.
– Так-то лучше. Я с Клавой поговорил. Не появлялся у них Артист. Ни разу.
– Врёт!
– Чего ты так на Лёньку взъелся? Вроде бы ваши пути не пересекаются. Что не поделили?
Командир хмыкнул.
– Делить? Попробовал бы что-то моё взять! Убил бы я его на месте. Но, смотрю, оборзел пацан: Артиста убил.
– Почему ты так решил? Есть доказательства?
– У него была причина.
– Какая? Что, успели уже повздорить? И потом, кто Артист – и кто этот Лёнька– доходяга?
– Помните, Артист хвастался, что убил отца врача, который его оперировал и спас ему жизнь?
– Ну?
– Так вот, наш Лёня и есть тот врач.
– Не может быть! …Как мир тесен! Выходит, Лёня знал, что Артист убил его отца, и стал преследовать – к нам специально устроился. Так, что ли?
– Выходит, так, – командир кивнул.
– Нет. Не может быть. Откуда Лёня мог знать, что Артист убил его отца. И вообще, откуда сам Артист знает, что убитый им священник – отец Лёни. Чертовщина какая-то получается. Полиция Артиста не вычислила, а Лёня прямо Шерлок Холмс? Вычислил, нашёл и убил! И ты в это веришь?
– Может, это всё при нём происходило? Хотя, вряд ли, Артист свидетелей не оставил бы.
– Это точно. Свидетелей он не оставил бы. Артист умён, хитёр и осторожен. … Погоди, погоди… Я припоминаю: при моём первом разговоре с Лёней он сказал, что недавно похоронил отца. Выходит, всё-таки он не случайно у нас оказался.
– А я о чём! Артист, как его увидел, прямо опешил. Чего, говорит, этот доктор у вас делает? Я говорю: работает, Николай Фёдорович привёз. Он вроде как успокоился. А потом мне всё и рассказал. Якобы, Лёня и есть тот самый доктор, который ему жизнь спас, а он убил его отца.
– Да, пригрели на своей груди змею… Что Лёня ищет убийцу отца – это возможно. Но как он Артиста вычислил? Вот загадка! Зачем вообще Артист к Лёньке пошёл, не знаешь? Заболел, что ли?
– Нет. Он мне совсем другое сказал. На брудершафт хотел с ним выпить. Говорит, один раз вокруг пальца обвёл его – и второй раз обведу. Мы, говорит, ещё с ним друзьями будем. Изворотливый сучёнок и наглый был, хоть о покойниках плохо не говорят.
– Что значит: вокруг пальца обвёл? Выходит, они уже встречались?
– Не знаю. Но похоже на то. Артист нам просто не всё рассказал. И я, дурак, не спросил. Кто думал, что его убьют?
– Всё-таки,
