После этого предложил Омаеву осмотреть территорию, которую их поставили охранять. Танкисты зашагали вдоль лесной дороги, Руслан задумчиво попробовал снежную кашу ударом сапога:
– Совсем снег раскис, «тигры» не пройдут, увязнут. У них гусеница «шахматами» сделана, забивается быстро. Это не «тридцатьчетверки», быстро не сменишь и не очистишь.
Смущенно замолчал, видя, что командир глубоко ушел в свои мысли. Соколов вдруг вскинул голову:
– Слышал, ты слышал, Руслан? Взрыв сейчас был!
Младший сержант прислушался, вдалеке и правда загрохотали звуки боя – слышался визг мин, взрывы и выстрелы. Он с сожалением вздохнул:
– Бой уже начался, ведут огонь на подавление, чтобы вперед продвинуться.
– Нет, нет. – Алексей резко развернулся, зашагал назад. – До переднего края квадрата наступления три километра, батальон не мог так быстро расположиться и вступить в бой. Как же огневая поддержка, ведь не было артиллерийского огня?! Что-то не так!
Он так быстро шагал к танкам, что Руслан еле поспевал за ним.
– Товарищ командир, ведь стреляют, значит, началось наступление.
Звуки выстрелов неожиданно стихли, и танкисты переглянулись. Что происходит, почему затих бой? Лейтенант не думал и секунды о том, что сейчас нарушит приказ. Он стал взбираться на борт «тридцатьчетверки» и крикнул Коле Бочкину, который в люке своей машины тоже прислушивался к происходящему невидимому сражению:
– Николай, свяжись со штабом, запроси информацию о начале операции пехотного батальона. Мы уходим на поддержку двумя «тэшками», Логунов на «двенашке» и «семерка».
По расширяющимся глазам парня он понял, что за спиной происходит что-то неожиданное. Тихое ржание, черное пятно за деревьями превратилось в гнедого жеребца, что испуганно метался по дороге. Он, будто почуяв что-то, кинулся к танкам.
– Жинпас! – Лейтенант спрыгнул на землю и кинулся к коню: – Где твой хозяин?
Конь сделал шаг, второй и рухнул тяжело всем телом, не дойдя пары шагов до бронированной машины. Грациозная шея вытянулась вперед, морда легла на снег. Жалобное ржание, и изо рта несчастного животного потоком хлынула кровь. Алексей положил руку на морду умирающего Жинпаса, достал табельное оружие из кобуры. Он закрыл глаза и выстрелил в большую голову, чтобы остановить мучения умирающего от немецких пуль жеребца.
– Прости, – прошептал над затихшим телом танкист, снова бегом направился к танкам.
Теперь он был уверен, что с хозяином погибшего Жинпаса приключилась беда. Конь, его душа, его новый преданный друг, не мог просто так бросить и сбежать от своего хозяина, он, раненый, пришел за помощью.
– Вперед, Бабенко, ориентир – изломанная сосна, потом возвышенность, дальше разберемся.
«Семерка» с воем рванула вперед, ныряя в складки местности и вылетая на пригорки, следом за ней шла вторая «тэшка» с номером 012. Движение остановил резкий вскрик командира в ТПУ:
– Нет, короткая! Всем экипажам, короткая!
«Тридцатьчетверки» замедлили движение, Алексей замер, стоя по пояс в люке, снова прислушиваясь к звукам в глубине лесной полосы. Батальон попал в беду, скорее всего в засаду! За деревьями почти не слышно человеческих голосов, гулких выстрелов зенитки или массового грохота сотен «мосинок», звучат лишь отдельные выстрелы. Это совсем не похоже на какофонию атаки, и, если они сейчас пройдут тем же путем, что и пехотный батальон, окажутся в той же ловушке!
– Двенадцатый, по левому флангу с разворотом в девяносто градусов через сто метров! Бабенко, то же самое по правому! Малые обороты! Ориентируйтесь по звукам, там засада, нам надо ее обойти и ударить с тыла!
Мехводы развернули «тэшки» и пошли описывать огромный плавный полукруг, чтобы обойти проход, куда направился батальон с огневым взводом и артиллерийским расчетом. Матвей Хвалов, водитель танка 012, еле сдерживался, чтобы не рвануть рычаги вверх, не выжать максимальные обороты из своего бронированного скакуна, его сердце заходилось от волнения. Только впереди деревья, пускай и редкие, но такие опасные для гусениц бронированной машины. Одно неверное движение и можно повиснуть на корнях, застрять между стволами близко расположенных сосен или повредить ходовку о скрытые под снегом пни и молодые деревца. Танки медленно лавировали между деревьев и кустарников. Неожиданно командир скомандовал в ларингофон:
– Поворот девяносто на лесную просеку, приготовиться к ведению огня! Двенадцатый, у вас впереди заграждение есть?
– Так точно, – откликнулся Логунов. – Впереди завал из бревен, замаскирован ветками от сосны. Стеной тянется метров пять в длину. Сейчас растащим. – И отдал приказ уже своему заряжающему: – Влас, крепи «кошку» на бревна.
– Отставить! – От резкого выкрика замерли все танкисты. Ротный командир, бледный и нахмуренный, сжал кулаки перед тем, как произнести вслух страшный приказ. – Огонь по завалу, он заминирован! Потом полный вперед и действуем по обстановке. Заряжающим приготовить фугасы!
При виде высокой заградительной засеки из бревен и крепких веток он понял, что прав. Это ловушка для советских войск, идущих в атаку на врага. Группе Момашулы даже не дали приблизиться к Синявинским высотам, организовав территорию смерти. Проход на нейтральной полосе превращен в хитроумную ловушку с заминированным ограждением. «Загон», в который вражеские силы пропустили пехоту, а теперь прицельной массированной атакой с флангов отрезали все пути отступления. Чтобы прорвать заграждение на территории смерти, придется стрелять по своим и по врагам. Страшное решение, только его придется выполнить, чтобы спасти десятки бойцов, кто-то из советских воинов может погибнуть от случайных осколков танковых снарядов.
– По заграждению – огонь!
Снаряды разметали сооружения. Оплетенные колючей проволокой куски бревен разлетелись в стороны, загрохотали новые взрывы от притаившихся в переплете веток мин. Огонь начал перепрыгивать все дальше по поваленным деревьям, растекаясь раскаленной стеной вдоль засеки.
– Вперед! Прицельный огонь по врагу!
Танки с двух сторон ворвались на поляну, где остатки советской пехоты, разбитой неожиданной атакой врага, сопротивлялись из последних сил. Соколов прижался к экрану наводки, фугас уже ждал своей очереди в казеннике. Он засек черно-зеленый «ханомаг» возле края полянки. Выстрел, и прямое попадание! Из-за мощного удара снаряда с близкого расстояния бронетранспортер подпрыгнул, от него отлетели куски лопнувшего металлического бока, и он застыл на искореженном борту, придавив нескольких немецких автоматчиков. Полянка была слишком мала для танков, крупные цели – два германских бронетранспортера – «тэшки» снесли двумя выстрелами, а теперь по всему периметру метались испуганные фашисты. Они оказались запертыми в собственной ловушке из-за заминированной границы бревенчатых засек. Ручеек из германских стрелков с автоматами ринулся было к пролому, только Соколов успел заметить в панораму их движение:
– Логунов, перекрой проход, вставай кормой к проходу, нос внутрь! Бабенко, под углом к нему! Прикрываем отступление пехоты!
«Тридцатьчетверки» выстроились изломанной бронированной стеной, так, чтобы образовался безопасный коридорчик для прохода советских стрелков. «Тэшки» направили дула орудий в прореху в противоположном завале, не давая немцам уйти с территории смерти. Со всех сторон по бортам били пули автоматов и пулеметов, оставшиеся в живых советские бойцы, пригнувшись, кинулись к спасительной лазейке. Омаев, оставив укладку из снарядов для пушки танка, кинулся к своему месту пулеметчика. В ярости он вцепился в ручки ДТ и принялся поливать очередями фашистов, что вели массированный огонь по практически беззащитным советским бойцам. Соколов кинулся к люку, нескольких секунд обзора хватило, чтобы понять – пора уходить. На залитом кровью снегу полянки уже больше никто не шевелился, по всему периметру лежали тела убитых красноармейцев, разметалась четверка лошадей возле «полковушки», рядом лежало тело командира артиллеристов, он до последнего защищал свое орудие. Последним к гусеницам советских танков с трудом, припадая на обе ноги, шагнул офицер. Алексей с трудом узнал своего друга, только по крепкой фигуре он понял, что последним из ловушки отступает Борис. Залитый кровью с ног до головы, шатающийся от ранения в ногу, тот вдруг рухнул вперед, пытаясь удержаться руками за гусеницы Т-34. Лейтенант ринулся вниз по бронированному борту и протянул приятелю руку:
– Давай руку, давай наверх! Отступаем! Больше некого спасать!
Через кровавые потеки светились черные глаза капитана. Он прохрипел:
– Уходи, Алексей, уходи! Это ловушка, сейчас немецкая авиация ударит! Будут утюжить территорию!
Соколов с трудом подтянул обвисшее тело находящегося без сознания комбата, крикнул изо всех сил, так чтобы его услышал хотя бы кто-нибудь внутри «семерки»:
– Всем экипажам отступление, всем экипажам задний ход! Назад! Прикрываем пехоту, возвращаемся к дороге!
Омаев услышал своего командира и передал приказ по связи, пятясь, «тридцатьчетверки» начали отступать. Только и немецкий обстрел стих, пулеметчики, шутце с автоматами, вдруг кинулись бежать в другую сторону,
