— Отвезешь господина в "Хилтон", — сказал сдавленным голосом провожатый и закашлялся.
Таксист Несколько секунд тупо смотрел на него и все же спросил:
— А вы?.. Вы разве не едете?
— Его ждет хозяин, — сказал Рэмбо, садясь в машину. — Поехали. Таксист, ничего не понимая, стал медленно отъезжать, все еще надеясь, что его окликнут, остановят. Но провожатому Рэмбо было не до него, — он растирал ладонью помятое горло и беспомощно оглядывался, недоумевая, куда мог деться его напарник.
— Выезжай на Кумское шоссе, — сказал Рэмбо. — Я хочу съездить в Кум поклониться гробнице Фатимы.
Таксист резко затормозил и дернулся.
— Извини, баба, может быть, тебе не по пути, тогда мне придется высадить тебя, — мягко сказал Рэмбо. — Но если ты поторопишься, я хорошо заплачу. И это будут честно заработанные тобою деньги. Договорились, баба?
Таксист молча развернулся, и через десять минут они мчались по пустынному Кумскому шоссе.
Через два часа Рэмбо щедро рассчитался с таксистом на священной площади Кума и пошел к дому валяльщика. Небо еще только начало сереть, когда он постучался в знакомую дверь. Ему открыл работник.
— Скажи своему господину, — попросил Рэмбо, — что приехал араб из Каира.
— Камаль! Наконец-то!
Из-за работника к Рэмбо бросился в одних трусах Али и крепко обнял своего друга.
Абдолла-хан долго смотрел на Фуада немигающим взглядом, не зная, что и думать.
— Клянусь Аллахом, Фуад, — наконец проговорил он, — в нашей Ходжатии творится что-то неладное.
— Что-нибудь случилось, саркар?
— У нас пропал пилот. Камера закрыта, стены целые, а сарвана нет. Что ты скажешь, Фуад?
Фуад посмотрел в глаза своему господину.
— Этого не может быть, саркар.
— Я тоже так подумал, — согласился Абдолла-хан. — Я бы понял, если бы пропал Том Пери, но — пилот! В конце концов я и сам могу сесть за штурвал. Но кому нужен пилот?
— Простите, саркар, он нужен сам себе, — ведь вы обещали содрать с него шкуру.
— Значит, здесь обошлось без пси-оружия, — Абдолла-хан вздохнул. — Его кто-то просто пожалел. Кто, Фуад?
— Наверное, тот, кто охранял, саркар.
— Разумный ответ, — кивнул Абдолла-хан. — Поэтому я попрошу тебя, Фуад, выставить к самолету людей, а с теми, кто дежурил, мы поговорим.
— Позвольте узнать, саркар, когда пропал пилот?
— Ночью, Фуад, ночью.
Фуад поклонился, и в этот момент зазвонил телефон. Абдолла-хан снял трубку, и лицо его расплылось в улыбке.
— Пропустите, — сказал он и положил трубку. — Подожди, Фуад, пришел Камаль.
— Один?
— Нет, с Али. Иди, встреть их.
Фуад вышел. Абдолла-хан подумал и снял трубку.
— Пришли гости, — сказал он. — Будьте готовы к встрече.
Он поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. Итак, развязка наступила. Пожалуй, это и лучше, что нет пилота. Лишний человек — лишние заботы. Так когда-то говорил генерал Насири. А заботы следует оставлять своим врагам. Абдолла-хан выдвинул верхний ящик стола и взял пистолет, но, подумав, бросил на место. Зачем теперь ему это? Он свободный человек, и руки его чисты.
В дверь постучали. Абдолла-хан улыбнулся.
— Прошу.
Фуад открыл дверь и пропустил вперед Рэмбо и Али. Абдолла-хан широко раскинул руки.
— Господин Камаль! Али! Рад вас видеть живыми и здоровыми. Фуад, прикажи накрыть гостям стол.
— Благодарим вас, саркар, — остановил Рэмбо. — Мы поели, и у нас мало времени.
— Ах, Камаль, у вас никогда нет времени! Да-да-да, времени ни у кого нет. Как там у вас говорят: время — деньги. Ах, эти деньги!.. Как ваше путешествие? А мне сказали, что вы отправились в Мекку. Шутники!
— Мы можем видеть Тома Пери! — спросил Рэмбо, дождавшись, когда Абдолла-хан выговорится.
— Ну конечно! Он доказал свою преданность аятолле?
— Доказал, — сказал Рэмбо. — И это доказательство у меня в кармане. Но мы хотели бы увидеть Пери.
— Он рад будет с вами встретиться. Прошу.
Абдолла-хан повел гостей по длинному коридору, открыл две стальные двери и включил свет. Теперь ему нечего было опасаться посторонних глаз. Он с каким-то даже удовольствием демонстративно открыл люк и жестом пригласил следовать за собой. Не оглядываясь, Абдолла-хан прошел вперед, остановился у одной из камер и отпер ее.
— Пери, к вам можно?
Рэмбо подошел к двери и увидел Тома. Пери несколько секунд молча смотрел на Рэмбо, губы его задрожали, и он бросился к нему на шею.
— Все хорошо, Том. Все идет прекрасно. Отец ждет тебя, малыш. Абдолла-хан улыбнулся и хлопнул в ладоши. Где-то стукнула распахнутая настежь дверь, и в коридор ворвалось десятка два вооруженных автоматами людей. Абдолла-хан на какое-то мгновение опоздал броситься им навстречу. Его шею сдавила железная рука Рэмбо, а в висок уперся ствол пистолета.
— Саркар, — сказал Рэмбо, — велите убраться этим людям вон. Я не люблю шума.
Лицо Абдоллы-хана налилось кровью.
— Вон, — прохрипел он. — Вон отсюда! Охранники растерялись.
— Абдолла, у меня мало времени, — сказал Рэмбо и слегка придавил ему горло.
Вон, собаки! — прохрипел снова Абдолла-хан, и охранники, толкаясь, бросились к выходу.
— Вы нечестно поступили со мной, — сказал Рэмбо. — Подумайте над этим, а мы не будем вам мешать.
Он втолкнул Абдоллу-хана в камеру, запер ее и ключи положил в карман.
— Поторопись, Камаль, — Фуад бросился в дальний конец коридора.
Это была обычная хозяйственная кладовая. Когда Али вошел в нее, Фуад показал ему на потолок.
— Там, Али, сидел в гостях у Абдоллы-хана твой отец. А здесь он вышел.
В углу, в потолке, с трудом можно было рассмотреть квадрат люка.
— А ковер в комнату я покупал сам.
Фуад сдвинул с места бочку, и под ней оказался еще один люк. Он открыл его, спустился вниз и включил свет. Это был бетонный, довольно просторный полукруглый тоннель.
Запасной ход бывшего начальника школы. Абдолла-хан не знал о нем, как не знал и об этом, — Фуад постучал костяшками пальцев в деревянную крышку над головой, и она открылась.
— Отец!
Это был пропавший Мохаммед Барати. Али обнял его и заплакал. Вслед за отцом Али спрыгнул пилот. Увидев Рэмбо, он вытаращил на него глаза и долго ничего не мог сообразить.
— Господин Камаль? — проговорил он наконец. — Вы уже хаджи?
— Нет, уважаемый, — огорчил его Рэмбо. — Я решил, что нам вместе нужно совершить хадж в Мекку.
— Мы летим в Мекку?
— Если хватит горючего.
— Саркар, у меня всегда полные баки! Так велел господин, — пилот вдруг запнулся. — Он теперь не сдерет с меня шкуру?
— Нет, баба, — успокоил его Рэмбо, — если только мы поторопимся.
— Камаль, мы рискуем, — Фуад нервничал.
Это не был тот тоннель, который прошел Рэмбо прошлой ночью. Бывший начальник школы хорошо побеспокоился о своей безопасности. Ярдов через двести Фуад остановился, поднялся по металлической лестнице и сбросил с колодца деревянный щит.
— Сарван, — позвал он, — готовь самолет.
Пилот поднялся вслед за Фуадом. Ганатовый колодец был шагах в двадцати от самолета. Сколько раз пилот поднимался и садился рядом с ним и даже ни разу не подумал, что это за колодец и какая в нем надобность.
Фуад смотрел, как пилот, петляя и пригибаясь, словно ждал выстрела в спину, побежал к самолету. За ним, поддерживая отца, бежал Али с Томом. Рэмбо остановился на секунду, схватил Фуада за руку.
— Чего ждешь? — крикнул он в бешенстве.
— Беги! — Фуад вырвал руку и оглянулся. — Беги, Рэмбо.
— Фуад…
Глаза Фуада потемнели. Он обнял Рэмбо и тихонько ткнул его кулаком в грудь.
— Иди. Да поможет вам Аллах. А я решил рассчитаться, — и чуть не выкрикнул: — Имею я право рассчитаться?
— Имеешь, — Рэмбо посмотрел в глаза Фуаду, повернулся и медленно, будто нехотя, пошел к самолету.
Фуад подождал, когда Рэмбо сядет в самолет, и побежал к цистернам. Он открыл один кран, другой, и в этот момент из-за школы вырвалась толпа охранников. Впереди был Абдолла-хан. Он еще ничего не понял. Он услышал только, как на взлетной полосе взревел моторами его самолет, а у ближней цистерны стоял Фуад и, заложив руки в карманы, спокойно смотрел на него. Вначале Абдолла-хан почувствовал острый запах бензина и лишь потом увидел на земле черное расплывающееся пятно.
— Фуад! — Абдолла-хан бросился к нему, и в этот момент раздался взрыв.
Самолет качнуло на взлете ударной волной, но пилот удержал его. Рэмбо, обернувшись, не отрываясь смотрел в стекло фонаря.
Над Ходжатией бушевало пламя, и вихрились клубы черного дыма.
— В Мекку, саркар? — улыбнулся пилот.
Рэмбо задумчиво кивнул. Нет, он не станет от этого хаджи. Нельзя торопиться на состязание праведников, а по пути творить недоброе. И он не почувствовал никакого удовлетворения. Внутри что-то оборвалось, и образовалась глубокая пустота. И зачем все эти муки, боль и страдания!
