Тихон покраснел от неожиданного вопроса.
– Пальчиком там нежненько – и она твоя. Пора, пора тебе мужиком становиться, – ухмыльнулся Толик. – Ну, я побежал за бутылкой и девчонками. Только тихо, лишние рты нам не нужны.
Анатолий, упруго шурша кроссовками, потрусил к бараку. Тихон удивленно подумал: зачем же Толик женился, если собирается с другой девушкой в стогу шуры-муры разводить? А как же любовь к жене? Отбросив столь грустные мысли, Тихон сосредоточенно вглядывался в безликую пустоту в надежде услышать шаги возвращающихся из магазина друзей.
Но вместо них из-за плеча бесшумно показалась фигура Мурата.
– Привет, – поздоровался он.
– Привет. Умеешь ты являться неслышно.
– Я здесь давно сидел. Не хотел вам мешать. Видел моего отца?
– Твоего, где? – удивился Тихон.
– Шакенов, председатель колхоза. Это мой отец.
– Вот это да! А что же ты к нему не подошел? И он к вам с дедом, по-моему, не заходил? – поразился Тихон.
– Такие у нас отношения с тех пор, как он узнал, что я уже не студент, – вздохнул Мурат. – И дед с ним не очень… Ты знаешь, двадцать лет назад мой отец, как и дед раньше, тоже к Шихе ходил. И стал тогда председателем колхоза. Наверное, загадал. А вчера дед, как вы ушли, сразу рванул в степь на верблюде. И это ночью! Опять, надо думать, хотел Шиху найти. Мне, что ли, к ней сунуться?
– А у тебя есть какое-то невероятное желание?
– Есть, – потупившись, ответил Мурат. – Хочу отсюда рвануть, и чтобы потом ни от кого не зависеть.
– С таким желанием ты и без чудотворной силы справишься.
– Наверное. Только все никак не решусь.
– А я бы сейчас очень хотел знать, куда пропали Сашка с Боней? – Тихон вновь посмотрел в степь.
Черная пустота ответила тревожным молчанием.
Равиль Хасимов ворочался в небольшой ложбинке посреди степи. С тех пор, как он выпрыгнул из поезда и сбежал от охранников, прошло уже более половины суток. Точнее он определить не мог. Но тогда была глубокая ночь, потом тревожное утро, когда Равилю казалось, что вот-вот его найдут, затем бесконечный изнурительный день. Теперь он ждал наступления спасительной темноты, которая заботливо прикроет от посторонних глаз его дальнейший путь. Природное ложе, поначалу казавшееся уютным, сейчас давило со всех сторон неожиданными выпуклостями, будто выпихивало из своих объятий, мол, загостился, пора и честь знать.
Но нет худа без добра. Когда он вывалился из окошка туалета, то при падении подвернул левую стопу. Тогда он, гонимый страхом, бежал, невзирая на боль. Потом ковылял по степи, стремясь уйти подальше, пока не укрылся в этой ямке. За многочасовой отдых боль отпустила. Равиль в очередной раз помассировал ногу – все в порядке, к походу готов, повезло ему, однако. И поезд в тот момент шел не очень ходко – считай, вдвойне повезло.
Два дня назад Равиль и не думал о побеге. К тому времени он уже два года оттарабанил на зоне, еще три оставалось. В худшем случае, аккурат в двадцать пять лет выйдет на свободу. Ну то – в худшем. А так через годик под условно-досрочное освобождение можно попасть, или амнистия какая подвернется, у него же первая ходка. В крайнем случае на химию в Джамбул переведут. Все лучше, чем на зоне за колючей проволокой, где по углам вышки с автоматчиками.
И вдруг начальник сообщает, что вызывают Равиля Хасимова свидетелем на суд в Ташкент. Экое развлечение! Кто бы из зэков отказался за казенный счет в родной город прокатиться? Но беда в том, что судят не кого-нибудь, а самого Мирзу.
Два года назад во время следствия Равиль упомянул Мирзу в своих показаниях. Куда же без этого, если все знали, что Равиль под ним ходил. Но Мирзу тогда менты не нашли, а вот сейчас, видно, настал и его час.
Что говорить Равилю на суде, когда злопамятный Мирза будет сидеть в пяти метрах и поедать глазами? Можно сыграть в молчанку, но показания его давние все равно прочтут. Да еще прокурор, который Равиля вызвал, уж точно обозлится. Тогда об условно-досрочном можно забыть. А если все скажешь, как просит начальник, то с Мирзой потом на зоне лучше не встречаться. Того гляди и без встречи его люди достанут! Эх, ведь что так, что этак, Мирзе навесят по полной программе. Судьям спектакль нужен, чтобы все по форме, а Равилю ноги бы унести в этой ситуации.
Эта мысль поселилась в голове Равиля, когда он с двумя сопровождающими сел в поезд. Больше суток они вместе слушали перестук колес под вагоном, привыкли друг к другу, пообтерлись. Прапорщик внутренних войск с сержантом коротали время за бутылочкой, Равиль вел себя паинькой. Его даже перестали пристегивать наручниками к стене, когда водили в сортир.
Этим он и воспользовался. Напросился в начале ночи, когда менты совсем осоловели, а поезд ход замедлил. Стекло в туалете к тому же с изрядной трещиной было. Равиль ногой слегка ударил – оно и вывалилось. Что еще надо?
Поначалу он топал куда глаза глядят, стремясь быстрее уйти от железной дороги. Там по станциям ментовские ищейки первым делом и будут рыскать. Когда совсем датеко ушел и успокоился, внезапно услышал шум машины и выстрелы. Погоня?! А машина уже почти рядом – вон фарами по темноте зыркает. Не иначе – ментовоз. От него разве в степи убежишь. Тогда и прыгнул в ямку, затаился, как крот. Лежал ни жив ни мертв.
Утром машина почти над головой прошумела. Вжавшись в землю, Равиль даже слышал, как камешки из-под шин вылетают. Думал, все – хана, замели! Но шайтан миловал – проехали мимо. Мандраж тогда по полной продрал! Еще долго шевельнуться боялся. А когда высунул нос да осмотрелся, решил не рисковать, до темноты отлежаться. И то правда: ровнехонько все кругом, любая сволочь за версту увидит фигуру в черной арестантской робе.
За день намаялся Равиль в яме, даже помочиться лежа пришлось. И то сказать, не на перине лежал. Да и мяса на своих костях почти не имел. И на воле-то был худым, а на зоне отощал окончательно – кожа да кости. Как сумерки сгустились, надумал выбираться из жесткого убежища. Только приподнялся, как услышал шаги и увидел фигуры двух путников. Снова на землю бросился, испугался, не на него ли облава? Но что-то непохоже, не веером идут, а гуськом, друг за дружкой. На ментов не тянут.
Те двое тем временем неподалеку уселись. Равиль прислушался – булькает, не иначе винище жрут. А если судить по плотному стеклянному перестуку, то бутылок у них немало. Равиль не утерпел, высунулся, потянул носом – резкий запах крепкой бормотухи манящей струйкой вполз в ноздри, игриво защекотал, горло дернулось инстинктивным глотком, а пустое брюхо свело спазмом.
Как долго он не пил винища? Нет, такое грубое слово не подходило к его теперешнему благоговейному чувству. Как долго он не вкушал этого прекрасного пьянящего напитка?
Со стороны пришельцев потянуло дымком. Сигареты. «Пегас», благоговейно подумал Равиль, а может и того лучше – «Ява»! На зоне такое курево только у крупных авторитетов имелось.
Как у каждого голодного человека при виде вожделенной пищи, мозг Равиля узким направленным лучом, словно лазер, прожигал бездну вариантов, пробиваясь к ответу на вопрос: как заполучить эту радость? Хитрость или тайная кража здесь не пройдут. Оставался последний, хорошо знакомый Равилю способ: разбойное нападение. У него и статья по этой части. Вот только не вооружен он сейчас, и даже палки завалящей в этой гребаной степи негде подобрать.
Но вариант подвернулся неожиданный и в то же время очевидный. Незнакомцы отшвырнули пустую бутылку и потопали дальше.
Только они отошли, как Равиль осторожно выбрался – и за пузырем. Вот он – и опять удача! Бутылка оказалось тяжелой, из-под шампанского, в такие бормотуху часто разливают. И за горлышко держать удобно. Хорошая колотушка получается. Такой жахнешь – мозгов не соберут.
Равиль слизнул оставшиеся в бутылке капли и припустился за ушедшими. Милая сердцу темень была его союзницей. Роба у него черная, рожа смуглая, вся в пыли, фиг заметишь такого, подзадоривал себя Равиль. Эти два лоха и не оборачиваются. Пора поближе подкрадываться.
Равиль сократил дистанцию, стараясь идти бесшумно, временами припадая к земле. Крайний, с большой копной кучерявых волос, в клешах, явно стал отставать. Ноги заплетает, гремит бутылками, песни горланит. К такому незаметно со спины подойти – плевое дело. И первого как раз почти не видно в темноте – утопал вперед. Вот и настал самый удобный момент.
Ворочавшийся в голове план приобрел окончательную четкость. Сначала хрястнуть отставшего путника, чтобы без звука осел на землю, будто спьяну споткнулся. А самому сразу в сторону и затаиться. Первый, как заметит, вернется, склонится над лежащим – тут-то и его приласкать тяжеленной бутылочкой. Тогда и выпить можно будет, и арестантскую робу на цивильную одежду сменить, и тугриками разжиться.
Равиль мягкими шагами быстро сокращал расстояние с отставшим путником. Глаза впились в кучерявую голову. Вот она – его мишень. Он нервно переложил увесистую бутылку из одной руки в другую, чтобы протереть вспотевшую ладонь. Теперь не выскользнет. Последние метры легкое тело Равиля преодолело невесомыми прыжками. Мышцы сконцентрировались на ударе. Бить надо четко, но не во всю силу. Равиль, хоть и в бегах, но все-таки вор и убийцей становиться не собирался.
