Зато в офисе на Цветном бульваре царило, казалось, вечное лето. Когда-то сдуру затеянное Фарой озеленение приемной получило свое бурное развитие. Фил как-то в шутку посоветовал Людочке развести здесь зимний сад. Она же его слова восприняла как руководство к действию. Теперь в планировании расходов на хозяйственные нужды озеленение офиса значилось отдельной строкой. Цветочная лихорадка заразила и Пчелу. Из Амстердама он исправно возил приобретенные на знаменитом Цветочном рынке редкие породы кактусов. Он особенно гордился тем, что делал это исключительно контрабандным путем, ибо через наши границы частным лицам провозить плоды, цветы и семена было почему-то строжайше запрещено.
Гордостью Людочки была огромная пальма в кадке, прикупленная по случаю в Ботаническом саду. Космос безжалостно прицепил булавками к ее листьям уйму красных бусинок, отчего пальма в обиходе приобрела гордое название «развесистой клюквы».
Но главное было другое. Деньги текли буквально рекой. Хорошенькой такой зеленой рекой. Иногда их скапливалось так много, что они едва помещались в сейфе Белого, хотя сейф этот был с высотой человека, а в ширину как целых четверо.
Часть денег, полученных от европейских партнерам, по нескольким схемам удалось перекинуть в оффшоры. Наличку Пчела частично вкладывал в разные предприятия в сфере сервиса в Амстердаме, Вене и даже в Лиссабоне. Это позволяло потихоньку переводить их на легальные счета в европейских банках.
Однако некоторые партнеры предпочитали расплачиваться наличкой прямо в Москве. Ясное дело, Россия же все больше становилась страной вечнозеленых долларов. Таким образом возникла по-своему уникальная проблема: что делать с этими грудами купюр. Слова Саши о кошельке-чемодане оказались пророческими. Хотя отчасти и аллегорическими – реально деньги приносили в больших кожаных кейсах.
Это была тогда такая мода в Москве – «расплачиваться дипломатами», так как все серьезное денежное обращение происходило на лично-наличном уровне. Варварском, но единственно надежном, особенно, если свидетелями сделки были хорошо вооруженные пацаны. Причем купюр было так много еще и потому, что все они были разного достоинства – от гордых стодолларовых «Франклинов» до скромных пятерок-»Линкольнов». Разве что однодолларовых и «двушек» не наблюдалось.
Вот как раз сегодня с промежутком в полчаса приволокли аж целые четыре кейса.
– Белый, они уже не лезут! Вываливаются! – обернулся Кос.
Они с Филом как раз перекладывали пачки из последнего дипломата в сейф.
– Ну, складывай сверху, – посоветовал Саша, прикрыв рукой телефонную трубку. Как раз в этот момент он говорил с Веной, с Генрихом Петровичем, который докладывал об удачной реализации очередной партии. – Блин, деньги к деньгам! – с деланным недовольством в голосе констатировал он.
Пчела сидел в кресле, возложив ноги в штиблетах из крокодиловой кожи на журнальный столик. Был он занят очень важным делам: аккуратно подпиливал и без того коротко обрезанные ногти.
– Слушай, Фила, – Пчела отложил пилку и принял более приличную позу. – А помнишь, у Артурки весы были? Он все за весом своим следил?
– Да были где-то, – пожал плечами Фил. – Вроде на них потом Людка взвешивалась. Может, на кухне где-то валяются? Люда! – крикнул он, приоткрыв дверь.
Люда появилась из-за развесистой клюквы.
– Люда, где Артуркины весы, глянь, пожалуйста, – буквально взмолился Пчела.
– Вы что, взвеситься решили?
– Ага, у нас соревнование, – ответил Пчела.
– Сейчас принесу, – буквально ни один мускул не дрогнул на людочкином лице.
За время работы в этом офисе в одной и той же должности она, кажется, привыкла уже ко всему, и совершенно разучилась удивляться.
– Пчел, а на самом деле – на хрена тебе весы? – почесал затылок Фил.
– Лавандос будем взвешивать.
– А что? Дело, – восхитился Кос.
Небольшие напольные весы установили посреди стола.
– Фил, ты выкладывай деньги, я буду взвешивать. А ты, Белый, записывай, – деловито распорядился Пчела. Он любил и умел обращаться с деньгами.
Процесс пошел. И занял он ни много, ни мало, а целых полтора часа. Прерывался он только на очередной тост. Вещал Космос.
– Это все – тлен и суета, – говорил он уже в который раз, опрокидывая в себя очередную рюмку то «Хеннеси», то «Курвуазье». – Главное, что мы – вместе!
– Кос, смени пластинку! – посоветовал ему Пчела.
И Кос сменил. Увлекшись и окончательно почувствовав себя разочарованным миллионером, Космос свернул пятидолларовую бумажку в трубочку, и, запалив ее зажигалкой, принялся раскуривать толстую гаванскую сигару.
Пчела неожиданно грубо вырвал у него из рук купюру и задул огонь:
– Ты что, очумел? Это ж деньги!
– Да какие это деньги?!
– Деньги, деньги! – Пчела аккуратно разгладил бумажку и осторожно положил ее в общую кучу на весы. – Вот видишь, Космос Юрьевич, ровно семь кило. Белый, записал?
– Записал, записал, – кивнул, усмехнувшись, Саша. – Фил, а заказал бы ты сейф побольше.
– Да, Белый, ты гений! Из любого положения, выход найдешь! – чуть заплетающимся языком старательно выговорил Фил. – Завтра же закажу. Сразу два.
– Блин! – заорал Пчела, вскакивая.
Стодолларовый самолетик, втихую сложенный и пущенный Косом, угодил ему прямо в глаз.
– Ну, Космос, погоди!
Он бросился на Космоса, повалил его на стол. Два богатых человека подняли в момент такую возню, что все деньги, столь тщательно взвешиваемые, разлетелись по кабинету, как маленькие птицы. Серо-зеленые такие птенчики с лицами президентов на неокрепших крыльях.
Последнее время Фил зачастил в Амстердам. Всякие эротически-экзотические места, куда его упорно таскал старожил Пчела, ему быстро наскучили. Но зато он открыл для себя совсем другую сторону европейской жизни, которая его друга совершенно не интересовала. Хотя вся Европа, казалось, свихнулась на здоровом образе жизни. Всяких фитнес-клубов, спортивных центров и тренажерных залов здесь было во множестве.
Филу больше остальных полюбился спортивный клуб «Атлетико», принадлежавший бывшему боксеру Людвигу Муру. Людвиг был по происхождению суринамцем, но родившимся уже в Голландии. В спорте Людвиг больших успехов не достиг, зато очень хорошо вписался в бурно развивающийся околоспортивный бизнес.
И однажды Филу пришла в голову гениальная мысль. Если соединить опыт Людвига, и его, Филовы, деньги, то вполне можно было бы открыть нечто подобное и в Москве. Фил буквально заболел этой идеей и ни о чем другом даже не мог говорить. Даже кино отошло на второй план.
– Ну что ты маешься? – сказал ему однажды Пчела. Он возлежал в кресле и курил сразу две сигареты, лениво стряхивая пепел в кадку с юккой. – Бери за задницу своего негра…
– Он не негр, а суринамец, – обиделся за Людвига Фил.
– Один хрен. Слушай сюда, Теофило. Я в денежных делах получше твоего понимаю. Чтобы совместить приятное с полезным, тебе надо создать с ним совместное предприятие. Это сейчас в Москве хорошо прокатит, и проблем с открытием не будет. Да и лишнее корыто для бабок образуется. Для отмывания, в смысле. – Пчела затушил сигареты и вскочил на ноги. Филу надо было объяснять все подробно и желательно на пальцах. – Понимаешь, Фила, в Москве все, кто может платить реальные бабки, больше клюют на все заграничное. Мы откроем где-нибудь в центре точно такой же голландский атлетический клуб. Народ валом повалит. Ты представляешь, какие бабы к нам туда будут ходить! – Пчела поцеловал кончики пальцев.
– Подожди, подожди, Пчела, у Людвига же чисто мужской клуб?
– Нет, Фила, в Москве это не покатит. Откроете отделение для баб-с. Это как в бане. Мужское и женское отделение. Девочки направо, мальчики налево. А всякие фитнес-бары и прочая херня – общее. А вот там уже все бабы – наши. Прикинь?
– А что, мысля. – Филу были по барабану фривольные расклады Пчела, но «мысля» о СП, которые тогда и в самом деле плодились в Москве как грибы, восхитила его. – Ты, Пчела – голова. Правда, мне что-то такое уже и представлялось, но до совместного предприятия я бы не допер. Спасибо, брат, – и Фил крепко пожал Пчеле руку…
Когда к делу подключилась Инга, все пошло как по маслу. Людвиг сначала очень удивился, но после поездки в Москву пришел в неописуемый восторг по поводу этой идеи. Москва ему страшно понравилась. Но уж слишком часто там приходилось нарушать спортивный режим. Людвиг не привык пить так помногу и в любое время суток.
Помещение для московского «Атлетико» нашли на Мясницкой в подвале старого доходного дома. По слухам, в этом подвале когда-то, еще до революции, располагались винные склады. Теперь помещения были в полном запустении. Людвигу эти подвалы даже не рискнули показать, потому что на момент его приезда там царили исключительно мокрицы и бледные подземные грибы.
