— А карбл, а карбл. — Андрей выставил мне навстречу правую руку и недвусмысленно потер пальцами. — Рубл, рубл, пожалуйста.
— Хрен тебе, а не рубл, — прошипел я. — Ты оштрафован.
— Что такое? — не понял Андрей.
— Тебе кто разрешал лезть ей под юбку? — Я кивнул в сторону уютно сидевшей на травке Алины.
— Да, — сразу поспешила подлить масла в огонь она. — Грязной лапищей, неизвестно с какой заразой!
— Предупредила бы. Я бы помылся. — Этот негодяй поднес руку к лицу и демонстративно обнюхал пальцы. — Ах! Запах женщины!
Я готов был его убить. Но в этот момент Алина расхохоталась. К ней присоединился Виталик. Следом за ним Андрей.
— Придурки бесстыжие, — выдавила Алина, и я с удивлением обнаружил, что она умеет краснеть. — Обрадовались, мерзавцы. Приперла халява, они и довольны. У-у! — она деланно замахнулась на Андрея, и тот завалился на спину и начал дрыгать ногами. Стаффордшир радостно тявкнул и завилял хвостом. — Никит, выдай им стошку, и пусть проваливают. На хрен! К чертям!
Я расплатился. Довольные забулдыги, прихватив колбасину, которую им купила Алина, и предвкушая, как напьются сейчас самогонки, заспешили в известном только им направлении. Оживленно размахивая руками, И сотрясая воздух раскатами хохота.
— Все получилось? — Алина дождалась, когда они отойдут подальше. — Ты почему разделся?
— А-а-а… — Я махнул рукой и развернулся вокруг оси. — Что там у меня со спиной?
Алина поднялась, потрогала мои ссадины и прижалась ко мне.
— Пара царапин. Там внутри магазина есть аптечный киоск. Я сейчас схожу, куплю перекись. И рубашку. — Она легко куснула меня в плечо и прошептала: — Получилось? А, Слава?
— Да. Все хорошо. — Я высвободился из ее объятий и достал из кармана мятый полтинник.
— Иди ты, Рокфеллер! — Алина обиженно сморщила носик и заспешила по направлению к магазину. — Я быстро, — бросила она через плечо. — Туда и обратно.
— Wei! - сказал я и опустился на мягкую травку…
Из магазина Алина приволокла аляповатую футболку в целлофановой упаковке, скляночку с йодом и две бутылки «Киндзмараули».
— Поворачивайся. — Она достала из сумочки гигиеническую прокладку и обильно смочила ее из склянки. В нос мне ударил неприятный больничный запах, а Бакс поспешил убраться подальше, — Внимание! — Спину мою обожгло, но я даже не вздрогнул. — Молодец! Спартанец! Так… Потерпи малость… Отлично… Вот и все… Умница! — Алина развернула меня, крепко поцеловала в губы. — Ум-ни-ца! И распотрошив целлофан, вытряхнула наружу футболку. — На. Натягивай этот кошмар. Такое могу купить только я!.. Наплевать. Давай пить вино. Я промямлил:
— Давай. — И, одевшись, начал ломать башку над проблемой, как же открыть бутылку…
Мы проторчали под дубом до позднего вечера. Смаковали «Киндзмараули». Занимались любовью. И снова лениво потягивали вино. И беседовали о том, что творится в Питере.
— У твоей племяшки Ларисы пока все в порядке, — докладывала Алина. — Мы с ней встретились на следующий день после того, как ты уехал сюда. С ней и с Полиной. Чудо-девчонки. Я просто от них без ума… Пробежали по магазинам, накупили тряпья, магнитофон, видеодвойку. Хотели компьютер, но решили повременить. В общем, дали себе просраться на твои денежки. Лариса сначала куксилась, опасалась какого-нибудь подвоха, но я ее убедила, И она мне поверила. Даже без лишних вопросов забрала у меня все, что осталось от твоих пяти штук. Что-то около четырех тысяч. — Алина вздохнула. — Бедные девочки… Папаша их бросил. Ушел к какой-то синячке… Живет у нее на даче где-то под Вырицей. Слава, ты знаешь об этом?
Нет, ничего подобного я про себя не знал, но все-таки буркнул:
— Угу.
— Живет под Вырицей, — еще раз вздохнула Алина. — Точнее, не живет. Доживает. Он окончательно спился. Поднеси спичку — вспыхнет. Мать сбивается с ног, пашет сразу на двух работах, но денег все равно кот наплакал. Так что твои пять штук баксов как раз оказались в тему. И еще хорошо, что им помогает сосед. Тот, которого ты мне показывал, когда мы сидели в «паджеро». Вроде бы неплохой мужик. Во всяком случае, со слов девочек. Хотя, что я рассказываю. Ты все это знаешь и без меня. Слушай лучше про этого, про нерусского. Про Салмана. На следующий день после того, как я с ним провела беседу, он позвонил Ларисе и начал допытываться, кто я такая, откуда взялась и все прочее. Тот узколобый, которого я запинала в кусты, оказался каким-то крутым бандюганом. Я вышибла ему зубы, — Алина рассмеялась и отхлебнула вина, — и теперь меня старательно ищут. Через Ларису. Ее поставили на измены, но мой телефон она, слава Богу, им не дала. Хотя вся тряслась от страха, когда связалась со мной. А потом я позвонила Салману… Ох уж эта мне телефонная война. Не война, а возня… — Алина потянулась и сунула в рот сигарету. — Молодец ты, Славка, что бросил курить… Этому Салману я сказала парочку ласковых. А еще назвала пару имен. И, что удивительно, это подействовало. Твою племяшку пока оставили в покое.
— Надолго ли?
— Этого я не знаю. Но вчера вечером, когда собиралась сюда, все было нормально. Салман демонстративно не замечает Ларису. Встретил ее накануне на улице, отвернулся, даже не поздоровался. Эх, Слава, гложет меня предчувствие, что это затишье перед бурей. Нам еще предстоит воевать. — Алина помолчала и, как бы между прочим, пожаловалась: — А тут еще у меня проблемы.
Я насторожился:
— Рассказывай.
— Да ладно, не принимай всерьез. Возможно, я все это придумала… Короче, я чувствую за собой наружку. Не уверена, просто чувствую. Как бы тебе объяснить?… Спиной…
— Я понимаю.
— Спиной… Попыталась засечь их, но… Меня ведет кто-то очень серьезный. Тот, кто знает в этом толк. Пытаться обнаружить их глупо. Моих возможностей хватило только на то, чтобы детектором проверить телефон. Вроде бы все нормально. Во всяком случае, до АТС. Если меня и прослушивают, то только там. А значит, Комитет. Или гэрэушники. Или черт знает кто! — Алина налила в пластиковый стаканчик вина и выпила залпом. — Баксик, лапочка, иди ко мне. — Она пошлепала ладошкой себя по бедру. — Или я все это придумала? Слава, как ты считаешь?
Я молчал, уставившись на одинокое облачко в форме свиньи. Или собаки. И размышлял о том, что, скорее всего, Алинина интуиция ее не обманывает. Существует какое-то таинственное седьмое чувство — способность ощущать на себе чужой взгляд. Это не фантазии. Это не сказки. Это на самом деле так, и над этой загадкой бьются серьезные люди. В самых серьезных лабораториях. Пытаясь подвести под это явление массивный научный фундамент.
А то, что за Алиной следят, для меня не новость. В МИ-6 запутавшиеся чиновники сейчас безуспешно пытаются свести концы с концами. Персиваль Голоблад погиб, — там, конечно, уже знают об этом, — но вдруг кто-то, воспользовавшись его каналом, выходит на связь, получает деньги, оружие, документы. И придерживает пока что свою связную, не списывает ее ликвидатору. Ничего не понятно. И кое-кто сейчас ломает голову, стараясь хоть что-то понять. А для начала, естественно, отдает распоряжение следить за связной.
— Я думаю, это действительно так, — сказал я. — За тобой наблюдают. Свои. Англичане. Так надо, милая девочка. Не бери в голову. Все будет отлично.
Будет ли? Сомневаюсь. Скорее всего, меня в ближайшее время вычислят и захотят побеседовать. А потом сожгут мой труп на Южной свалке… Наши трупы. Наши с Алиной трупы… Правда, во всем этом есть одно «но». НО если я уберу Кезамаа, то меня до поры до времени должны оставить в покое. И наблюдать за мной. И наводить обо мне всевозможные справки. И мучаться: кто же я такой, черт побери, и откуда взялся? У меня появится время. И я его сумею использовать. А пока первоочередная задача — безногий академик с безымянного острова. Йозеп Кезамаа, который мною уже обмыт и обряжен. Остается уложить его в гроб — всего лишь нажать завтра на кнопочку.
— Так что же мне делать? А, Слава? — отвлекла меня от размышлений Алина.
— А ничего, — ответил я как можно беспечнее. — Вернее, еще раз повторяю, не брать все это в голову. В Петербург мы вернемся вместе. Завтра, если мне удастся покончить здесь со своими делами.
— А не удастся?
— Не каркай. Разве такое когда бывало со мной? Не бы-ва-ло! — Я обнял Алину и опрокинул ее на траву. — Ни-ко-гда, милая девочка.
Не называй меня милой девочкой, — прошептала Алина и жарко задышала мне в ухо. Ее руки крепко обвили мою шею.
* * *
Самым ядреным, семидесятиградусным самогоном двойной перегонки в Пяльме торговал бывший участковый, а сейчас пенсионер Александр Степанович Свищ. Удобная фамилия, — участковому даже не надо было придумывать погоняло. Свищ он свищ и есть. Особенно, если мусор. Ссучившийся мусор, который направо-налево брал с односельчан мзду и был совершенно нещепетилен в методах выбивания из них денег, пока наконец и на него не нашлось управы. Два года назад на Свища возбудили уголовное дело, но он отделался лишь легким испугом и уходом на пенсию. И занялся самогоном, благо, новый участковый — совсем мальчишка — был его внучатым племянником. И откормом свиней, — жена работала директором местной школы, и три раза в неделю из школьной столовой приезжала подвода с несколькими ведрами свежих объедков. Правда, во время каникул наступали голодные времена, но тогда в ход шла проросшая прошлогодняя картошка и комбикорм, обменянный у рабочих с фермы на самогон…
