Раздались три новых оглушительных удара: «Бум! Бум! Бум!» Грохот был дьявольский. Элиас замер.
* * *
Удары были так сильны, что дверь грозила слететь с петель. Доносившиеся снаружи крики смешивались с лаем собак. Элиас разобрал, что люди, ломившиеся в дверь, орали с сильным немецким акцентом.
Его кровь застыла в жилах.
«Бум!» Элиас почувствовал, как его пробрал жуткий, отвратительный страх.
– Raus! Raus sofort! Türe auf, Jude! [14]
Наконец дверь уступила и тяжко упала на пол.
На дрожащего старика набросились две служебные собаки, но были резко остановлены толстыми кожаными поводками, щелкнувшими, как бичи.
В прихожей появились три колосса в темной униформе. Офицеры. Воротники их кителей украшало странное изображение черепа.
– Элиас Эйн? Это вы? – бросил один из них.
Элиас кивнул, словно призрак.
И офицеры увели его с собой. Никто о нем больше не слышал…
Эпилог
Обыватели Браунау видели, как офицеры с железными крестами, «Ангелы смерти», как их называли, забрали старого Элиаса. Но никто не знал, куда они уводили всех этих вырванных из жизни евреев. А также противников режима, инородцев, гомосексуалистов, инвалидов, цыган…
Ходили слухи, что у «Ангелов смерти» есть главарь, почитаемый всеми и не терпевший никакой критики. Кое-кто утверждал, что они собирают отовсюду всех этих отщепенцев, чтобы те собственным трудом способствовали процветанию Нации, но другие шептались, что их отправляют на верную смерть.
В городке некоторые осмеливались говорить, что происходящее – чудовищно, что никогда на памяти людской современная и цивилизованная нация не умудрялась зайти так далеко в порабощении стольких людей.
Но потом жители страны, совершенно озлобленные промывкой мозгов и нуждой, стали доносить на инородцев, на несогласных и тех, кто «отклонялся от нормы». Так повелось по всей стране, а вскоре и по всей Европе.
Стали с самого рождения производить отбор детей, бросая слабых собакам, а наиболее подходящих доверяли кормилицам, и уж те давали им совершенное воспитание, целиком направленное на службу Нации.
Что касается Ти-Тома, то ему в конце концов повезло: после пожара его, благодаря помощи Фукса, спрятала у себя одна семья из местных. Но его все еще разыскивали, потому что он не был похож на австрийского ребенка, наверняка из-за своего происхождения.
Решив доставить мальчугану удовольствие, приютившие его праведники как-то раз угостили его шоколадным трюфелем, из тех, что продавались в магазине Крюгеров. Ти-Тому сразу вспомнилось лицо Элиаса Эйна. Им овладела глубокая печаль, потому что, представив старого Мудреца, он понял, что никогда его не увидит.
Благодаря посредничеству Фукса Ти-Том с Марикой еще смогли обменяться несколькими письмами. Быть может, эти двое и встретятся когда-нибудь, если только судьба и политика не решат иначе.
Ти-Том молился, чтобы все это поскорее кончилось. Но главное, его мучил вопрос: когда же это все началось? Иногда ему казалось, что в его памяти хранилась и какая-то другая История, но где-то среди самых отдаленных воспоминаний.
Теперь он ее забыл, как забыли и все мы.
Он узнал, что борьба, которой мужественно отдалась страна, продлится не дольше, чем Власть, собиравшаяся быстро разделаться со своими внешними врагами. И что тогда наступит тысяча лет счастья…
Ти-Том в своем тайнике ждал освобождения. Молился, чтобы самолеты, летавшие над его головой, разбомбили в пух и прах этот катившийся к гибели мир насилия.
Война наверняка кончится, и Ти-Том, был решительно настроен выжить и высоко нести знамя Жизни. А поскольку Фукс месяцами видел, как он растет, до него дошло, что Ти-Том – носитель надежды. И даже больше – этот мальчик был обещанием.
* * *
Дом Элиаса Мудрого снесли до основания вскоре после его ареста. Тайком побывав среди руин, Ти-Том обнаружил старые письма Элиаса от его венской семьи. Она тоже больше не подавала признаков жизни. Должно быть, ее члены либо бежали, либо были арестованы.
На земле среди обломков он нашел и записную книжку Элиаса, в которой тот написал: «Я не знаю, со мной Бог или нет, но со мной моя вера. Скоро я вычеркну все это из Истории. Это миссия, которой я облечен. Мир снова обретет свою чистоту и невинность. И забудет».
Еще Ти-Том извлек из мусора старинную музыкальную шкатулку своего старого наставника и книгу из его библиотеки.
Музыкальная шкатулка, чье содержимое навсегда исчезло в пожаре, уцелела и все еще наигрывала свою коротенькую мелодию. Она стала чем-то вроде наследия, завещанного Элиасом Ти-Тому. Мальчик сохранит ее на долгие годы.
Что касается чудом сохранившегося текста, то это был «Архипелаг Гулаг».
Позже Томас подчеркнет там фразу, которая, по какой-то странной причине, запечатлеется в его мозгу:
«…Где-то есть черные люди, злокозненно творящие черные дела, и надо только отличить их от остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека. И кто уничтожит кусок своего сердца?..»
Я закрываю глаза, и мой ум по-прежнему терзает одно и то же: стук идущих по рельсам поездов, бесконечные составы из товарных вагонов, холод, зимние снега Польши и Венгрии, первый камень, упавший в бездонный колодец забвения.
Списки противников режима, цыган, гомосексуалистов, участников Сопротивления… Красные плакаты [15]. Доносы. Взгляд отца на своего ребенка, которого он держит на руках, стоя перед расстрельным взводом. Его перст, воздетый к Небесам. Этот звон в моей голове.
Я умру. И из моего тела выскользнет обитавшая во мне душа и будет вечно заклинать людей, чтобы они ничего не забывали из того, на что способны.
Приближается день, когда все затеряется в огромном и необитаемом лабиринте Архива.
Это в порядке вещей.
Где же будем мы, когда победит то утро, такое же, как и другие, но в котором дети наших детей уже не будут помнить – по нашей вине? Ведь рано или поздно этот момент коварно проникнет в жизнь.
И в тот день, в тот самый день, последнее, что останется от меня, будет блуждать по белым пляжам Нормандии, чтобы вспоминать, чтобы слушать тоскливую песнь чаек и шум прибоя на пустынном холодном песке.
В честь Дино Буццати и его новеллы «Бедный ребенок!» из сборника «Коломбр».
В память 21 апреля 2002 года [16].
