Ознакомительная версия.
— Кровь? — глаза Матвея сузились до еле приметных щелочек. — Насчет крови ты прав, боец Панфилов. Тот, кто однажды почувствовал ее вкус, никогда не забудет. Нас сделали пушечным мясом. Нам говорили, что мы защищаем родину, а потом отказались от нас.
— И что, теперь мы должны отказаться от самих себя?
— Нет, боец Панфилов, — Матвей вдруг резко наклонился, — мы должны взять все, что у нас украли.
— У кого взять?
— У жизни.
— Да ты не у жизни берешь, а у своих земляков. Твои люди сегодня чуть не сожгли Василия заживо. Он еле выбрался из подвала.
— Это было предупреждение. Его никто не собирался убивать. И запомни, Панфилов, между словами и делами я всегда выбираю последнее.
— Мира не будет?
— Мир? — Матвей издал короткий резкий смешок, за которым явственно проступало презрение. — Мира нужно добиваться.
— Добиваться с позиции силы?
— Одевай кимоно.
— Зачем? Хочешь силой со мной помериться?
— Хочу посмотреть, настолько ли ты хорош, как говорит Гаврила. Вон там чистый комплект на полке.
На этот вызов Константин не мог не ответить. Матвей явно уступал ему в физических габаритах, однако на его стороне имелись другие преимущества.
Константин даже под гипнозом не мог бы вспомнить, когда тренировался в последний раз. К тому же Панфилов дымил как паровоз и на долгую схватку ему явно не хватило бы дыхания. Впрочем, едва ли она продлится долго…
Константин переоделся, сменив свой цивильный костюм на белое борцовское кимоно с иероглифом на груди. Все это время Матвей неподвижно сидел на скамеечке, откинув голову назад, и следил за Константином одними глазами.
Наконец Панфилов был готов к спаррингу.
— Фулл контакт? — спросил он.
— Другого не признаю.
Матвей одним рывком вскочил на ноги и быстро вышел из раздевалки. Константин направился за ним, на ходу потуже затягивая пояс. Кимоно, как ни странно, оказалось чуть-чуть великоватым по размеру.
Матвей пользовался у своих бойцов безоговорочным авторитетом. Это чувствовалось по тому, с каким почтением они кланялись сенсею, произнесшему несколько команд.
Зал освободился. Бойцы прекратили занятия и заняли места вдоль стены.
Помня церемониал карате, Константин поклонился своему сопернику.
— Осс.
То же самое проделал Матвей.
— Осс.
Оба соперника в начале поединка выбрали выжидательную тактику. Никто не хотел бросаться сломя голову вперед и получить сокрушающий ответный удар.
Матвей действовал в экономной, не предполагающей размашистых ударов и низких стоек манере.
По первым же его движениям Константин понял, что Матвей является сторонником стилей, которые в карате-до называются вада-риу и шито-риу. Сам Панфилов начинал обучение боевым искусствам со стиля киокушинкай, основателем которого был легендарный Масутатсу Ояма.
В те времена, на которые пришлось начало увлечения боевыми искусствами в нашей стране, киокушинкай считался самым доступным и распространенным стилем: размашистым, с широкими и низкими стойками, с мощными сокрушающими ударами.
Курс рукопашного боя, которому обучал молодых бойцов капитан Елизаров, также основывался на стиле киокушинкай, только гораздо разнообразней его, вобрав в себя элементы кикбоксинга, таиландского бокса, боевого самбо, штыкового боя, приемов владения холодным оружием.
Первым пошел в атаку Константин. У него просто не было другого выхода. Давно не тренированный и не разогревшийся боец не может рассчитывать на победу в долгом единоборстве.
Константин попытался нанести прямой удар ногой мае-гири, целясь в пах соперника. А в случае удачи добить его своим любимым уракеном.
Но Матвей легко ушел в сторону и нанес Панфилову ответный удар ура-маваши. Константин не успел уклониться или блокировать этот удар ногой и получил довольно чувствительный тычок в плечо. К счастью для него, Матвей быстро отошел в сторону.
Противники сражались молча, не тратя сил на внешне эффектные, но не всегда полезные выкрики.
Константин снова бросился в атаку, пытаясь ограничить пространство для маневра своему сопернику и прижать его к стене. И на этот раз Матвей легко, словно порхая, ушел в сторону.
Константин понял, что его противник, понимая разницу в весовых категориях, пытается взять его измором. А первые признаки усталости уже появились.
Еще одна атака Панфилова — и снова легкий уход Матвея в сторону. Кулаки Константина со свистом рассекали воздух — и все впустую.
Он чувствовал, как кимоно прилипает к взмокшей спине. Константин понял, что
терять нечего, и бросился вперед, пытаясь провести серию мае-гири, и напоролся на свой любимый прием.
Матвей резко нырнул вниз, на одной ноге развернулся вокруг своей оси и другой подсек опорную ногу соперника.
Константин не смог удержать равновесие и упал на спину. В следующее мгновение Матвей все той же подсекавшей ногой провел удар сверху по грудной клетке. Не прошло и нескольких долей секунды, как он оказался сверху и провел мощнейший добивающий удар кулаком по корпусу.
Константин не смог ни уклониться от него, ни блокировать. Ему лишь оставалось поблагодарить своего противника за то, что он не наносил ударов в голову.
Схватка закончилась. Но Константин все же нашел в себе силы подняться и, уверенно стоя на ногах, поклониться противнику.
— Осс.
— Осс.
Матвей склонился в ответном поклоне. На его лице играла сдержанная улыбка.
Что ж, в любом поединке всегда есть проигравший. Это закон жизни.
Но Константина не покидало смутное ощущение, что за этим поражением его ожидают такие последствия, каких нельзя даже предположить. И это касалось не только его собственной жизни.
Вечером Жиган долго отлеживался в ванной. После поединка с Матвеем у него болели грудь, плечи, спина. Приходилось только удивляться, как уцелели ребра.
За ночь боль немного утихла, но поутру, надевая рубашку, Константин почувствовал, как опухло плечо.
— Да, Панфилов, — сказал он самому себе, стоя перед зеркалом и пристально глядя в глаза собственному отражению, — пора завязывать с куревом, пьянками и начинать тренироваться. Выбери себе время, для начала хотя бы пару раз в неделю, и потихоньку восстанавливай форму. А то в следующий раз тебя побьют уже не такие, как Матвей, а дворовые пацаны.
В прихожей зазвонил телефон. Поднимая трубку, Панфилов машинально глянул на часы. Восемь. Кто это тарабанит в такую рань?
Звонил реаниматолог городской больницы Савельев.
— Доброе утро, — сказал он.
— Доброе, — осторожно ответил Панфилов. — Что-нибудь случилось?
— А вы думаете, я просто так сказал о том, что утро доброе, — засмеялся Савельев. — Ваш брат пришел в сознание и, кстати говоря, неплохо себя чувствует. Если хотите, можете его навестить.
Константин мгновенно забыл о боли в плече и коротко бросил в трубку:
— Еду.
В прихожей он торопливо сунул ноги в туфли, схватил пиджак и выскочил из квартиры.
* * *
Сейчас Игнат выглядел намного лучше. Щеки его порозовели, глаза поблескивали. Савельев, стоявший рядом с кроватью, сказал Константину:
— Выглядит как огурчик. А вообще братишка ваш молодец.
— Здравствуй, Игнат, — Константин сжал руку Игната, лежавшую поверх одеяла.
— Привет, — шепнул Панфилов-младший.
— Конечно, он еще слаб, — сказал реаниматолог, — и силы на разговоры ему тратить не стоит. Но прогресс очевиден. Как видите, мы сняли капельницу и отключили его от аппарата искусственного дыхания.
— Спасибо вам, доктор, — искренне поблагодарил Панфилов.
Увидев брата живым и даже пытавшимся улыбаться, Константин испытал какое-то давно забытое чувство — что-то из детства, напоминавшее ребячью радость. Она, эта радость, смешивалась с благодарностью людям, возвращающим жизнь, — врачам.
— Вы тут не задерживайтесь, — предупредил Савельев. — Больной еще очень слаб, ему нужен отдых. Захотите поговорить со мной, я у себя в кабинете.
Когда Савельев вышел, Константин осторожно смахнул стекавшую по лбу Игната капельку пота.
— Больно дышать, — шепнул Игнат.
— Знаю, братишка, знаю. Надо потерпеть… Надо бороться… Скоро я отвезу тебя в Москву, там все сделают как надо. Терпи…
Через две минуты Константин вошел в кабинет Савельева. Тот по своему обыкновению курил, стряхивая пепел в маленький бумажный кулек.
— Что там? — спросил он.
— Уснул.
— Это хорошо. Пусть спит, ему надо восстанавливать силы. Черт, никак не пойму, куда моя пепельница подевалась?
— Да вон она, — Константин подошел к стеклянному шкафу и снял с него пепельницу — декоративный череп с открывающейся крышкой.
— А, спасибо, — обрадовался реаниматолог. — Что-то в последнее время я стал уставать.
Константин все-таки закурил, справедливо решив, что лучше вдыхать собственный дым, чем дышать чужим.
Ознакомительная версия.
