Капитан забрал два автомата, револьвер, несколько ножей, патроны, компас и отправился в путь по тропе. Он хотел отдохнуть — уже темнело — но не мог себе этого позволить. Казалось, что с каждой минутой правый глаз видит все хуже и хуже. Пройдет еще несколько часов и наступит слепота. Если он заснет, есть опасность проснуться полностью незрячим.
Хэнк шел и шел — эта тропинка была обозначена на карте и, принимая во внимание, кто ею его снабдил, он не питал иллюзий по поводу ее безопасности. В этом и заключался смысл мести — чтобы он сдох, пытаясь добраться до Евы Чапман, чтобы его врожденное упрямство обратилось против него самого и привело к гибели…
Через некоторое время Фрост остановился, поднес “Ролекс” к глазу и прищурился, стараясь рассмотреть стрелки. Четверть седьмого. Солнце опустилось совсем низко и высокие деревья отбрасывали длинные перекрещивающиеся тени, словно играя друг с другом в гигантские кривобокие крестики-нолики.
Перед капитаном расстилалась река — он невесело всматривался в воду, вспоминая о крокодилах и других голодных хищниках, которые на закате спустятся к реке. Попробовать переплыть ее? Это было бы самоубийством.
По всей видимости, те люди, по чьему следу он шел — террористы, которых он уничтожил, наверняка тоже преследовали их — спустились к реке. Фрост проверил пологий берег и у кромки воды обнаружил плоский неглубокий отпечаток, похоже, оставленный дном резинового плотика. Как же не отстать от них, черт побери? Как перебраться на другой берег? Ничего не остается, как самому построить плот…
Вдоль реки было больше солнечного света, и по ее берегам росло много молодых тонких деревьев. Именно такие и были нужны Хэнку, имеющему только один подходящий инструмент для рубки — мачете. Он стал выбирать стволы помягче, диаметром не более шести — восьми дюймов. Он трудился и после наступления темноты при свете трофейных фонариков. Из-за физического напряжения зрение еще больше ухудшилось. Мозоли, вскочившие на ладонях, превратились в кровоточащие язвы. Наконец, семь срубленных деревьев были уложены одно возле другого на глинистый берег, более напоминая грубую изгородь, чем плот.
Один только раз Хэнк улыбнулся — когда посмотрел на часы, показывающие половину третьего и понял, что в эту ночь уже не заснет, значит, ему не суждено проснуться слепым. Тупым мачете он подровнял бревна, нарубил лиан, сплел еще несколько веревок и связал стволы между собой.
Все, работа закончена! Фрост еле смог рассмотреть циферблат — около шести часов. Он решил еще немного отдохнуть и дождаться рассвета. Чтобы хоть немного облегчить боль в окровавленных ладонях, он полил на них питьевой воды из фляги. Жжение сначала усилилось, но позже пришло облегчение. Хэнк ощупал тесак, всматриваясь в серых предрассветных сумерках в безнадежно зазубренное лезвие, и понял, что мачете пришло в полную негодность. Через некоторое время, решив, что света достаточно, он поднялся, с трудом разогнув затекшую спину и еле шевеля пальцами. Фрост едва мог различать отдельные листы на деревьях и, как ни всматривался, не смог увидеть противоположный берег из-за пелены, стоящей перед глазом. Он с благодарностью посмотрел на мачете, как на старого товарища и положил на землю — он сослужил свою службу.
Капитан перебросил автоматы за спину, чтобы освободить руки, уперся в землю и понемногу стал толкать к воде плот, достигающий семи шагов в длину и полутора — в ширину. Веслом будет служить приклад одного АК—47, конечно, автомат может поржаветь, ну да он и не собирается с ним долго таскаться. Если он не выйдет на банду Чапман к полудню, то оружие уже может ему не понадобиться, а через день он или будет мертв, или завладеет другим оружием. Сидя на плоту, Фрост медленно греб прикладом, размеренно погружая его в воду. Течение было слабое и для продвижения вперед хватало и такого маленького весла.
Когда плот достиг середины реки, один из крокодилов на другом берегу резко дернулся и соскользнул в воду. За ним последовал второй, потом еще один, огромных размеров. Хэнк стал грести быстрее, но плот медленно дрейфовал по течению, словно отказываясь повиноваться и плыть резвее.
Первый крокодил остановился, не доплыв пятидесяти ярдов до плота. “Интересно, — подумал Фрост, — смотрит ли он на меня сейчас или нет?”
Крокодил снова поплыл вперед, рассекая носом воду, словно уродливая подводная лодка, быстро и неумолимо сокращая расстояние до своей жертвы.
Хэнк встал на колени и вскинул “весло” к плечу, чувствуя, как с приклада стекает вода и капает на грязную, изорванную, когда-то белую рубашку. Пиджак он забыл на берегу, когда торопился столкнуть в реку плот.
Капитан прищурился, стараясь поймать в прицел хищную рептилию. Вдруг свет в глазу померк. Он закрыл его и снова открыл — ничего не видно. Фрост завертел головой, стараясь определить, где находится крокодил, может, в считанных ярдах или даже футах. Опять помигал — ничего. Сплошная темнота.
— Не-е-ет! — в отчаянии закричал он и выпустил очередь в реку. Послышался всплеск и громкий удар о воду. Хэнк стал судорожно нажимать спусковой крючок, чувствуя, как быстро накаляется ствол и распространяет запах горячего оружейного масла. Когда кончились патроны, капитан отбросил в сторону пустой магазин, нащупал на поясе полный, вогнал его в автомат, передернул затвор и вновь стал поливать свинцом воду перед плотиком.
Через несколько секунд он остановился. Громкий всплеск в реке прекратился. Правый глаз полностью ослеп. Фроста окутала непроглядная ночь…
Он опустил приклад АК—47 в воду и погреб дальше. Вдруг капитан что-то услышал, как-то почувствовал надвигавшуюся опасность и отодвинулся от края. В этот момент плот заходил из стороны в сторону, раздался какой-то странный звук и послышался треск расщепляемого дерева. Крокодил!
Хэнк развернул автомат и выстрелил несколько раз на звук. Правая сторона плота под ним резко поднялась вверх, но он сумел удержаться на бревнах и продолжал палить в темноту, поводя стволом из стороны в сторону. — Фрост расстрелял и этот магазин и, мокрый до пояса, остался стоять на коленях на плоту.
Он слышал только щебет птиц, доносившийся с обоих берегов, и глухие удары своего сердца.
Только минут через пять он отважился придвинуться к краю плота и начать осторожно грести — а если его рядом поджидает еще одно чудовище? Он медленно погружал приклад в воду, быстро его выдергивал — и так раз за разом. Хэнку казалось, что плот под ним вздрагивает. А может быть, это дрожит он сам?
Фрост упал лицом в грязь, когда плот, наконец, уткнулся в противоположный берег. Он пополз на сушу, чувствуя, как под расстегнутую рубашку и в шестидесятипятидолларовые туфли набирается ил. Один автомат, тот, который служил веслом, Хэнк бросил в воду, когда спрыгивал с плота.
В страхе перед окружающей его темнотой он сорвал из-за спины второй АК—47, поднялся и, вытянув левую руку, стал ступать по скользкому берегу. На счет “семь” капитан уперся в шершавый ствол дерева и опустился на землю, прислонившись к нему спиной.
Наверное, берег кишит крокодилами, они могут быть совсем рядом, перед самым носом. Он ведь полностью ослеп. Это совсем не было похоже на то, как он играл когда-то в слепого. Тогда можно было в любой момент опять стать зрячим. Да и мебель в маленькой квартирке в Индиане всегда стояла на своем месте. Если бы кто-то позвонил, можно было всегда снять повязку со здорового глаза, перед тем, как подойти к двери, до того, как тебя посчитают ненормальным, до того, как придется объяснять, что ты просто до смерти боишься одного — ослепнуть на единственный оставшийся глаз.
Фрост проиграл — это он понял. А Ева Чапман выиграла — это тоже было ясно.
Он положил автомат на колени, вытащил из холщовой кобуры трофейный револьвер и проверил барабан. Заряжен.
— Лучше так, чем быть сожранным… — прошептал он, поглаживая ствол.
Хэнк медленно поднял револьвер к виску. Нет, это не надежно. Он открыл рот и поднес пистолет к нему, но тут же опустил, прошептав: “Бесс… Бесс”. Фрост прикрыл правый глаз, но не почувствовал никакой разницы. Одноглазый капитан, теперь полностью слепой, сидел в темноте, в грязи и прислушивался к звукам диких животных.
— Еще не время, — пробормотал он, сжав зубы, — еще не время.
Так он и сидел, окруженный своей собственной ночью. Идти дальше было некуда.
Фрост вспомнил, что когда они с Бесс занимались любовью в первый раз, та сказала, что у него грязные ногти и что она в первый раз делает это с мужчиной с грязными ногтями, но что ей это, впрочем, даже нравится. Тогда они провели ночь, не заснув ни на час, в укромной пещере у водопада, и после этой ночи Хэнк изменился. Он в первый раз в жизни полюбил.
Капитан вспомнил задание в Канаде, где он препровождал маленького гения к его отцу, взрослому гению, слишком занятому, чтобы заниматься сыном. Он уже знал, что Бесс обладает сильным материнским инстинктом, но именно тогда он впервые осознал отцовский инстинкт в себе. Фрост спас мальчику жизнь, когда тот тонул, и вместе с Бесс привел его к отцу… Там еще были схватки с бандитами, леденящий кровь полет на самолете и ядерная бомба, которую хотели сбросить террористы. Но Хэнк и Бесс победили, вернув мальчика целым и невредимым, хотя и ощутили после этого горечь утраты.
