Ознакомительная версия.
Когда разговор зашел о законопроекте, Белоглазов подтвердил мою гипотезу относительно происхождения этого документа.
― Само собой, с площади, ― кивнул он, имея в виду здание областной администрации в центре города. ― Дурная бумага, что тут говорить. Сами работать не способны и другим не дают.
― Но ведь коммунисты, насколько я знаю, традиционно выступают против частной собственности, ― якобы удивился я его словам.
― Так мы за то, чтоб дело делалось, ― ответил Белоглазов. ― А насчет нефти, есть специальные поправки. Если соблюдать их ― нет проблем. Работай и делись с государством. А эти все под себя тянут.
Короче, он тоже не сомневался, что законопроект пройдет при первом же голосовании.
― Ну, ладно. А вот, скажем, можно провалить этот законопроект? ― мрачно спросил я.
― Можно. Но у тебя, Сергей Радимыч, денег не хватит, ― уныло пошутил депутат.
Я понимал, что он прав, но, будучи человеком обстоятельным, решил произвести кой-какие подсчеты и прикинул число мест в думе.
Так, значит...
Если переговорить с половиной депутатского корпуса один на один в строго конфиденциальной обстановке, да приплючовать еще человек пять...
Цель оправдывала средства.
Просто наличных средств действительно, немного не хватало.
Я купил бы всех депутатов, но для этого пришлось бы продать весь «Ледокол».
Вот только с пустым карманом нас к нефти никто бы не подпустил.
Однако Белоглазов также подтвердил свое желание помочь в случае чего.
Последнее словосочетание можно было истолковать следующим образом:
― Тебе надо, ты и напрягайся. А я, само собой, впрягусь, если буду уверен, что дело того стоит. Да и ты, я уверен, не обидишь.
Приблизительно то же самое сказал и Поснов, только почти открытым текстом.
Так что проблема стояла перед «Ледоколом» как неприступная крепость ― с отвесными стенами, прорезями бойниц, ощетинившимися пушками и хорошо укоплектованным гарнизоном защитников.
Эту самую крепость нам и предстояло взять, несмотря ни на что.
Я решил не отступать и отдал распоряжение своим ребятам рыть землю носом.
Вице-президент Гессен был обязан рассмотреть все возможные варианты.
Наш гениальный юрист, которому бы позавидовала любая контора ― среди своих его звали просто Епифаныч ― поступал в распоряжение Гессена и должен был работал с ним в тесной связке.
На начальнике службы безопасности «Ледокола» Воронцове лежала задача оказывать любое содействие в случае необходимости, вплоть до задействования наших вооруженных бойцов охраны.
Для полноты картины я подключил к этой команде руководителя рекламного подразделения Грустенко ― среди его работников были психологи со стажем, которые досконально знали все приемы воздействия на извивы общественного мнения через рекламу еще с колыбели.
А сам я направился в гости к Сапожниковым, как мы и договаривались.
Максим с Еленой жили в новом двухэтажном доме на набережной.
Постройка была спланирована на четыре семьи ― подъезда не было (зато был подземный гараж), просто с каждой стороны дома располагалось по одной двери, которая и вела в двухуровневые квартиры.
У Сапожниковых я застал Руслана Коровина, который навещал дочку с зятем.
Главный эколог на госслужбе уже собирался уходить и я провел в его обществе не более получаса, хотя мне хватило и этого.
Такой народ, честно говоря, как-то не мо мне, но посмотреть на Коровина в неформальной обстановке было, отчасти, небезынтересно.
Руслан Архипович Коровин тихо беседовал с дочкой, со вкусом попивая чай, который присылали Сапожниковым прямо с цейлонских плантаций ― свернутые листья в полиэтиленовых мешках.
Чиновник, отвечающий в области за экологию был в этот вечер на редкость благодушен и доброжелателен, напоминая вояку на пенсии.
Глядя на его одутловатые щеки, я вдруг вспомнил прозвище Коровина.
«Санэпидемстанция»!
Дело в том, что в советское время данная организация была грозой любого учреждения и могла рассчитывать на небольшую, но стабильную мзду.
Теперь же, само собой, уровень ставок повысился на несколько порядков.
Елена Сапожникова вежливо расспрашивала отца о его работе, тот охотно рассказывал о новых инициативах его подразделения, вдаваясь в необязательные для светской беседы подробности.
Видимо, Коровину было приятно, что дочка интересуется его делами.
Елена с застывшей милой улыбкой на лице внимала отцу, изредка кивая, а Максим стоял поодаль, возле стеллажей с африканскими масками, и молча прихлебывал апельсиновый сок из высокого стакана.
Наконец, Коровин стал прощаться.
Уже в прихожей, накинув плащ и подавая мне вялую руку, Руслан Архипович поинтересовался, как обстоят дела в «Ледоколе».
― Прекрасно, ― отозвался я. ― Сплошь фильтры да биотуалеты. Скоро переведем автопарк на солнечные аккумуляторы, если администрация будет ежедневно разгонять тучи над городом.
Моя шутка возымела успех.
Коровин долго отсмеивался, кутая шею в шарф и напоследок снова протянул мне руку.
С уходом Руслана Архиповича мне даже стало как-то легче дышать.
Елена и Максим сразу же оживились и мы дружно уселись за стол, который уже был накрыт в соседней комнате возле камина.
Я знал, что повар Сапожниковых раньше обслуживал дачу первого секретаря обкома партии и смог убедиться, что за прошедшие годы этот профессиональный кулинар не утратил своего мастерства.
Хозяйка дома выглядела раскованной и легкомысленной. Елена Руслановна Сапожникова за столом без умолку верещала (приезд в наш город столичного модельера с его коллекцией осенней одежды; выставка азиатских тканей в Санкт-Петербурге, откуда Сапожникова привезла образцы; погода в Марокко ― брать ли с собой зонтик, и если да, то от дождя или от солнца).
Максим же на фону супруги выглядел довольно бледно ― отвечал невпопад, уронил на пол кусок курятины и пролил вино на скатерть.
Когда хозяйка дома отправилась варить кофе ― эту обязанность она никому не доверяла, ― я вопросительно посмотрел на Максима.
― Я сделал одну опасную глупость, ― ответил он, отбрасывая в сторону смятую салфетку. ― Извини, что я докучаю тебе своими проблемами, но мне просто больше не к кому обратиться.
― Что такое?
― Помнишь, я говорил тебе про серый «форд» моей жены, который приметил в лесочке на двести первом километре? ― шепотом произнес Максим.
― Конечно, помню, ― тихо отозвался я. ― Эта история получила какое-то развитие?
― В том-то и дело, что нет, ― еле слышно сказал Максим.
При этом он опасливо оглянулся на дверь ― Елена уже вкатывала в гостиную прямоугольный столик с дымящимися чашками.
― Сегодня мы пьем кофе без кофеина, ― объявила она, усаживаясь за стол. ― Больше одной дозы принимать не рекомендуется.
― А что будет, если все же перебрать? ― поинтересовался я.
― Попробуй рискнуть, ― рассмеялась Елена. ― Ты не забыл дома страховой полис? Ведь придется вызывать «скорую помощь».
Напиток, разлитый в малюсенькие чашечки на полтора глотка каждая, действительно, обладал совершенно убойным действием.
Сразу же после приема внутрь по жилам разливался теплый веселый пожар и хотелось немедленно жить, любить и работать, причем одновременно.
― Невероятно! ― похвалил я хозяйку. ― Это почти гипноз. Никогда не думал, что простой кофе может так на меня подействовать.
― Гипноз? ― усмехнулся Максим. ― Никогда бы не подумал, что Делец верит в подобную чепуху. Смотри, не проговорись об этом журналистам.
Как вы понимаете, «Делец» ― это мое прозвище в определенных кругах.
Когда я начинал свою карьеру, бизнесменов в городе было раз-два и обчелся.
Всех знали в лицо и поименно, но предпочитали награждать более-менее обидными кличками.
Ко мне прилипло прозвище «делец» и я не возражал, чтобы меня так называли за глаза.
― Очень безответственное заявление, ― Елена немедленно парировала слова мужа. ― Люди, которые до сих пор так глупы, что недооценивают силу внушения, всегда оказываются в проигрыше.
― Значит, те, кто используют магию в бизнесе всегда процветают?
― Уверена, что так.
― Ха-ха-ха, ― серьезно произнес Сапожников. ― Не хочешь ли ты сказать, что...
Тут начался затяжной спор, исподволь переходящий на личности.
Слово за слово, и вот уже разговор за столом перешел в перепалку.
Сапожниковы цеплялись к тем или иным неосторожным выражениям друг друга, как это бывает в семьях, откуда давно уже ушла любовь, а на смену ей так и не пришло надежной дружеское чувство.
В воздухе комнаты, озонированной апельсиновыми спреями, запахло ссорой.
Хотя супруги Сапожниковы и пытались время от времени апеллировать к моему независимому мнению, я предпочитал не вмешиваться.
Зачем мне это надо?
Милые бранятся ― только тешатся, а разнимщику ― первый кнут, думал я про себя, а вслух отделывался шутками и попивал французскую минералку.
Ознакомительная версия.
