– А что, тетушка, – спросил он, тщательно выбирая изо рта горошины черного перца, – имеются ли в вашем городе какие-нибудь Дворцы детского творчества или Дома культуры?
Тетка весело ответила, что все давно закрылось, обрушилось и истлело, за исключением разве что частного коммерческого кафе «Алик», где по вечерам собираются непотребная молодежь и развратные девки. Клим с осуждением вздохнул, встал из-за стола и сказал, что перед сном желает пройтись по соседям и поспрашивать про своего героического деда.
Оказавшись на ночной улице, Клим испытал прилив приятной и немного волнующей энергии. Он вспомнил про мешок с яблоками, и уже хотел было отправиться на его поиски, но благоразумно решил, что сейчас не самое подходящее время для бизнеса, и потому решительно двинул на центральную площадь, откуда доносились звуки задорной песенки, которая утверждала, что «все будет хорошо».
Тень от памятника падала как раз на вывеску, и прочитать название заведения не было никакой возможности, как, собственно, и необходимости. Климу и без вывески было ясно, что музыка доносится именно из кафе «Алик». Все остальные торговые точки на площади затаились в кромешном мраке и тишине. У распахнутой настежь двери, прислонившись лбом к стене, стояла невысокая девушка в вульгарной короткой юбке и, глядя на свои забрызганные туфли, издавала такой звук, будто доктор сунул ей в рот палочку и попросил сказать «а-а-а». Клим осторожно приблизился к дверному проему, в готовности к неожиданным встречам, и зашел внутрь.
Помещение было темным, душным и небольшим, и окурки, которые веселые пацаны кидали с крайнего столика, запросто долетали до противоположной стены, разбиваясь в искры. Две девушки с пышными копнами волос танцевали посреди кафе, задевая бедрами столики. Барной стойки здесь не было, ее заменяло квадратное отверстие в стене, похожее на амбразуру. Время от времени к амбразуре подходил человек, протягивал деньги и получал оттуда бутылку.
Клим нашел свободный столик и даже свободный стул, у которого, правда, не было спинки. Прежде чем отправиться к амбразуре, он хотел понаблюдать за тем, что пьет и сколько за это платит местное население. Очень скоро он понял, что тоже стал объектом наблюдения. Как минимум дюжина пар глаз смотрела на него. Самыми любопытными оказались парни с соседнего столика. Они не просто поглядывали на Клима, они открыто пялились на него, при этом ухмылялись, кривили губы и дружно, как по команде, хохотали. Клим без удовольствия отметил, что они смотрят на него, как заядлые футболисты на новенький блестящий кожаный мяч.
Парням явно не терпелось познакомиться ближе. Один из них, ускоряя развитие знакомства, встал, прошелся по залу и с силой толкнул столик, за которым сидел Клим. Столик въехал Климу под ребро. Конфликтная ситуация зарождалась на ровном месте, уходить было поздно. Девушки, которые танцевали, сели за свой столик, причем так, чтобы им хорошо был виден самый интересный угол. Они курили и с нетерпением ждали драки, гадая, чем будут бить чужака: просто кулаками и ногами или стульями тоже.
Клим вежливо, чтобы не оскорбить чувств местного населения, отодвинул стол от себя, поднялся и подошел к амбразуре.
– Две бутылки водки и десять стаканов, – попросил он темное бесплотное существо, сидящее в маленьком бронированном помещении, заставленном ящиками и коробками.
Денег хватило в обрез. Одну бутылку Клим намеревался выпить с местным населением, а другую использовать как оружие в случае, если первая бутылка не поможет пригасить конфликт. Он вернулся за свой столик, а когда сел на стул, то с опозданием почувствовал что-то мокрое. Взрыв хохота оглушил Клима. Клим с трудом улыбнулся, отряхнул мокрые штаны и принялся свинчивать пробку. Тотчас столик облепили со всех сторон аборигены. Они прискакали вместе со стульями, не отрывая их от своих седалищ.
– А позвольте полюбопытствовать, гражданин! – провокационным голосом произнес худой, как дистрофик, юноша с зеленым лицом. – А откуда вы тут взялись?
– И для какой цели? – вторил другой провокатор со сморщенным, как у старика, лбом.
Клим оглядел всех присутствующих, выбрал из них самых тупых и свирепых и, указывая в них пальцем, сказал:
– Ты! Ты! И ты! Завтра у памятника ровно в девять! Поведу вас к руководству на собеседование. Только прошу без опоздания!
И принялся разливать водку по пластиковым стаканчикам. За столом воцарилась тишина. Аборигены, привыкшие к давно отработанному сценарию, в котором жертва вела себя совсем иначе, призадумались. Стараясь не упустить инициативу, Клим продолжал:
– Работа предстоит непростая. Вы будете получать по пятьсот баксов. Потом больше. И еще премиальные по показателям добычи. Проживание в вагончиках с кондиционерами и душевыми. Питание четырехразовое в полевой столовой. Спецовки мы вам подберем. Хотя…
Клим оглядел сидящего напротив него детину с лицом печального кабана, у которого отобрали помойное корыто.
– Хотя с тобой могут быть проблемы. Рост слишком большой… Какой размер носишь?
Это был вожак стаи, и оттого, что он впал в глубокий ступор, вся стая притихла и недоуменно захлопала глазами.
– За черное золото! – провозгласил Клим и взял стаканчик.
Жест, какой он произвел при помощи стаканчика, оказался для аборигенов единственным носителем информации, которую они были способны усвоить полностью. Парни торопливо, но культурно разобрали посуду, со сдержанной вежливостью чокнулись и при гробовом молчании выпили. Они уже начали понимать, что им выпало некое редкостное везение и не исключена массовая выдача бесплатной водки, и потому решили не бить чужака и молчать, чтобы нечаянно не спугнуть приближающееся счастье.
А Клим стал рассказывать, что в пяти километрах южнее от этого замечательного города найдены большие залежи нефти, о которых вот уже месяц пишут газеты и взахлеб рассказывает телевидение, и уже получено разрешение правительства на создание здесь крупнейшей нефтедобывающей корпорации, и теперь во весь дух идет набор рабочих и персонала, и лично Климу поручено подобрать крепких ребят из числа жителей города, адаптированных к местным климатическим условиям… Аборигены трезвели прямо на глазах и мучительно пытались разгладить лица, дабы избавить их от застарелых дебильных выражений. Уже добрая часть зала с удивлением пялилась на крайний столик, и девушки нервно постукивали каблуками о дощатые полы, выражая недовольство тем, что Кабан почему-то медлит, почему-то не разбивает стулья о голову незнакомого молодого человека.
Любопытство в зале достигло такой концентрации, что многие посетители забыли про амбразуру и, прижимая стулья к задницам, стали тихонько подкрадываться к столу, чтобы послушать, о чем идет речь. Кто-то рявкнул, чтобы Тонька сделала музыку потише, кого-то чрезмерно пьяного и шумного выставили на улицу. Клима окружили плотным кольцом. На столе появились бутылки с каким-то бурым пойлом и холодные пирожки с картошкой, которые местные почему-то называли пиццей. Климу уже не хотелось ни есть, ни пить. Более всего на свете он любил благодарных слушателей и, когда видел обращенные на себя влажные взоры, испытывал чувство, схожее с творческим экстазом. Он с упоением рассказывал про баррели, про нефтеперерабатывающие комбинаты на десятки тысяч рабочих мест, про божественную мудрость, благодаря которой маленький и трудолюбивый народ получил в свое владение залежи бесценных природных ископаемых.
Ближе к полуночи, когда желание трудиться в нефтедобывающей отрасли изъявили все до единого посетители кафе, включая бесплотную тень, торчащую в амбразуре, Клим велел потенциальным соискателям завтра утром написать на имя генерального директора АО «Трансконтинентальнефть» заявление о желании работать. Аборигены отхлынули от стола в поисках ручки и бумаги, чтобы записать трудные слова. Огрызок карандаша и несколько картонных тарелочек выдала из амбразуры бесплотная тень, и за этим добром сразу выстроилась очередь. Кто-то изловчился писать углем от полусгоревшей спички, кто-то царапал гвоздем на стене в надежде завтра утром переписать это на лист бумаги. Все очень торопились, потому как Клим предупредил, что число рабочих мест ограничено. В конце концов карандашный огрызок был разломан на несколько частей, картонные тарелки разорваны на клочки, и в кафе воцарилась тишина школьного урока.
Если слова «генеральный директор» соискатели еще могли кое-как изобразить в письменном виде, то «Трансконтинентальнефть» у них решительно не получалось. Камнем преткновения стали буквы «н» и «т», количество которых у всех было разным. Кабан, как и предполагал Клим, оказался тупее всех. Он с утробным рычанием ходил по залу с карандашным огрызком и клочком картона и искал, у кого можно было бы списать трудное слово. Увидев, что большинство его соплеменников облепили стол, посреди которого лежал выданный Климом образец, Кабан принялся расшвыривать конкурентов во все стороны, пробиваясь к заветной бумажке.
