– Оставить здесь? – удивленно переспросила девушка, словно я предложил ей заночевать в сугробе под елью.
– Конечно, – подтвердил я. – Что с ней станется? Людей здесь нет, медведи ее не сожрут. А я вас отвезу в город.
– Нет, – покачала головой девушка. – Машину я не оставлю.
«Это хуже, – подумал я. – Она не машину не хочет оставлять, а пистолет, который лежит под сиденьем».
– У вас есть иное предложение? – спросил я.
– Может, по другой дороге? – думая вслух, произнесла она. – Не такой крутой.
– Все перевалы закрыты, – заверил я. – Но я могу оттащить вашу машину к ближайшему посту ГИБДД и оставить ее под охраной милиции.
Это была проверка. Девушка, кажется, поняла, что своей необыкновенной реакцией на слово «милиция» может вызвать у меня ненужное любопытство, и, явно играя, уточнила:
– Под охраной милиции, говорите?
Она нахмурила лоб, делая вид, что обдумывает мое предложение.
«Э-э, голубушка, – подумал я. – А ты лошадка темная и милиции боишься, как черт ладана».
– Понимаете, – снова растягивая слова, произнесла она, – у меня не в порядке документы на машину… Я не прошла техосмотр, и от милиции мне лучше держаться подальше.
Я чувствовал, что она лжет. А для меня нет занятия слаще, чем уличать человека во лжи.
– Ерунда! – махнул я рукой. – Это я беру на себя. Проблем не будет.
– Будут проблемы, будут! – начала убеждать меня девушка.
– Да нет же, – мягко возразил я. – Не будет проблем.
Она заметила, что я улыбаюсь краем губ.
– А почему вы так уверены? – спросила она.
– Потому что я сам почти из милиции.
Ну вот, теперь я дал ей понять, что со мной лучше не шутить. Девушка, смею надеяться, мой намек поняла правильно. Она заметно смутилась, хотя изо всех сил пыталась скрыть это. Вынула из кармана сигареты, неумело закурила и тотчас кинула сигарету в снег. Подняв голову, она посмотрела на освещенные отблесками фар кроны деревьев.
– Метель, кажется, кончилась, – произнесла она.
– Это так кажется, – ответил я.
Она думала не о метели, а о моих словах.
– А что значит «почти из милиции»?
Я глубокомысленно промолчал. Не давая девушке повторить вопрос, я кивнул ей на «девятку»:
– Садитесь, будем разворачиваться.
– А куда мы поедем? – настороженно спросила она.
– Для начала я отвезу вас ближе к поселку. А там разберемся.
Проблема должна была разрешиться сама собой. Теперь я был уверен, что если у девушки рыльце в пушку, то она постарается избавиться от моих услуг. Вероятнее всего, она под каким-нибудь предлогом распрощается со мной в поселке. Мне останется лишь пожелать ей удачи и продолжить прерванный путь.
«Не зли людей, не делай им добро!» – подумал я, преодолевая заснеженный бурелом. Мы тронулись в обратный путь. Я думал о том, что мой маршрут с высоты птичьего полета должен напоминать заячьи петли. Сколько раз за сегодняшний вечер мне приходилось менять направление – один черт знает. Но я уже не нервничал и никуда не торопился. Встреча со странной дамой, которая возит у себя под сиденьем пистолет (если не ошибаюсь, эта штучка здорово смахивала на американский «стерлинг»), вызвала у меня что-то отдаленно напоминающее любопытство. Я не форсировал события, не провоцировал девушку на откровение и саморазоблачение, но и не гасил интригу. Я балансировал на незримой черте и чувствовал себя в роли зрителя: на экранные события не влияю, но все-таки из кинозала не ухожу.
Когда между деревьев стали проглядывать редкие желтые огни дачного поселка, «девятка» послала мне в спину пучок света. Я остановился. Девушка больше не подавала признаков жизни, и я понял, что она хотела одного: чтобы я остановился – ни больше ни меньше.
Я подошел к машине и открыл дверцу. Моим глазам предстало жалкое, продрогшее донельзя бледное существо в заиндевевших от дыхания очках. Я не мог представить даже абстрактно, что она способна убить меня – такого большого, теплого и сильного.
– Спасибо, – произнесла девушка и вымученно улыбнулась. – Езжайте. Я как-нибудь сама разберусь…
Кино грозило закончиться банальнейшей сценой. Что значит «езжайте»? А ради чего, спрашивается, я потратил целых полтора часа?
– Ну вот что, – с властной заботливостью, которую так любят женщины, сказал я. – Идите ко мне в машину и погрейтесь.
Девушка беспрекословно подчинилась и стала вылезать из своего ледяного склепа. От холода у нее даже дрожал подбородок. Длинные полы шубы мешали ей, она наступала на них и вполголоса ругалась:
– Ненавижу эту шубу! Я в ней как медведица…
Я усадил ее на переднее сиденье, врубил отопитель на полную мощь и направил ей под ноги струю горячего воздуха.
Делая вид, что вожусь с тросом, я не преминул снова заглянуть под водительское сиденье «девятки». Лежит, родимый, как лежал. Я натянул на руки перчатки и взял пистолет в руки. Да, это действительно был «стерлинг» – достаточно редкий для наших краев и вполне серьезный пистолет из прекрасной нержавеющей стали. Раз дамочка не прихватила его с собой, значит, меня не боится, моим джипом не интересуется и убивать меня, по всей видимости, не собирается. Я отстегнул короткий магазин. В тусклом свете блеснул ряд полированных патронов. Пять штук. Обойма рассчитана на шесть, но еще одного для полного комплекта у дамочки, видимо, не оказалось. Или, не дай бог, уже израсходовала на какие-нибудь нужды…
Я сунул пистолет на место, убеждая себя, что слишком много внимания уделяю пистолету. Правильно эта сосулька делает, что возит его с собой. Времена теперь такие, что все аргументы, кроме оружия, не имеют силы. А она сунула под сиденье «стерлинг» и спокойно разъезжает ночью по дремучему лесу, не боясь голосовать и останавливать попутки. И мне бы тоже пора обзавестись пушкой, да вот только к моим аппетитам на оружие ни один закон не приложишь.
Я вернулся в машину.
Девушка сидела неподвижно, глаза ее были прикрыты. У меня появилась возможность рассмотреть ее как следует. Что-то среднее между английской гувернанткой и привокзальной продавщицей чебуреков. Стандартное малозапоминающееся лицо с тонкими губами, остреньким носиком, какое с одинаковым успехом можно назвать милым и непривлекательным, тонким и аляповатым. Ей лет двадцать пять или тридцать? Замужем или нет? Она работает продавщицей косметики на рынке или секретаршей в богатом офисе? На все эти вопросы я мог дать утвердительный ответ с равной степенью вероятности.
Я достал из ящика плоскую стальную фляжку, потряс ее, определяя количество в ней коньяка, и протянул девушке.
– Выпейте.
Она открыла глаза, взяла флягу и пригубила. Но мне показалось, что она не выпила, а лишь сымитировала.
– Это ужасно, – произнесла она, возвращая мне флягу. – Я пью с шести вечера. На меня спиртное уже не действует и страшно болит голова… Что это?
– Коньяк.
– Коньяк? – искренне удивилась она, глядя на фляжку, как на «утку», которую подкладывают под больного. – Не похоже. Я когда-то пила коньяк. У него совсем другой вкус. Более кислый, что ли?
– По-моему, вы путаете коньяк с клюквенным морсом, – предположил я. – Значит, вы возвращались с праздничного ужина?
– С праздничного! – едко повторила девушка. – Можно сказать, что так…
Она повернула голову в мою сторону и впервые за все время нашего общения посмотрела на меня с интересом.
– А вы, если не секрет, откуда возвращаетесь?
– Из Майкопа, – ответил я, делая приличный глоток из фляжки. – Там я подписывал договор на поставку контроллеров и датчиков температурного режима. А потом задержался в бассейне и в итоге застрял на перевале. Все очень буднично и прозаично.
– И как, интересно знать, связаны эти ваши контроллеры с милицией?
Я искренне рассмеялся.
– Вам все не дают покоя мои слова о связях с милицией! Не потому ли, что вам не хочется иметь с ней дело?
– С чего вы взяли? – подчеркивая свою независимость, ответила девушка. – Просто у меня друг работает… то есть работал в милиции. Вот я и спрашиваю.
Я помог ей выйти из неловкой ситуации:
– Вас как зовут, подруга милиционера?
– Лера.
– Странное имя.
– Ничего странного. Я привыкла.
Мы на некоторое время замолчали. Я окончательно перестал думать о доме и торопиться. В конце концов я могу без всякого для себя ущерба переночевать в машине, а завтра утром, когда откроются перевалы, вернуться в город.
Лера делала вид, что дремлет. Но мое чутье подсказывало, что нервы девушки, как часовая пружина, закручены до предела. Готов поспорить, что она была с головой погружена в какую-то тягостную проблему.
– И долго вы намерены так сидеть? – вдруг спросила она, и в ее голосе я легко заметил слабо скрытое раздражение.
– А что, по-вашему, я должен делать?
– Не знаю. Но мне кажется, думать и предлагать должны вы.
– Я намерен подремать до рассвета.
