Белов ударил правой снизу вверх. Силы не сдерживал, не до того… Сержант головой и спиной саданулся об дверь лобановского кабинета. Инерция швырнула тело Феди в объятия Севера. Тот подхватил служивого, втащил в комнату Сергея. Федя находился в глубоком нокауте. «Но жив, слава богу, — подумал Белов. — Минут сорок у меня есть…»
…Он сам не помнил, как выбрался из милиции.
На улице почти совсем стемнело. Милицейскую форму Север снял с себя в безлюдной проходной арке, скомкал и выбросил в ближайший мусорный контейнер. Теперь следовало спешить, пока оглушенные стражи порядка не очухались.
«Эх, не почувствовал я слежки, — размышлял Север по дороге к своему дому. — И что Хлам этот опасен, что он пакетик мне подбросил в сумку, не почувствовал… Расслабился, привык к мирной жизни. Придется обратно переучиваться. Теперь я — человек без паспорта и с засветившимися «пальчиками». Если менты меня где-нибудь задержат, то как у беспаспортного обязательно проверят отпечатки. И маяться мне в тюряге…»
Вообще-то Север отпечатков пальцев не оставлял: после его прикосновений к предметам на них оставались лишь микроскопические сальные пятна, не подлежащие идентификации. Но, конечно, при нанесении на пальцы спецкраски для дактилоскопии и последующем их приложении к чему-либо рисунок папиллярных линий Белова оттискивался четко. И тут уж никакой феноменальный организм Севера не спасал…
«Линять мне надо из Москвы, вот что, — думал Север. — Опять Судьба не дает мне спокойно жить, опять ей от меня что-то нужно… В столице оставаться нельзя: слишком часто здесь проверяют документы у граждан, да и жить мне теперь негде… Не друзей же подставлять! Итак, надо уезжать сейчас же!»
Из своей квартиры Север забрал деньги — долларов пятьсот — все, что у него осталось. Для мирной оседлой жизни Белову хватило бы этой суммы надолго, но для путешествия неизвестно куда — маловато, конечно… Однако и вовсе без средств путешествовать непросто.
Белов, разумеется, взял с собой револьвер и пояс-патронташ, целиком состоящий из скрепленных ячеек для револьверных обойм. И ствол в кобуре, и пояс великолепно помещались на теле Севера, под свитером, и были абсолютно незаметны постороннему глазу.
В общей сложности, он провел в своей квартире не более десяти минут.
…Из Москвы и Московской области Север выбрался традиционным для себя способом — электричками, с обязательной покупкой билетов на каждый рейс. Быть опознанным ментами по фотографии в паспорте, оставшемся у Лобанова, Белов не боялся: лицо на том снимке не совпадало ни с реальным обликом Севера, ни с той личиной, которую он сейчас «носил». Фотографировался Белов на тот паспорт, будучи загримированным: искусством грима он владел блестяще. А если у него проверяли документы, Север моментально, без всякого грима, входил в образ, отраженный паспортной фотографией. Осечки не случилось ни разу…
По России Север путешествовал опять же электричками. В них спал сидя, но это ничуть его не стесняло. А питался в привокзальных ресторанах, столовках или буфетах: в пище он был непривередлив.
Куда он ехал? Он и сам не знал. Но чувствовал, что Судьба подталкивает его куда-то. И он покорно отдался ее воле…
Спроси кто-нибудь Белова, и он не смог бы объяснить, почему решил остановиться именно здесь. Этот город, в прошлом крупный индустриальный центр, оказался фактически разоренным демократическими реформами. Значительная часть населения покинула его, гонимая безработицей: улицы щерились щербатым оскалом выбитых окон. Однако жизнь в городе все же текла, порой даже пульсировала. Работали некоторые предприятия, худо-бедно функционировали школы и больницы, пышным цветом цвели дешевые кабаки, тянули лямку, рассыпая бисер убогой рекламы, «новорусские» фирмы и фирмочки. Имелись, конечно, и банки — куда ж без них, вампиров экономики? Но банки были в отличие от Москвы куда меньших масштабов.
К городу подходила железнодорожная ветка, и когда-то движение по ней было исключительно интенсивным. Теперь же до города из соседнего райцентра ходила одна-единственная электричка, да и та всего раз в неделю. Еще в сторону полумертвого мегаполиса изредка прокатывались, грохоча вагонами, громоздкие товарные составы. Что они везли — неведомо…
Кроме железной дороги, в город вела автомобильная трасса — тоже одна-единственная.
Однако продуктами питания и шмотками город снабжался весьма исправно. Север вначале удивлялся такому парадоксу, но ему объяснили, что это — местное производство. «Стало быть, тут фактически натуральное хозяйство, — подумал Белов. — Пусть в магазинах нет заморских фруктов и иностранного барахла, зато все необходимое — есть. И есть в избытке. Клево, чего уж говорить…»
Еще Север первое время поражался крайне низкому, по его мнению, уровню цен на здешние товары. Но, пожив немного в городе, Белов понял: цены отнюдь не низкие, если учитывать ежемесячный доход обычного горожанина…
Официальная власть и правоохранительные органы существовали в городе чисто формально. Север убедился в этом, когда всего за триста долларов купил себе в жэке и квартиру, и паспорт с местной пропиской, сиречь регистрацией. Белову вписали в паспорт имя, отчество и фамилию — те, которые сам Север пожелал назвать. Никто ничего не проверял. Начальник районного отделения милиции, выдавая разрешение на прописку, лишь хмыкнул да руку пожал новому жителю подконтрольной территории. Видать, система небескорыстной легализации нелегалов была отработана здесь надежно.
В город нередко приезжали бомжи — поодиночке или группами, «семьями». Некоторые ехали сюда через всю Россию. Это были не те убежденные «романтики помойки», которых и в золотые палаты со свалки не выманишь. Это были другие люди — ушибленные судьбой, но искренне стремящиеся вернуться к нормальной жизни. И влекла их в город именно либеральность местных властей. Иным бродягам впоследствии действительно удавалось встать на ноги…
С группой бомжей, своих дорожных знакомцев, Север и отирался по городу первые дни. Пока не освоился и не купил квартиру.
Впрочем, поинтересуйся кто-нибудь у Белова, почему он остановился именно здесь, он мог бы ответить просто: климат понравился. В городе и его окрестностях действительно существовал особый микроклимат. Зима сменялась весной, весна — летом, лето — осенью, а погода оставалась практически неизменной. Круглый год над головой висели свинцовые облака, порой орошавшие землю дождем или посыпавшие снегом, круглый год окружающий пейзаж казался замершим в вечной спячке. Разве что деревья в положенный срок сбрасывали листву и в положенный же срок распускались вновь. Остальное выглядело незыблемым…
Правда, о микроклимате Север узнал не сразу. А когда узнал, обрадовался: эта здешняя особенность позволяла Белову всегда ходить в одном и том же наряде, в его «боевом костюме», столь же неприметном и неопознаваемом, как и сам Север в те моменты, когда желал быть неопознаваемым и неприметным. Для человека, ведомого Судьбой и постоянно ожидавшего от нее новых задач, которые ему предстоит решать исключительно собственными силами: умом, хитростью, ловкостью, приемами рукопашного боя и оружием, — микроклимат города был просто подарком природы.
А еще Север чувствовал себя здесь словно на острове: урбанистическом острове, отделенном от остального мира широкой полосой непролазных лесов, болот, плоскогорий… «Обитаемый остров, — размышлял Белов, вспоминая известный советский фантастический роман. — Мой Обитаемый остров. Наверняка не менее страшный и опасный, чем Обитаемый остров Биг-Бага… Но на моем Обитаемом острове выживать и сохранять себя человеком придется мне, Северу Белову, а не полубессмертному, почти неуязвимому для пуль и ножей Биг-Багу…»
— Ты считаешь, я испугалась?! — Анна дрожала от возмущения.
— Конечно, испугалась, Аня… — склонив голову, Олег обреченно вздохнул. — Я бы сам испугался… Но теперь бояться нечего, если человеком остаться хочу… Похоже, нет у меня выбора…
— Что ты имеешь в виду?! — На сей раз в голосе Анны действительно звучал страх.
— Сама знаешь… — Олег отвернулся.
— Нет! — Девушка вскочила. — Нет, ты этого не сделаешь! Это смерть, понимаешь?!
— Придется рискнуть… Я не вижу другого выхода.
— Давай уедем!
— Куд-да? — Парень горько усмехнулся. — Где сейчас устроишься?!
— Россия большая…
— Ты предлагаешь бомжевать?
— Почему?!
— Да потому… Работу, на которой жильем обеспечат, нигде не найдешь, а если снимать, то нужны бабки… Или у тебя тонна «зелени» в загашнике?
— Нету у меня ничего… — Анна сникла.
— Вот и у меня зеро… И у матери с отцом не попросишь, они сами едва перебиваются… Остается только одно.
