Ознакомительная версия.
Глава II
В расположенном неподалеку от центра Москвы шикарном офисе господина Константинова (которого, в отличие от Кощея, все прочие уважительно именовали Алексеем Георгиевичем) меня познакомили с Дмитрием Афанасьевичем Сперанским, доктором исторических наук, профессором, крупным специалистом по культуре древних славян. В диссонанс звучным титулам смотрелся он довольно непрезентабельно; эдакий дерганый, суетливый, всклокоченный старикашка с маленькими круглыми очками на длинном угреватом носу. В разговоре профессор сильно картавил, часто заикался и комкал слова. Неряшливые пегие волосы Сперанского были обильно усыпаны перхотью. На кончике носа висела сопля... Ни дать ни взять – ходячая карикатура на ученого!
Кроме того, я встретился с двумя другими будущими коллегами: врачом экспедиции Татьяной Меньшиковой и вторым «суперкрутым» – тридцатипятилетним Валентином Шевченко. Молоденькая смешливая врачиха мне сразу понравилась, а вот новоявленный напарник (ветеран Французского Иностранного легиона) совсем напротив! Но отнюдь не из-за его прошлого[11].
Просто я инстинктивно почуял в Валентине нечто на редкость грязное, злое, опасное и моментально проникся к нему острой, настороженной неприязнью. (Как позже выяснилось – не напрасно!)
По окончании процедуры знакомства я получил обещанный Константиновым аванс, а потом, уединившись с ним в кабинете, – тщательный инструктаж, длившийся не менее часа. (Некоторые, казавшиеся ему особо важными нюансы Алексей Георгиевич повторял по нескольку раз подряд.) Любитель антиквариата оказался большим перестраховщиком и, похоже, нисколько не верил в людскую порядочность! Помимо защиты кладоискателей от посягательств со стороны в мои обязанности входило держать под бдительным контролем самих археологов (дабы не проворовались ненароком), записывать на бумаге подробный перечень найденных ценностей, ни на минуту не выпускать их (т.е. ценности) из поля зрения, регулярно докладывать Константинову об обстановке на месте раскопок и... внимательно присматривать за напарником!(Мало ли чего?)
Вот так-то!!! (Между прочим, я до сих пор не сомневаюсь, что Шевченко было отдано аналогичное указание!)
По завершении инструктажа Алексей Георгиевич вручил мне новенький пистолет Стечкина, десяток запасных обойм, три гранаты «Ф-1», мобильный телефон «Эриксон» для поддержания связи и велел явиться завтра в офис к десяти утра.
Расставшись с Константиновым, я добрался общественным транспортом до арендуемой мной однокомнатной квартиры на окраине города, сложил в рюкзак свои нехитрые пожитки (плюс предоставленный шефом «арсенал»), принял прохладный душ, до одиннадцати вечера бездумно протаращился в телевизор, завел будильник на половину восьмого, проглотил несколько таблеток снотворного, улегся в постель и вскоре уснул...
* * *
Ночь прошла скверно. Во сне я внезапно осознал до конца то настоящеевоенное преступление, на которое начальство не обратило ни малейшего внимания, и мучился запоздалым раскаянием. (Прежде я испытывал на сей счет лишь смутное душевное беспокойство.) Пригрезились мне и непосредственные жертвы преступления, а именно: сержант-контрактник Игорь Васюков и младший лейтенант Валерий Лобов. Оба в изодранном, заляпанном кровью обмундировании, со страшными ранами на мертвых телах. Покойники не выдвигали никаких обвинений. Вообще ничего не говорили!!! Только смотрели с немым укором. Я же рыдал навзрыд, пытался просить прощения, но язык почему-то не повиновался. Так продолжалось бесконечно долго. Затем вдруг мои бывшие подчиненные бесследно исчезли, а вместо них появилась Фарида Мусаева: изъеденная могильными червями, с адским пламенем в пустых глазницах подгнившего черепа, и начала пронзительно верещать: «Мы вместе будем жариться в аду, офицерик! Помнишь ту нашу с тобой встречу, первую и последнюю на Земле? Так вот, скоро мы встретимся вновь, в Загробном мире, и не расстанемся во веки веков!!! Я даже готова выйти за тебя замуж! Сатана дал на сей счет особое разрешение! Свадебку сыграем! Хи! Хи! Хи!!!»
– Ну-у-у нет!!! Никогда!!! Не дождешься, нечисть проклятая!!! – в отчаянии закричал я, с трудом двигая странно онемевшей рукой, перекрестился и... проснулся. Весь в слезах и холодном поту.
Часы показывали половину шестого утра. Минут пятнадцать я неподвижно просидел на постели, тяжело дыша, словно загнанная лошадь. Потом, относительно успокоившись, поднялся на ватные ноги и, пошатываясь, побрел в ванную комнату приводить себя в порядок. Засыпать по новой я, если честно, попросту боялся!..
* * *
Экспедиция отправилась от здания офиса в 10 часов 30 минут на двух автомобилях: новеньком блестящем микроавтобусе «Шевроле» и более вместительной, но неуклюжей, обшарпанной, порядком изношенной, прямоугольной колымаге, судя по ряду характерных признаков ранее принадлежавшей фирме «Ритуал». Кроме уже известных мне лиц, в состав экспедиции входили некий Авдей Залумян – сорокалетний, волосатый мужчина с противной, блудливой физиономией; его помощник – девятнадцатилетний Сергей Астахов или попросту Сержик (женоподобное, белобрысое существо с заостренной лисьей мордочкой), а также десяток иностранных чернорабочих. Залумян считался вторым после Сперанского руководителем раскопок, но не научным, а как бы «техническим». Дело в том, что он возглавлял фонд недоброй памяти «правозащитника» Глюкозова (отъявленного предателя и клеветника, ныне, надо полагать, жарящегося в аду), организовывал многочисленные выставки– распродажи и, по утверждению Константинова, мог с предельной точностью (плюс-минус десять долларов) определить на глазок рыночную стоимость любой археологической находки. Астахов официально именовался «секретарем-референтом», а по сути был обычным лакеем и, как позже выяснилось, наложником Залумяна. (Глава глюкозовского фонда являлся, оказывается, активным педерастом.)
«Элите» экспедиции (обоим руководителям, врачихе, Сержику и охране) предложили разместиться в комфортабельном «Шевроле», а «быдло» – гастарбайтеров месте с оборудованием загрузили в бывший катафалк. Я, впрочем, от «высокой чести» отказался и предпочел ехать с работягами, поскольку ощущал глубокое, подсознательное отвращение к означенной «элите» (за исключением одной лишь Тани Меньшиковой.) Особенно к Залумяну с Астаховым!..
Пропетляв по душным городским улицам, обе машины миновали Кольцевую дорогу и, очутившись на «...» шоссе, резко увеличили скорость. Наш неказистый автобус, следовавший позади «Шевроле», трясся, скрипел и дребезжал изношенными деталями. В салоне попахивало выхлопными газами. Однако я не обращал внимания на бытовые неудобства и целиком погрузился в тягостные размышления. Думал я о своем военном преступлении, полное осознание которого пришло, повторяю, лишь сегодня ночью. Думал – до боли стиснув зубы, с трудом удерживая слезы. Пробудившаяся, наконец, совесть жестоко терзала душу.
А теперь, пожалуй, пришла пора рассказать вам о составе преступления и его мотивах (никак, разумеется, меня не оправдывающих!!!).
Служили в моей роте два приятеля-ровесника, двадцати двух лет от роду каждый: сержант-контрактник Игорь Васюков и младший лейтенант Валерий Лобов. Васюков остался на сверхсрочную, «оттрубив» два года в дивизии Дзержинского, а Лобов попал к нам сразу по окончании училища. В начале августа 2001 года я отправил их на особоезадание. Особое, поскольку с такихзаданий вернуться живыми – шансов практически нет! Они и не вернулись. Мертвые, изуродованные мятежниками тела обоих обнаружил военный патруль три дня спустя. Вы спросите, почему отправил?! Да потому что терпеть не мог ни того, ни другого! Конечно, резкая антипатия к ним возникла отнюдь не на пустом месте. Причины имелись. И достаточно весомые! Но я не стану их перечислять. Ведь главное-то в другом! Я не имел правапосылать людей на верную смерть, основываясь на личной неприязни! Более того, сколько-нибудь серьезной служебной необходимости в этом не было!!! Разведывательную информацию, которую я поручил собрать Лобову с Васюковым, вскоре с легкостью раздобыл и передал нам спецназ ГРУ, обошедшийся, кстати, совсем без потерь[12]. Выходит, я, злоупотребив должностными полномочиями, попросту погубил неугодных подчиненных! Мер-за-вец!!!
– Э-э, ты що, хлопец, наезжаешь? Или сбесився? – вдруг послышался грубый мужской голос с ярко выраженным малороссийским акцентом. Подняв затуманенные глаза, я увидел угрожающе придвинувшегося ко мне гастартбайтера – здоровенного детину приблизительно лет сорока. Мрачный взгляд детины не сулил ничего хорошего. (Вероятно, слово «мерзавец» я произнес вслух, а он воспринял ругательство на свой счет.)
– Мабуть, в харю стусануть?![13] – продолжал между тем усатый, стискивая увесистые кулачищи. Несколько его земляков одобрительно загалдели.
Ознакомительная версия.
