Ознакомительная версия.
— Узнаешь старого друга? — спросил генерала Рубанко.
— Неужели Мирзади?
— Он. Не узнал?
— Не узнал. Да сразу и не узнаешь, сколько лет-то прошло! Почти тридцать. Изменился Мирзади, изменился. Почему он без охраны?
— А кого ему здесь бояться? В Кандараме он пусть и негласный, но хозяин. Ему подчиняются все. На всех постах его люди.
Мирзади и Глобин пошли навстречу друг другу, обнялись.
— Рад видеть тебя, генерал, в добром здравии.
— Приветствую тебя, Абдулла. Ты изменился.
— Годы не пожалели и тебя, но выглядишь прекрасно.
— Да, для своих лет. Стараюсь держать себя в форме.
— Это правильно. Пройдемся по саду? Сейчас там хорошо, прохладно. А в это время женщины успеют накрыть стол.
— Ты хозяин, Абдулла.
— Но ты, кажется, забыл, что у нас превыше всего желание гостя?!
— Оставь это, друг!
Они прошли в ухоженный сад, пересекаемый извилистыми, мощенными разноцветной плиткой аллеями, дорожками с кругом посередине. Бывший генерал обратил внимание на порядок в саду:
— У тебя, наверное, тут с десяток садовников работает? Ни одной сухой ветки, ни опавшего листа, трава скошена, а розы… розы на цветнике просто прелестны.
— Нет, Семен, — ответил Мирзади, — садовник у меня один, но очень хороший и трудолюбивый. Работает с раннего утра и до позднего вечера. И не потому, что я установил такой график, а потому, что он без этого не может жить.
— У садовника нет семьи?
— Была семья, жена, двое детей. Сыновья. Они погибли, сражаясь против американцев, жена с горя умерла, Ахмед, так зовут садовника, остался один. Я взял его к себе.
— Пожалел?
— Нет. Ты же знаешь, мне неизвестно это чувство. Просто во всем городе не найдешь такого специалиста. Иногда мне кажется, что Ахмед обладает чудесным даром общаться с растениями. Начнет вянуть дерево, он садится рядом, говорит что-то, гладит ствол, что-то подсыпает в землю, в воду добавляет навоз, и смотришь, ожило дерево. А посмотри на розы. Пройдись по всему Кандараму, ни у кого таких не увидишь, да что там наш провинциальный Кандарам, в лучших цветниках Кабула подобных нет.
— Да, розы, согласен, восхитительны, но знаешь, Абдулла, меня меньше всего интересует твой сад. Я хотел бы знать, когда ты переправишь меня в Пакистан, где будет сделана пластическая операция, новые документы, кто осуществит перевод денег на новый счет нового клиента?
— А ты владеешь нужной мне информацией?
— Конечно, иначе не стал бы уходить из России. Без этой информации я тебе не нужен.
— Ну, не говори так. Мы же друзья, а друзья должны помогать друг другу в любой ситуации. Быть вместе и в радости, и в горе.
— Вот именно, что должны. Но не всегда обязаны. Или вообще не обязаны.
— Какой-то плохой разговор пошел, Семен. Пройдем, посмотришь рыбок в пруду. Их мне из Европы привезли.
— За ними тоже ухаживает садовник?
— Нет, другой человек.
— Слушай, Абдулла, а почему у тебя в усадьбе почти нет охраны?
— То, что ты не видишь охрану, совершенно не означает, что ее нет. Но ты прав. Я держу в усадьбе всего двух охранников. В Кандараме мне некого бояться, даже о появлении человека или людей из соседнего кишлака мне тут же докладывают. Не забывай, я даю работу большей части мужчин Кандарама, помогаю бедным, поддерживаю стариков. Меня уважают и боятся. В город я выхожу в обычной национальной одежде, в той, которую носят жители. Веду себя скромно, всегда даю мелочь нищим, кормлю их.
— Интересно, о моем прибытии в Кандарам тебе тоже доложили?
— И одновременно семь человек. Сейчас их, возможно, больше.
— Ты так и не ответил на мой вопрос, Абдулла.
— Отвечу, не волнуйся. Всему свое время.
На аллее показался Рубанко.
— Саиб, ужин готов.
— Хорошо, Азад. Да, кстати, как прошла ваша встреча? Все же служили, воевали вместе.
— Душевно встретились, саиб. Мы едва не рыдали от радости.
— Ну и хорошо. Сейчас, господа, ужинаем, потом в кабинете обсуждаем наши дела. И тогда, Семен, — Мирзади взглянул на бывшего генерала, — я и отвечу на твои вопросы.
— О’кей!
— А вот этого, господин Глобин, попрошу больше не делать.
— Что не делать? — удивился тот.
— Использовать американские словечки. За них у нас лишают языка, в лучшем случае. США, как, впрочем, и страны НАТО, и те, кто вместе с ними пришел на нашу землю, являются непримиримыми врагами свободного Афганистана. Каждый афганец должен убивать оккупантов, как только появится возможность.
— А как же те афганцы, что сотрудничают с оккупантами?
— Они еще большие враги, и их, и весь род ждет в будущем одно — смерть. Но… прошу в дом!
После сытного ужина Мирзади и Глобин поднялись на второй этаж, где рядом со спальней главаря террористической организации находился его кабинет. Кабинет был оформлен и меблирован в европейском стиле, что несколько удивило Глобина. Он повернулся к Мирзади:
— У тебя, строгого ревнителя ислама, кабинет, как у какого-нибудь человека в Москве или в Вашингтоне.
— Я же просил не упоминать американцев, — недовольно поморщился Абдулла. — А насчет кабинета — я приказал оформить его в европейском стиле потому, что так удобнее работать. Все под рукой — компьютер, спутниковая радиостанция, канцелярщина, документы. — Он указал на кресло у большого, обитого зеленой материей стола: — Присаживайся, разговор предстоит не короткий.
Глобин сел в кресло. Мирзади устроился в таком же, но за столом, и сразу перешел к делу:
— Что у тебя по переносным зенитно-ракетным комплексам? Можно рассчитывать на поставку крупной партии?
— Можно, — утвердительно кивнул генерал. — В ста восьмидесяти километрах от Москвы, у населенного пункта Баласан, который представляет собой секретный военный городок, в лесу находятся склады ракетно-артиллерийского вооружения центрального подчинения. По документам официально это склады устаревшего советского оружия и боеприпасов, подлежащих постепенной утилизации. На самом же деле там сосредоточены крупные запасы новейшего вооружения, в том числе и переносных зенитно-ракетных комплексов. Мне, пользуясь связями, удалось перед отъездом побывать на Баласанских складах. И я лично видел ангар с ПЗРК, там и американские «Стингеры», и советские «Иглы», и свежие современные, российские ПЗРК «Верба», по своим боевым характеристикам превосходящие и «Стингеры», и «Иглы». Комплексов немного, «американцев» около тридцати, чуть больше до шестидесяти ПЗРК «Игла», и сорок пять комплексов «Верба».
— Это примерно, если брать по минимуму, около ста тридцати ПЗРК.
— Да.
— Неплохо. С учетом погрешности при поражении целей не менее ста сбитых самолетов, вертолетов, крылатых ракет. Нам они нужны больше против самолетов. Сто сбитых самолетов — это очень серьезно. И по стоимости комплексов выходит около десяти миллионов долларов. Нормальная цена.
— Только кто, Абдулла, продаст тебе ПЗРК?
Главарь террористической группировки изобразил удивление:
— Разве я сказал, что намерен купить эти комплексы?
Еще большее удивление отразилось на физиономии Глобина:
— Не понял! Ты рассчитываешь, что Россия подарит тебе ПЗРК? Как ответ на введение США и Евросоюзом санкции против Москвы?
— Нет, конечно, на это рассчитывать глупо. Это американцы, несмотря на то что мы непримиримые враги, поставляли бы нам необходимое вооружение, объяви мы о начале боевых действий на территориях среднеазиатских стран. И глазом бы не моргнули, поставили. А Россия на это не пойдет. Москва предпочитает играть честно, от своих обязательств не отказывается и договоры исполняет. И это, кстати, еще один аргумент в пользу того, что Россию уважают на Востоке, где данное слово принято держать. Нет, Семен, как говорил вождь мирового пролетариата Владимир Ленин, мы пойдем другим путем.
— И что это за другой путь, если не секрет? — усмехнувшись, поинтересовался Глобин.
— От тебя, Семен, никаких секретов. В шестидесяти километрах отсюда на север в кишлаке Малияр развернут небольшой госпиталь Международного Красного Креста. Он функционирует около года. В госпитале лечатся по большей части гражданские лица из провинции, медперсонал там из разных стран, в том числе и из России. Три русских специалиста — хирург, анестезиолог, медицинская сестра. Госпиталь практически не охраняется, есть там десяток бельгийцев из миротворческих сил, но разве это охрана?
— Ты хочешь напасть на мирный госпиталь и похитить русских медиков?
— Почему бы и нет? Для достижения поставленной цели все средства хороши. Не помню, кому принадлежит эта очень правильная фраза.
— Эта фраза звучит по-другому, уважаемый Абдулла. А именно цель оправдывает средства.
— Э-э, Семен, какая разница, как что звучит? — поморщился Мирзади. — Главное сказано правильно в любой интерпретации.
Ознакомительная версия.
