Все трое стоявших в дверях бойцов — Доминго Чавес, Сэм Дрисколл и Доминик Карузо открыли огонь одновременно. Короткие очереди треснули в комнате, из стволов вырвалось пламя, а запах пороховых газов заглушил запах сырой плесени, стоявший в доме.
Джон Кларк не двинулся, даже не глазами не моргнул, когда пули ударили по стоящим рядом.
Во лбах стоящих рядом людей появились пробоины, но они не упали. Это были деревянные стенды, на которых были закреплены фотореалистичные изображения вооруженных людей.
Тактические фонари осветили остальную часть комнаты, один из них высветил четвертую и пятую фигуры, стоявших рядом в дальнем углу. Деревянная цель слева изображала мужчину с детонатором в руке.
Динг Чавес дважды выстрелил цели в голову.
Второй луч фонарика высветил угол и красивую молодую женщину, держащую правой рукой ребенка. В левой, частично заведенной за спину, она держала длинный кухонный нож.
Не колеблясь ни секунды, Дом Карузо выстрелил женщине в голову.
Секундой позже с другой стороны комнаты раздался голос Дрисколла:
— Чисто.
— Чисто, — ответил Казузо.
— Все чисто, — подтвердил Динг.
Джон Кларк встал со стула в центре комнаты, протирая глаза после трех тактических фонариков в 200 люмен[5] каждый.
— Оружие на предохранители.
Все три бойца поставили свои МП-5 на предохранители и повесили их на ремни.
Вместе они осмотрели все пять мишеней, а затем вышли из комнаты и проверили мишени в коридоре. Затем они вышли из темного дома и встали на крыльце, стараясь держаться подальше от дождя.
— Что думаешь, Динг? — Спросил Кларк.
Чавес сказал:
— Все правильно. То, что мне пришлось догонять ребят, чтобы занять позиции у двери замедлило нас. Но по-другому было никак. Если мы хотим идти на штурм втроем, нам придется ждать водителя.
Кларк согласился.
— Да, это так. Еще что?
Карузо продолжил:
— Когда Дин и Сэм пошли в боковые комнаты, я остался один. Я прикрывал дверь в конце коридора, но не мог не подумать о том, что хорошо бы, чтобы кто-то еще прикрывал меня со спины. Враг, вошедший снаружи, мог без проблем выстрелить мне в затылок. Я смотрел по сторонам, но это не то же самое, что иметь еще одного бойца.
Кларк кивнул:
— Действуем малыми силами.
— Еще более малыми без Джека-младшего, — согласился Дом Карузо.
Дрисколл сказал:
— Мы должны подумать о привлечении кого-то нового.
— Джек вернется, — ответил Чавес. — Вы знаете это так же, как и я. Как только мы будем восстановлены, он не сможет держаться в стороне.
— Быть может, — сказал Дом. — Но кто знает, когда это будет.
Кларк сказал:
— Наберись терпения, малыш. — Но всем на этом крыльце было ясно, что Кларку самому не терпелось получить возможность проводить время за совсем другими делами. Он был солдатом, оказывавшимся в эпицентре почти каждого конфликта, в котором США принимали участи за последние сорок лет. Хотя он отошел от боевых операций «Кампуса», он был явно готов к чему-то большему.
Кларк посмотрел на «Бронко». Двери были широко раскрыты, а гроза лишь усилилась. Пол машины был на три сантиметра залит водой. Покрытие салона также промокло.
— Хорошо, что я сказал вам использовать всего лишь фермерский грузовик.
Динг сказал:
— Но салон все равно придется чистить.
Они засмеялись.
— Хорошо. За работу, — сказал Кларк. — Значит так, ребята, возвращаетесь на дорогу, ждете двадцать минут, а затем повторяете заново. У меня пока будет время, чтобы повесить дверь и переставить мишени. Дом, а на второй мишенью в спальне у тебя, похоже, слегка рука дрогнула.
— Понял, — сказал Дом. Он выстрелил по второй мишени из МП-5 три раза, и все три пули попали ей в голову на расстоянии не более шести сантиметров друг от друга, но не стал спорить с Кларком. Тем более, что Дрисколл и Чавес вложили все пули с разбросом менее пяти сантиметров.
— И Сэм, — сказал Кларк. — Тебе следует пригибаться ниже, когда будешь входить. Те пять сантиметров, на которые тебе бы следовало пригнуть голову могут означать разницу между экспресс-стрижкой и дыркой во лбу.
— Будет сделано, мистер К.
Дом уже двинулся с крыльца, но остановился и посмотрел на погоду:
— Никакого шанса подождать, пока дождь кончится?
Динг залез прямо в грязь и стал под сильным ливнем:
— Был у меня инструктор по боевой подготовке в Форт Орде. Алабамский реднек[6], но мужик жесткий и четкий. Так вот, он любил говорить: «транероука без дажджа — не транероука».
Кларк и Дом засмеялись, и даже Сэм Дрисколл, самый тихий член группы, не смог сдержать улыбки.
Российская Федерация вторглась в суверенное соседнее государство в первую безлунную ночь весны. К рассвету их танки двигались на запад по шоссе и другим дорогам, словно вся эта земля принадлежала ей, словно четверть века, прошедшая после холодной войны, была лишь сном.
Этого не должно было случиться. Эстония, в конце концов, была членом НАТО. Политики в Таллинне обещали своим людям, что Россия никогда не решиться вторгнуться в их страну после того, как она присоединиться к Альянсу.
Но пока что НАТО не заявило о себе.
На земле русское вторжение возглавляли танки Т-90 — полностью модернизированные пятидесятитонные танки, оснащенные 125-мм орудием, двумя тяжелыми пулеметами, динамической защитой, а также современным автоматизированными комплексами активной защиты, обнаруживающими приближающиеся ракеты и уничтожающие их выпускаемыми снарядами. Следовавшие за Т-90 рабочие лошадки войны, бронетранспортеры БТР-80 перевозили в своих чревах пехоту, высаживая ее, чтобы прикрыть танки в случае необходимости, а затем снова подбирая ее после того, как угроза будет нейтрализована.
До сих пор, на земле война для Российской Федерации шла чисто номинально.
В воздухе разворачивалась совсем другая история.
Эстония имела хорошую систему противоракетной обороны, и российский удар по станциям раннего оповещения и расположениям ЗРК был очень ограниченно успешным. Многие батареи ЗРК сохранили боеспособность, сбили более десятка российских самолетов и не дали десяткам других выполнить поставленные задачи.
Русские еще никоим образом не владели небом, но на наступлении наземных сил это совершенно не сказалось.
В первые четыре часа войны, деревни были стерты с лица земли, города лежали в руинах, а множество танков продолжало вести огонь. Разгром нарастал, и это было понятно даже тому, кто ничего не понимал в военном деле. Такая маленькая страна, как Эстония, должна была полагаться на дипломатию, а не на оборону как таковую.
Эдгар Нылвак понимал это. Он не был ни военным, ни политиком — он был школьным учителем — но понимал это потому, что увидел это все воочию еще раньше, чем оно попало на экраны телевизоров. Лежа в грязной, холодной и сырой канаве и дрожа от страха, оглохший от устойчивого грохота разрывов снарядов, выпускаемых российскими танками, расположившимися в деревьях на другой стороне поля, он сохранил достаточно присутствия духа, чтобы желать, чтобы чертовы лидеры его страны не тратили впустую время на переговоры в Брюсселе, а потратили его на возведение гребаной стены, которая отгородила бы гребаных русских от его гребаной деревни.
Разговоры о вторжении шли дни и недели после того, как за границей, в России, взорвалась бомба, убив восемнадцать мирных жителей. По телевидению, русские обвинили в этом эстонскую Службу Внутренней безопасности. Это чудовищное обвинение было брошено грязным контролируемым государством российским телевидением. Они показали состряпанные доказательства, после чего президент России заявил, что у него нет иного выбора, кроме как провести спецоперацию в Эстонии, чтобы защитить русских людей.
Эдгар Нылвак жил в Пыльве, в сорока километрах от границы и всю свою юность, пришедшуюся на 70-е и 80-е годы, боялся, что однажды их того самого леса появятся танки и разрушат его дом. Но за эти двадцать три года он почти забыл этот страх.
Теперь эти танки появились, уже убили десятки жителей его города и, конечно, это едва ли задержало их путь на запад.
Два часа назад, Эдгару позвонил его друг, живший в Выикуле, в нескольких километрах восточнее. Он прятался в лесу и голосом, искаженным шоком, сказал ему, что российские танки прошли мимо его деревни, выпустив по ней всего несколько снарядов, так как там не было ничего, кроме нескольких домов и заправочной станции. Но в нескольких минутах позади танков и бронетранспортеров с солдатами двигались нерегулярные части на пикапах, которые начали жечь дома и грабить деревню.
После этого Эдгар и другие мужчина отправили свои семьи подальше, а сами, по смелости или по глупости, взяли ружья и укрылись в канаве, ожидая, пока бронетехника пройдет дальше. Они ничего не могли сделать, чтобы остановить танки, но они не позволят русским ополченцам сжечь их деревню до основания.