— Костыль, уходим Быстро! Щас менты будут! Повяжут!
— Жека — Костыль взял меня за рукав. — Поехали. Он прав. Надо уходить.
— Уходи, Костыль, — ответил я. — Мне еще Коноплю убить нужно.
— Красноармеец, не дури! Поехали! — кричал мне Жорик.
Я его уже не слушал. Бросился в ту сторону, куда мог скрыться Витек. Сейчас мне было наплевать на всех ментов мира, на все законы и на все запреты. Сашка погибла от взрыва в квартире. Больше меня с жизнью ничего не связывало. И я готов был умереть. Но сначала я должен убить Коноплю. Убить во что бы то ни стало. Гибели Сашки я ему не прощу.
— Женька!!! — продолжал кричать Костыль. Я оглянулся. Часть дома была охвачена пламенем. Перепуганные жильцы выбегали на улицу, некоторые — в чем мать родила. Многие из них держали на руках детей. Из окон на землю летели вещи. Люди спасали свое имущество.
Костыль садился в «вольво», и водитель уже давил на газ. Откуда-то издалека слышался пронзительный вой милицейских сирен. Это был голос очередной смертельной опасности. И он все усиливался.
Жорик, скорее всего, не сможет уйти. Дорогу ему уже перекрыли несколько автомобилей с мигалками. Из них высыпали люди в касках и бронежилетах. Чуть в стороне тормознули грузовики с омоновцами. Бойцы начали свое дело. Братки Костыля легли лицами вниз с заломленными за спины руками. Шофер Жорика выскочил из «вольво» и побежал. В руке его блеснул ствол. Офицер ОМОНа выстрелил. Шофер упал. Жорик к тому времени уже лежал на капоте своей машины и получал прикладами по спине.
Во двор, оглушительно ревя сиренами, тяжело вкатили спецмашины пожарной охраны. У пожарных своя забота.
Почти следом примчались несколько микроавтобусов «скорой помощи». И этим дел хватит. К сожалению.
А я бежал. Я будто нюхом чувствовал, где сейчас может прятаться Конопля. В результате мы пересеклись. Но это произошло не сразу. И не совсем так, как хотелось бы…
Говорят же: если хочешь что-то надежно спрятать, положи на самое видное место. Никто ни за что не найдет.
К чему я все это? А к тому, что Конопля не круглый идиот. И не с руки ему переть через плотное кольцо омоновцев. Не прервется. А кольцо для чего? Для того, чтобы ловить тех, кто через него прорывается.
Отсюда вывод: Витек затаился где-то рядом. Где?
Здание, на крышу которого он перепрыгнул с жилой девятиэтажки, расположено на территории какого-то обнищавшего и распущенного, видимо, за неимением финансов НИИ. Перемахивая через невысокий железобетонный заборчик, я как раз подумал, что лучшего места для укрытия поблизости не сыскать. Точно! Домик позабыт-позаброшен. Оконные стекла повыбиты. Входная дверь на соплях. А на двери табличка «Опытный участок НИИ АБВГД ЁКЛМН Академии наук РФ».
Ёклмн! Разруха в стране. Но глобальная мысль о судьбах Отечества меня посетила лишь на сотую долю секунды. Что лично меня ждет в ближайшем будущем? Либо менты задержат, чтобы потом отдать в руки правосудия, которое приговорит к высшей мере наказания, либо те же менты пристрелят на месте — хлопот меньше. Ни то ни другое меня не устраивало. Прежде я должен отыскать затаившегося Коноплю. И убить его. Подляна, которую он мне устроил десять лет назад, отошла на второй или даже третий план. Не стал бы я ему теперь мстить за это. Смерть Сашки и ее матери — вот за что Витек должен ответить, как. говорится, перед Богом и людьми. Ну да Богу — Богово, а передо мной он ответит.
Попав внутрь ветхого здания, я осмотрелся. Помещение первого этажа являло собой производственный цех непонятного назначения. Точнее, раньше здесь был цех. Станки и оборудование либо разворовали, либо вывезли «на законном основании», чтобы потом продать, а деньги положить себе в карман. Остались только громоздкие чугунные станины, привинченные гигантскими болтами к металлическому рифленому полу, да с высокого потолка на цепях свисали жестяные плафоны, предназначенные для ламп освещения. Самих ламп… Ну, вы догадались! Какие там на фиг лампы, если станки стырили?!
Через все помещение были проложены рельсы узкоколейки. Вагонетки я нигде не увидал. И даже удивился: почему рельсы-то на месте? Можно было выгодно их продать тем же китайцам. А те из них иголок бы наделали и нам обратно перепродали. За доллары.
Я осторожно передвигался по цеху, прикидывая, куда мог, вероятнее всего, заныкаться Витек Конопля. Мельком глянешь — некуда ему деваться. И вообще, все здесь открыто, все на виду. Опять же цех расположен на расстоянии не более десяти метров от девятиэтажки… Ага! Его потому и закрыли, что располагался рядом с жилыми домами.
С минуты на минуту сюда заявятся люди в бронежилетах. Успеть бы! А потом можно и самому под пулю. Что это я говорю такое?! Поживем еще!
В противоположной стороне цеха располагались весьма своеобразные емкости. Они чем-то походили на жарочные противни. Только раз в тридцать больше. Один такой противень был пуст, а на другом высилась приличная гора белого речного песка. Откуда он здесь взялся и для чего, знали, наверное, только работники разогнанного НИИ. Да меня это особо и не интересовало. Гораздо важнее было другое. Песок был единственным местом, где мог спрятаться Конопля.
Думаете, задохнется? Как бы не так! В песчаных зонах Афганистана и Пакистана мы зарывались в барханы с головой, укрываясь от ветра «Афганца» или прячась от «духов», когда их силы превосходили наши. Думаю, что и Витек не потерял навык. Сейчас мы его попробуем откопать.
Чем бы это сделать сподручнее? Ничем. Никакого инструмента — ни лопаты, ни приличного штыря, который можно было использовать в качестве щупа, я не обнаружил. Остается одно — раскапывать эту гору руками.
И в этот момент я понял, что нужно не раскапывать, а закапывать. А если точнее, закапываться. Самому поскорее прятаться в песок. С улицы до моих ушей доносились голоса…
— Мужики! Я видел, сюда вошли двое! — говорил один из омоновцев. — Только осторожнее. Они отмороженные.
— Рот закрой! — подал голос другой, видимо старший. — Петров! Коновалов! Вперед!
По железному рифленому полу загромыхали ботинки. Бойцы ОМОНа, ворвавшиеся в помещение цеха первыми, бесспорно, здорово рисковали. За себя отвечу: не стрелял бы. Их-то за что? А вот о Конопле доброго слова не скажу. Если только он здесь, будет убивать все живое до последнего патрона.
— Пусто! — услышал я.
Еще несколько пар ног затопали по железу. Их было человек пять, не больше. Но, думаю, вполне достаточно для того, чтобы порубить в капусту с полтора десятка таких, как я или Конопля.
— Может, тебе показалось, Коновалов? — спросил тот, кого я для себя определил старшим.
— Что я, баран слепой?! — обиделся Коновалов.
— Нет, ты — конь зоркий! — подначил кто-то из бойцов. И его подколка была принята дружным ржанием.
— Да я точно видел, как сюда, сначала один забежал, он с козырька крыши спрыгнул, когда мы еще только подъезжали. А потом второй. Тот со двора уходил. Я еще прикинул, что прыткий больно. Через заборчик почти без касания перелетел, как на полосе препятствий.
— Ну, на полосе препятствий ты у нас самый лучший, С этим никто не спорит. А к глазнику сходи.
— Да видел я! — упорствовал Коновалов.
Чего ж он такой упрямый? Другой на его месте давно бы подумал, что показалось. А этот уперся как бык, то есть баран, то есть конь. Зоркий. А пацан, видать. хороший, правильный. Жалко, если Витек его замочит.
Хотя как он его замочит? Может, его близко здесь нет, и все мои предположения — туфта голимая. Ну-ну. А Коновалову показалось, да? Ни хера ему не показалось! Здесь Конопля.
Я же своими глазами видел, что в цехе негде схорониться. Разве что вот в этой самой куче песка. Мне удалось спрятаться, а Конопля что, лох последний? Не-е-ет! Витек — воробей стреляный. И он где-то рядом.
Бойцы ОМОНа продолжали осматривать цех. Но делали это скорее всего для очистки совести, фига ли здесь осматривать? Все и так как на ладони. Я пришел к такому выводу, потому что в противном случае они разгребли бы песчаную кучу и вытащили бы меня за уши.
— Петров, а ну притащи со двора палку какую-нибудь. Песок ковырнем, — сказал старший.
Сердце мое ушло в пятки. Трындец. Картина Репина «Приплыли». Сейчас они разгребут песок. Я сразу для себя решил, что сопротивляться не буду. Да и глупо это. Ради чего стрелять, убивать пацанов? Я все равно приговорен. Лишний грех на душу.
А Конопли нет. Он, наверное, нашел-таки лазейку и слинял из этого цеха. Что ж, вольному воля. Видно, не суждено мне расквитаться с ним. Вытащат меня ребятки, браслеты на лапы примерят. По ребрам надают — таков обычай. И в «Кресты». А там, глядишь, следствие, суд, приговор. «Вышка» гарантирована, к гадалке не ходи.
Может, самому вылезти и сдаться?
А может, не надо? Вдруг не найдут меня? Бывает же такое: ищут и не находят. «Господи, помоги!» подумал и сам себя обругал последними словами. Мне ли после всех подвигов к Богу обращаться? Сатана, падший Люцифер, толкнул меня на подвиги. И теперь отрекся, чего и следовало ожидать.
