Ознакомительная версия.
Это было именно то, что им так не хватало! Здесь не было ответвляющихся коридоров, ничего такого, что могло бы запутать изможденных людей. Только лестница в монолитном теле скалы — сначала винтовая, железная. А потом у строителей, видимо, поменялась технология, и железные ступени сменились каменными, а шахта предельно сузилась. В ней было ровно столько места, чтобы смог подняться человек без груза. Сердце прерывисто билось, он не мог поверить, что очередная попытка завершается успехом! Это «противоестественно»! Обязательно что-нибудь помешает! Либо лестница оборвется, либо выход окажется замурован, либо наверху их будет поджидать когорта «дружелюбно» настроенных парней с автоматами…
Но ничего такого не было! Они поднимались наверх, и возбужденное чутье уверенно сообщало, что засады нет. Подрагивал фонарь в руке, во рту пересохло от волнения. Он забросил автомат за спину, взял фонарь в правую руку. Возникла ровная каменная площадка на вершине лестничного марша, покрытая толстым слоем пыли и каменной крошки. В этом тамбуре, судя по пыли, уже несколько лет никого не было! Дощатая загородка, откуда выломали стол и несколько лавок, — здесь, по-видимому, располагался контрольно-пропускной пункт. Мощная стальная дверь с ржавыми и омертвевшими засовами — слава богу, отомкнутыми! Он навалился плечом на эту дверь — она завыла, протяжно заскрипела, оказывая упорное сопротивление. Кто-то пришел на помощь, кажется, Пахомов, надавил обеими руками. За спиной сопели остальные — они и рады бы помочь, но некуда было втиснуться. Но дверь и без них уже открывалась! Треща, упорствуя, цепляясь за вздутия в поверхности створа. Глеб чуть не задохнулся — в лицо ударил свежий ветер! Он с жадностью глотал безумно вкусный морской воздух, закружилась голова. Царила ночь — судя по всему, она недавно началась. Всходила луна, мириады звезд усыпали небосклон. За дверью громоздился мощный кустарник, под ногами плелись мочала можжевельника. Растительность была везде, загромождала склон и, без сомнения, давно уничтожила ту тропу, которой пользовался пеший персонал объекта, чтобы добраться до места работы…
Он застыл на пороге, с жадностью пожирая глазами распахнувшуюся красоту. Моря не видно, море сзади, да и шут с ним! Выход с объекта располагался на вершине северного склона горы Каурус. Перед глазами плотные заросли, убегающие вниз. Пыштовка где-то справа, отсюда не видно. Впереди — пологий спуск в далекую бездну, за бездной — соседняя гора, чуть ниже ростом, напротив — живописно рассеченная скала в форме латинской буквы «V» — ее «победные» очертания неплохо озаряла взошедшая луна…
— Давайте, выметайтесь. — Он отступил в тамбур, пропуская работников ФСБ. И вдруг почувствовал, как уплывает из руки фонарь. И автомат, еще мгновение назад висевший на плече, уже не отдавливает косточку ключицы. И нож из ножен стремительно удаляется!
— Одеяло убежало, улетела простыня… — как-то беззлобно забубнил Пахомов. — И подушка, как лягушка…
Он сегодня соображал как эстонец в анекдоте! Не мог он поверить, что люди, извлеченные им из столь качественного дерьма, способны на подлость! Кто-то зашел сзади, его толкнули, он не удержался, отлетел к загородке. И только природная ловкость не позволила разбить нос. Он извернулся, ударился спиной о трухлявую дощатую стенку, вознамерился в прыжке подпрыгнуть… И застыл, когда ему в лицо ударили два луча света и два автомата уставились в переносицу…
Он понял, что можно ни о чем не просить — не поможет. Не прокатит последнее желание. Не на ту публику нарвался. Их плачевное физическое состояние никоим образом не соотносилось с решительностью намерений. Изувеченные, искореженные, украшенные разводами из запекшейся крови, они стояли перед ним, расставив ноги, слегка покачивались, смотрели угрюмо, без эмоций. А ведь минуту назад они были совсем другими! Вертинский держал автомат у пояса, а левой рукой задумчиво ковырялся в засохшей царапине, разделившей его суровый чекистский лик на две взаимодополняющие половинки. Пахомов целился, прижав откинутый приклад к плечу — иначе он не мог, поскольку от единственного функционирующего глаза осталось немного. Кулиев нейтрально мурлыкал под нос «Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…» и проверял большим пальцем качество заточки «Катрана» — при этом металл издавал звук первой гитарной струны, натянутой по камертону, а «горячий кавказский парень» удовлетворенно похмыкивал.
— Вы не чекисты, — выдохнул Глеб.
— Ошибаетесь, Глеб Андреевич, — вкрадчиво сообщил Вертинский. И Глеб с тоской подумал о том, что он не называл подполковнику своего «имени-отчества». — Мы самые настоящие, или, как сейчас говорят, аутентичные, чекисты. То самое управление, тот самый Центральный аппарат. Просим нас нижайше простить, но дальше вы с нами не пойдете, мы уж сами, хорошо?
«Слишком устали», — мелькнула мысль. Иначе не стали бы тут ломать комедию и говорить какие-то слова. Лень им. А то бы клинок под ребро, и счастливо оставаться, майор Дымов, ты был великодушным, хотя и несколько простоватым человеком…
— Но ведь банда Штайнера — это ваши враги, Вертинский… — Он непростительно тормозил сегодня.
— Еще какие враги, — согласился подполковник. — Но даже Рудик Штайнер не догадывается, на кого мы работаем на самом деле.
— На кого же вы работаете?
— На себя, — рассмеялся Кулиев, и нож издал дребезжащий, фальшивый звук.
— Как в анекдоте, — добавил «одноглазый» Пахомов, не отвлекаясь от прицела: — «Вы хотите с этим бороться?» — «Нет, мы хотим в этом участвовать».
— Крупные ставки, Глеб Андреевич, — охотно объяснил Вертинский. — Здесь действительно торпеды, действительно злодеи собираются устроить громкий теракт, способный пошатнуть мир и благоденствие на благословенном Крымском полуострове. Если это вас немного утешит, то готовы сообщить — бандитам не удастся провернуть свой номер. Мы разрушим их планы — и миру и спокойствию на Крымском полуострове ничто не грозит. Обещаем вам и торжественно клянемся. Но в качестве компенсации за доброе дело мы реквизируем… м-м, сами понимаете что. Не волнуйтесь, если это хозяйство где-то и долбанет, то очень далеко от просторов родного государства. А может, и не долбанет. Ведь главное в оружии что? Отнюдь не его взрывная способность. А СДЕРЖИВАЮЩИЙ ФАКТОР. Но вас это уже не касается.
«Заработать хотят, — с тоской подумал Глеб. — Идиоты, лучше бы Интернетом в роуминге торговали — больше бы заработали…»
— Но я не понимаю, Вертинский… Во-первых, как собираются вывезти арсенал люди Штайнера, а во-вторых, как это собираетесь сделать вы?
— Не забивайте голову, майор, — поморщился Вертинский, — вам в эту минуту роковую подумать больше не о чем?
— Шеф, надо спешить, — заторопил Пахомов, — эти подонки уже заканчивают работу. Не позднее чем через полчаса прибудет транспорт. Нужно успеть вызвать наших людей из Севастополя. Пока соберутся, оседлают свои вертолеты…
— Не волнуйся, Сергей, погрузка у Штайнера будет осуществляться не меньше двух часов. Успеем. В крайнем случае группу Бузова пустим через этот ход. Но в принципе ты прав. Всего вам доброго, Глеб Андреевич, ничего, как говорится, личного…
— Да чтоб ты сдох… — выплюнул Глеб. Он уже напрягся, чтобы броситься. Уж лучше умереть в атаке, чем припертым к стенке…
Раздался громкий хлопок — как будто спустили тугую тетиву. Или резинку от рогатки! Что-то порвало воздух и вонзилось в затылок Вертинскому. Он дернулся, поменялся в лице. Выпал автомат, глаза сбились в кучку. Он шатнулся и рухнул на загородку, едва не накрыв собой Глеба. Резко обернулся Пахомов, но снова раздался хлопок — стрелок оперативно вставил новый заряд, — и камень размером с теннисный мячик треснул его по лбу, сломав кость и выбив фонтанчик крови! Чекиста тоже швырнуло на загородку, но Глеб уже был начеку и, прежде чем упал фонарь, проворно откатился и врезал пяткой Кулиева по лодыжке. Тот от неожиданности выронил нож, что-то вякнул. Но фонарь, упав на пол, не разбился — спасла резиновая оплетка. Мерклый свет растекался по полу. Кулиев оказался находчивее коллег — сообразил, что партия не в его пользу, и собрался дать тягу в открытую дверь. Он метнулся прочь, перелетел через порог — в объятия черной ночи и желтых звезд, — тут Глеб и схватил его за щиколотку! Работник ФСБ с воем пикирующего бомбардировщика рухнул ничком, окончательно разбив свой сломанный нос. Начал дергать ногами, врезал Глебу по лбу. А тот уже входил в состояние неконтролируемого аффекта. Злоба душила, затмевала рассудок. Рыча что-то непотребное, он снова схватил его за ногу, пока тот не удрал, выворачивал ее до хруста — словно постирал и хотел выжать. Оба дико орали. Металл зазвенел под плечом. Он схватил свой собственный «Катран» и полоснул по сухожилиям на ноге! Хуже казни не придумать! Кулиев взвыл, изогнулся дугой. Он полоснул по второй — безжалостно, с чувством глубокого мстительного удовольствия. Тот забился в конвульсии, теряя кровь. Человек после такого не жилец — боль адская, смерть быстрая. Но он лишь распалялся, слишком гуманно — дать этой твари подохнуть своей смертью! Он затащил его за порог, ударил в сердце, своротив пару ребер. Бросил к чертовой матери, кинулся на тех двоих, которые еще шевелились и даже пытались дотянуться до автоматов. Он что-то вопил, входил в исступление, бил куда придется — а те орали, корчились, просили не убивать. Забились в конвульсиях, он опомнился, выбросил нож, рухнул на колени, сжал виски ладонями и провалился в ступор. Эх, мужики, лучше бы вы действительно роумингом торговали…
Ознакомительная версия.
