Ознакомительная версия.
Его трясло крупной дрожью. Он убивает людей пачками, он становится бездушной машиной по отъему чужой жизни. Только на этом проклятом заводе он собственноручно ликвидировал не меньше дюжины людей, у которых где-то матери, жены, дети… Пусть не самые достойные представители человечества, но не он их родил, не ему их убивать! Когда-нибудь он сломается от такого груза. Он уже ломается…
Тошнота давилась у горла, он выплеснул содержимое желудка на пол, отодвинулся к двери, где лучше дышалось. Плохо было майору. По лестнице кто-то поднимался, хрустели мелкие камешки. А ему даже лень было поднять фонарь и осветить этого человека. Подошедший помялся, походил вокруг да около, затем присел рядом с ним и прижался плечом. Он ощутил тепло ближнего, насторожилось что-то в организме. Он повернул голову, но увидел лишь темноту, в которой кто-то был. От темноты исходили вполне дружелюбные флюиды.
— Ты кто? — пробормотал он.
— Зоя, — отозвалась девушка. — Ну, та самая, ты должен помнить…
— Зоя? — произнес он как-то неуверенно. — Но ты же галлюцинация. Я уже смирился с этим…
— Ну, спасибо, дружок, — горько усмехнулась девушка. — Живу на свете двадцать семь лет, занимаюсь какой-то ерундой, верчусь, как дура в колесе, а тут выясняется, что я галлюцинация…
— Ну, хорошо, предположим, ты не галлюцинация, — допустил он. — Но что тогда случилось? Во-первых, из чего ты вела огонь?
— Из рогатки, майор… Должна тебе сообщить, что при определенных обстоятельствах стрельба из рогатки гораздо предпочтительнее, чем из огнестрельного оружия, лука или арбалета, которые просто так в рюкзак не положишь. А рогатка помещается куда угодно, она универсальна, сейчас в спортивных магазинах какие только виды их не продают, даже соревнования проводят… Нет, я, конечно, не увлекаюсь этим видом спорта, но у меня было трудное детство, и я не люблю огнестрельное оружие. И когда пришлось выбирать, какое оружие лучше всего поместится в моем рюкзачке…
— Суду все ясно, — пробормотал Глеб. — Хорошо, допустим, что я не сошел с ума. Куда ты делась? Ты где должна была сидеть?
— Подходим к самому главному… — Ее гулкий шепот проникал в ухо и проедал червоточину в мозгу. — Я сидела там, где ты сказал. Но ты вообще заглядывал в эту нору? Ты не джентльмен, Дымов. Ты садист. Я смогла там выдержать несколько минут, а потом выбралась оттуда с приобретенным радикулитом, сколиозом и плоскостопием. Несколько минут я бродила по коридору взад-вперед. Сначала мне стало скучно, потом мне стало страшно. Или наоборот, точно не помню. Тебя долго не было. Я прошла немного по коридору, борясь с естественной потребностью броситься в очередной раз спасать твою смелую задницу. Но что-то мне подсказало, что в этот раз ты справишься сам. Поэтому я забралась в одну из тамошних щелей — плиты немного разошлись — и стала ждать. Потом я услышала, как тащатся несколько человек, узнала твое дыхание, хотела выйти, но внутренний голос посоветовал подождать. Вы всей компанией протащились мимо меня. Ты чересчур наивен и доверчив, майор Дымов. Ты шел первым, а трое у тебя за спиной активно переглядывались и общались языком жестом. В переводе на русский это выглядело примерно так: «Не пора ли? Может, прямо здесь?» — «Нет, еще рано, этот человек может быть полезен. Позднее». Возможно, я что-то и накрутила и они болтали о другом, но я по-настоящему испугалась. Это было очень подозрительно. Догнать и предупредить я не могла — одному из этих типов ты щедро даровал автомат. Вот и тащилась за вами, благо опыт в слежке за российским спецназом у меня уже есть…
— Понятно, — прошептал Глеб. — Спасибо, добрая моя галлюцинация…
— Не горюй, майор. — Она погладила его по голове. — Ты поступил правильно.
«Я всегда поступаю правильно, — подумал Глеб. — Только в каждом сне армия атакующих меня мертвецов получает солидные подкрепления».
Ее прикосновение было приятно. Не совсем, конечно, подходящее время. Такие шалости он не может себе позволить в рабочее время… Но что-то заурчало уже в организме — словно мощная «Феррари» бесшумно завелась и стала работать на холостых оборотах, прерывисто подрагивая…
— Переволновалась я что-то, майор, — прошептала девушка, укладывая головку ему на плечо. — Знаешь, первый раз, когда я тебя спасала, я совсем не волновалась. А вот сейчас прямо-таки вся издергалась… И почему? Не понимаю… Слушай, что со мной? — Ее дыхание участилось. — Температура или что… Горю, как в крематории…
Замкнуло окончательно. Предохранители сгорали и лопались, как воздушные шары. Жар ударил в голову! Он впился в нее губами, а она в него — застонала сладострастно, поволокла его на лестницу, подальше от мертвецов. Действительно, разве это дело — заниматься сексом, когда вокруг тебя валяются зверски убитые люди? Она рвала молнию на остатках его гидрокостюма, а он — на ее комбинезоне. Они неуклюже стаскивали друг с друга одежды, потом опомнились — будет гораздо проще и удобнее (хотя и не так сексуально), если каждый разденет себя сам. Они спешили, словно опаздывали на поезд. Близость женщины, лица которой он не видел, сводила с ума, разгоняла кровь. Они тянулись друг к другу — грязные, потные, но кого это волнует? Чертыхались, если что-то с разоблачением было не так. А там все время было что-то не так! Мешались какие-то петли, застревали молнии! Они набросились друг на друга, покатились, слились в один кипящий котел. Он уже не чувствовал своей головы — она оторвалась от шеи, взлетела, как дирижабль, наполненный гелием. Уже и не припомнить, что они вытворяли! Женщина стонала под ним, орала короткими очередями, а потом смеялась, что на этой лестнице он превратил ее в подобие двугорбого верблюда…
А потом они распались, тяжело дышали, таращась в плесневелый потолок, которого все равно не было видно. Тело не слушалось, ноги подгибались, Глеб сделал попытку подняться — и чуть не покатился по лестнице до самого низа! А женщина дрожала, издавала булькающие звуки — то ли радостно смеялась, то ли билась в истерике…
— Что это было? — пробормотал он срывающимся шепотом.
— Не знаю… — прошептала она. — Ты сделал неприличное предложение — я ответила решительным оргазмом…
— Одуреть…
— Знаешь, милый… Не то чтобы я сумасшедшая… но мне понравилось.
— А мне-то как… — Он сползал за фонарем, прибрал на всякий случай автомат и со всем этим хозяйством вернулся к девушке. А она подтянула к себе свой мятый комбинезон, накрылась им, сидела на каменной ступени и смотрела на него во все глаза. Он отвернул фонарь немного в сторону, чтобы не раздражал. Эта женщина не была похожа на галлюцинацию. И ощущения в организме бодрым хрипом настаивали на том, что занимался он чем угодно, только не самоудовлетворением. Она положила руку ему на колено. Он обнял ее. Она глубоко вздохнула и пристроила на него вторую руку. Он обнял ее еще сильнее. Странное ощущение, если после секса хочется обнять женщину, с которой ты только что этим занимался…
— А ты жаркая штучка, майор Глеб Дымов… — промурлыкала Зоя, забираясь губами под его щетинистый подбородок.
Он вздрогнул:
— Откуда ты знаешь, что меня зовут Глеб? — хотел отстраниться, но она не дала, вцепилась ему в плечи обеими руками, тихо засмеялась:
— Я специально это сказала — думала, среагируешь или нет. Ты по-прежнему в теме, майор. Тебя не сведут с ума никакие коварные обольстительницы. Я слышала вашу доброжелательную беседу с тремя парнями, которые тыкали в тебя стволы. Их старший упомянул твое имя — Глеб Андреевич, и знаешь, я почему-то запомнила…
Тогда ладно. Он успокоился, застыл, наслаждался близостью чумазого, но приятного тельца. На лестнице было тихо, а за спиной шумели кусты под напором ночного ветра, свежий воздух залетал в подземелье, что-то бормотал в дырах и трещинах под потолком.
— Не ходить бы сейчас никуда, — мечтательно вздохнула Зоя. — Отыскать двуспальный холодильник, предаться тяжкому греху, заодно поспать…
Ее слова напомнили, что он пока еще при деле. Глеб вздохнул, поднялся и начал одеваться. Она поколебалась и занялась тем же, ворча под нос, что грязное и рваное — это не совсем то, что ей сейчас нужно. Он уже не чувствовал себя таким разбитым и морально подавленным, как несколько минут назад. Но в голове творилось бог знает что. Он перешагнул через мертвые тела, встал в проходе и начал глубоко и ритмично дышать, изгоняя мусор из головы. Он уже постиг, что эта чудная южная ночь — не для него. И звезды светят не ему, и луна таращится не на него, и приятный освежающий ветерок дует не по его душу. Он нагнулся, собрал боеприпасы, вытер лезвие «Катрана» о мертвого Кулиева и вернулся на лестницу. Девушка уже оделась. Она молчала, сжалась в комочек, смотрела на него без прежнего сладострастия и изумления — смотрела хмуро, требовательно, с большим вопросом.
Ознакомительная версия.
