— Тоже за Злобиным, но уже для других — с неохотой ответил Барышников.
По бревенчатой лестнице кафе быстро сбежал высокий поджарый мужчина. В движениях чувствовалось что-то хищное, агрессивное.
— Вот это уже то, что требовалось, — удовлетворенно кивнул Барышников. — Кто-то из ближних Имрана.
Ближний подошел вплотную, заглянул в салон. Лицо у него было острое, с резко очерченными линиями.
— Что хотели от Имрана? — с ходу спросил он.
— Скажи, что его смотрящий в Лианозове мышей не ловит. Я с ним по делу толкую, а он шашлык трескает и ни черта не врубается. Менять пора.
— Своих меняйте, — отрезал он. — Дальше что?
— На вашем смотрящем мои полномочия кончились. — Барышников указал за спину на Злобина. — Теперь Андрей Ильич будет разговаривать с Имраном.
Остролицый впился взглядом в Злобина.
— О чем хочешь говорить с Имраном?
Злобин промолчал, спокойно выдержав взгляд.
— Ладно, пошли.
Остролицый отступил на шаг.
Барышников шустро выскочил первым, распахнул дверцу со стороны Злобина.
— Прошу, Андрей Ильич.
Стоял он спиной к остролицему, и только Злобин увидел, сколько иронии плещется в глазах Барышникова.
Внутри остро пахло восточными специями и шашлычным чадом.
Сопровождавший оставил Злобина с Барышниковым у входа, сам прошел к дальней кабинке.
Злобин осмотрелся.
Светильники на бревенчатых стенах давали мягкий свет, едва освещая столики под ними. Ярким прямоугольником выделялась стойка бара. Перед ней на высоких табуретах сидели два человека. Подняв головы, они в зеркалах осмотрели вошедших. Из общего зала виднелся вход еще в одно помещение, откуда доносились характерные удары бильярдных шаров. Публика за столиками вполне соответствовала месту. Большая часть — залетные, богатые офисные мальчики с девицами, пришедшие оставить здесь деньги. На их фоне резко выделялись лица с криминальным прошлым и настоящим. Сидели они парами и по трое за столиками, тихо перешептываясь. На вошедших смотрели так, как умеют только уголовники, вскользь и краем глаза.
— Имран тебя знает? — шепотом спросил Злобин.
— Меня здесь не он один знает, — тихо ответил Барышников. — Но целоваться не побегут, не бойся.
Сопровождающий вышел из кабинки, кивнул Злобину, разрешая пройти. Сам отошел к стойке. Барышников уступил дорогу Злобину, предлагая идти первым, даже за локоток поддержал, когда Злобин огибал чей-то чересчур выставленный в проход стул.
В кабинке в одиночестве пожилой мужчина с лицом туберкулезника сосредоточенно хлебал густой мясной отвар из глиняной миски. Одет он был в черный костюм и черную косоворотку, застегнутую под самый кадык. «Минимум три ходки лет по семь каждая, — прикинул в уме Злобин. — Туберкулез на зоне подхватил, а на воле никак не вылечит».
— Здравствуй, Имран. Как здоровье? — первым приветствовал его Барышников.
Имран кольнул его взглядом и процедил:
— Твоими молитвами.
— Андрей Ильич, — представил Злобина Барышников. — Разговор у него к тебе есть.
Имран отложил ложку, вытер блеклые губы салфеткой, кивком указал на стулья перед собой.
Злобин сел боком к стенке, Барышников закрыл собой проход.
С минуту они разглядывали друг друга. Злобин выложил кулаки на стол, и наградные часы Имран просто не мог не заметить. «Давай телись быстрее, хватит авторитет выказывать», — мысленно подогнал его Злобин. Он знал, кем выглядит в глазах Имрана: провинциалом, резко идущим в гору в Москве. С таким лучше задружиться сразу, потом дороже обойдется.
Наконец Имран произнес, обращаясь к Злобину:
— О чем хотели поговорить?
— О залетных барсеточниках.
— Я не занимаюсь такой мелочью. — Имран вновь взял в руку ложку.
— Мне тоже на них наплевать, — продолжил Злобин. — Но так уж сложилось, что ради того, чтобы найти их, я пройду частой гребенкой по всему району. Буду вынужден пройти.
— Ну так идите, что вам мешает? — пробурчал Имран, хлебнув хаш.
— Здравый смысл, — ответил Злобин. — Ради трех человек не стоит ставить на уши весь район.
— Кто такие? — резко спросил Имран.
— Работали по барсеткам в бильярдной в Лианозове, это все, что я знаю.
— И что в той барсетке было? — усмехнулся Имран.
— Документы моего человека.
— А что он сам не пришел?
— Пропал четыре дня назад. Есть подозрения, что убит.
Имран, видимо, вычислил число, оно совпало с днем кражи. Мелкое криминальное баловство приобретало признаки особо тяжкого преступления, совершенного против представителя закона. По лицу скользнула едва заметная тень. «Соображай быстрее, — мысленно подогнал его Злобин. — Еще час-другой — и ни мы, ни ты Мальцов не найдем».
Имран отодвинул тарелку. Словно по сигналу подскочил официант, сноровисто собрал со стола посуду и исчез. Следом подошел тот, что сопровождал гостей, наклонился к уху Имрана что-то долго шептал на незнакомом Злобин языке. Слушая его, Имран не спускал со Злобина пристального взгляда. Кивнул, разрешая помощнику отойти. Медленно достал сигарету и пачки, чиркнул зажигалкой. Из полумрака сразу же высунулась рука официанта, смела пепельницу с одним окурком и поставила на ее место новую.
— Злобин из Калининграда? — выдохнув спросил Имран.
«Слишком быстро пробили. Очевидно, не только у Миши здесь знакомые. Кто-то и за мной следил», — мелькнуло в голове Злобина.
— Да, это я, — с достоинством ответил он.
— И надолго к нам? — спросил Имран.
— Как Бог даст.
Ответ Имрану понравился, он выставил улыбке ряд золотых коронок. И тут же задал следующий вопрос:
— Иса Мухашев — твоя работа?
«Кажется, влипли, — с тоской подумал Злобин. — Если Иса ему кем-то доводится, можем ноги не унести. Вот уж аукнулась так аукнулась Петышна стрельба».
Плечо Барышникова, которым он невольно касался Злобина, напряглось. Но внешне Барышников ничуть не изменился, все так же добродушно щурился.
Тянуть с ответом не стоило, Имран мог превратно истолковать слишком долгую паузу.
— Иса сгорел по глупости, — начал не торопясь Злобин. — В Калининграде был такой деятель — Музыкантский. Он развел на деньги мелкого спекулянта Филю. Подписал Ису Мухашева прикрыть. Иса все по понятиям растолковал Филе, но тот обиделся. Вышел из квартиры и сразу же позвонил в РУБОП, стукнул, что Иса держит в заложниках Музыкантского.
Барышников нервно хмыкнул и покачал головой.
— Когда РУБОП снес двери на хате, Иса или кто-то еще, их там пятеро было, он неожиданно выстрелил в рубоповца. Стрелял первым, за слова я отвечаю. — Злобин специально сделал паузу, выделяя последнюю фразу. — Как действует в таких случаях РУБОП, надеюсь, наслышан. Итог — пять трупов. Музыкантского освободили, и он той же ночью рванул в Литву. С тех пор он в розыске.
— А этот конь педальный? Как его… Филя?
Имран умело играл незнание. Злобин был абсолютно уверен, что вся история ему отлично известна. Перепроверял информацию безусловно, но главное — пробивал его, Злобина.
— Пришлось сажать, — холодно усмехнулся Злобин. — За прошлые грехи и говнистый характер. Не надо на друзей стучать и РУБОП под пули подставлять. До кучи взяли Гарика Яновского, он в том деле с Музыкантским в доле был. Вот и вся сказка.
В глазах Имрана мелькнул хищный огонек.
— Погоняло Яновского не знаешь? — давя в себе какой-то особый интерес, небрежно спросил Имран.
Злобин сразу же почувствовал, что интерес Имрана таков, что Яновского будут резать на куски, пока не ответит.
— Мне с ним чифирь не пить, на что он откликается — без разницы. Но если желаете знать, Имран, сдал ли Яновский общак Исы, то — да. Добровольно. И собственноручно заяву на сей счет накатал, в деле она осталась. Есть возможность — проверьте.
Имран сделал каменное лицо.
— Сколько там было? — сухо спросил он.
— Это уже тайна следствия. — Злобин откинулся на спинку стула. — Но наводку дам. Деньги хранились в ячейке Балтийского банка. Спросите у них, думаю, не откажут.
Имран криво, по-волчьи усмехнулся.
— Есть еще что мне предъявить? — спросил Злобин.
— Ничего я тебе предъявлять не буду, — с расстановкой произнес Имран. — А кое-кому — придется.
Злобин отдавал себе отчет, что дни Фили и Гарика Яновского сочтены, буквально сегодня же на зону уйдет малява, а Музыкантского будут искать до конца, от ножа ему не уйти.[20]
Но совесть Злобина молчала. По закону эта братия уже срок получила, если к ним есть претензии со стороны воровского закона — их проблема, работнику прокуратуры Злобину на это по большому счету наплевать.
Имран раздавил окурок в пепельнице. Двумя руками пригладил седые волосы на висках. Кожа у глаз при этом натягивалась, отчего его лицо еще больше приобретало волчьи черты.
